посвящен выслушиванию жалоб на многих сановников, но никакого решения не было принято. Затем совет разошелся; он косвенно восстановил датскую подать под видом новой посошной подати. Из Ноттингема король отправился в Винчестер, где торжественно короновался, затем поспешил в Нормандию (12 мая), где Филипп Август успел сделать большие успехи. Мать короля выехала навстречу ему в Барфлёр и примирила его с братом, упрямым Иоанном Безземельным.
Деспотизм и оппозиция. Ричарду более не было суждено увидеть Англию. Во время этой новой отлучки короля во главе правления стоял архиепископ Кентерберийский, который был вместе с тем и папским легатом. Губерт Уолтер выказал себя справедливым правителем, но обнаруживал чрезмерную строгость при взыскании королевских налогов. В 1198 г. он принужден был потребовать новой посошной подати; один из членов совета, линкольский епископ Гуго, родом бургундец, с которым Генрих II обращался как с равным, произнес такую страстную речь, что совет освободил духовенство от налога. Народ был благодарен ему за это мужество и преувеличивал его добродетели; вскоре после смерти он был причислен к лику святых. Знать не последовала этому примеру, без сомнения, потому, что у нее еще не было вождя. Горожане Лондона восстали по призыву одного демагога, Уильяма, сына Осберта; их мятеж был сурово подавлен; но уже чувствовалось приближение той великой политической смуты, которая наполнит собой все XIII столетие. Королевская власть злоупотребляла своими правами и мало-помалу создавала против себя национальную оппозицию, которая будет бороться то словом, то оружием — сначала, чтобы получить Великую хартию, позже — чтобы сохранить ее.
Смерть Ричарда Львиное Сердце. Выше уже шла речь о победах, одержанных Ричардом над Филиппом Августом, о договоре, который он предписал ему в 1195 г., и о лиге, которую он образовал против него, после того как его племянник Оттон Брауншвейгский в 1198 г. был избран немецким королем. Смерть положила конец его замыслам, грозившим Франции такой опасностью (1199).
Ричард был два раза женат, но не оставил детей. По закону престол, может быть, должен был перейти к Артуру Бретанскому, сыну Жофруа, но достоверно известно, что Ричард на смертном одре заставил всех своих вассалов признать королем Иоанна и что последний без сопротивления был коронован в Вестминстере в день Вознесения.
Иоанну Безземельному было тогда 32 года. Он был чувствен, ленив и одушевлен низменными стремлениями. Примеры, которые он имел перед глазами, не могли исправить его дурного характера: ему было 8 лет, когда его мать была заключена в тюрьму; незаконные связи его отца не могли научить его воздержанию, восстания его брата — благодарности; неудавшиеся планы с целью доставить ему княжество у подножия Альп или в Ирландии усилили его тщеславие, тем более, что его алчность и властолюбие остались неудовлетворенными. У него не было ни творческой энергии Генриха II, ни блестящих качеств Ричарда; он походил на них только пороками. Лишенный нравственных и религиозных принципов, он был коварен и жесток; это был негодный человек, сделавшийся дурным королем.
Три крупных столкновения отмечают его царствование: борьба с Филиппом Августом, с церковью и, наконец, со знатью и народом своего королевства; он вызвал их на борьбу своим деспотизмом и своими преступлениями.
Борьба с Францией. Филипп Август, который был старше Иоанна всего на два года, с упорством, которого не могла ослабить никакая неудача, следовал политике, предписанной Капетингам самим положением дел. С севера, юга и запада сдавленная владениями анжуйского дома, французская монархия, чтобы иметь возможность существовать, должна была во что бы то ни стало овладеть Сеной и Луарой, само течение которых влекло ее к Ла-Маншу и океану. Несогласия, господствовавшие в семье Плантагенетов, дали в руки Людовика VII и его преемника превосходное оружие для борьбы с анжуйским колоссом. Людовик VII поддерживал молодого Генриха против его отца; Филипп восстанавливал Ричарда против Генриха II, Иоанна против Ричарда и Артура против Иоанна. Впрочем, он не стремился к борьбе. Подобно Генриху II он предпочитал прочные выгоды доброго мира самым доблестным военным подвигам. Поэтому он после нескольких стычек вступил в переговоры с Иоанном и заключил с ним мир в Гулэ (март 1200 г.). Иоанн уступил ему графство Эврё, выдал свою племянницу Бланку Кастильскую за Людовика Французского и дал ей в приданое лены в Берри и Нормандии, отказался от союзов, заключенных Ричардом с немецким королем и с графом Фландрским, и признал себя данником французского короля, обязавшись уплатить Филиппу 2 тысячи фунтов стерлингов. На этих условиях он был признан королем Англии и герцогом Нормандии с верховными правами на Бретань; Артур был принесен в жертву.
Немного спустя Иоанн добился от папы уничтожения заключенного им 11 лет назад и оставшегося бездетным брака с его кузиной Гависией (вернее, Изабеллой) Глостерской; затем он отнял Изабеллу Тайлефер, дочь графа Эмара Ангулемского, у ее жениха, графа Маршского Гуго IX, и женился на ней (30 августа 1200 г.). Лузиньяны были его вассалами, тем сильнее они почувствовали эту обиду, и восстали. Затем они отвергли суд, который предложил им Иоанн, приведя с собой наемное войско, и апеллировали к сюзерену их сюзерена, французскому королю (1201). Филипп, обрадовавшись случаю, который позволял ему поступить незаконно с соблюдением законных форм, тщетно вызывал своего вассала на суд. Когда прошли все законные сроки, суд перов Франции объявил Иоанна на основании феодального права виновным в измене (апрель 1202 г.). Этот приговор означал, что английский король не может более владеть ни одним леном французского короля и что последний имеет право силой отнять у него те лены, которые он еще беззаконно удерживал за собой. Действительно, Филипп, опираясь на этот приговор, вторгся в Нормандию и в то же время снова вывел на политическую сцену Артура Бретанского; он обещал ему руку своей дочери Марии, посвятил его в рыцари и послал его на Запад с небольшим отрядом в двести всадников. Молодой граф (Артуру было тогда 15 лет) овладел Миребо и запер в замке этого города свою бабку, старуху Элеонору, которая скрывалась здесь; но здесь он внезапно был настигнут своим дядей, который арестовал его вместе с большинством его людей. Что сталось с несчастным юношей, этого мы никогда не сможем сказать с уверенностью. Известно, что Иоанн отказывался взять за него какой бы то ни было выкуп, и вероятно, что, после неудачной попытки умертвить его в фалэзском замке через подосланных убийц, он убил его собственноручно в Руане (апрель 1203 г.). Летописцы того времени сообщают только, что Артур «внезапно исчез»; но есть ясные указания на то, кто был убийца. Человеческое правосудие не постигло его, и, вопреки уверениям некоторых историков, Иоанн никогда не был осужден на смерть за свое злодеяние; по крайней мере, он поплатился за него своими лучшими областями, которых не пробовал даже защищать. Он потерял Нормандию в 1204 г., Анжу, Мен, Турэнь и часть Пуату в 1206. Анжуйская держава была навсегда разрушена.
Эти неудачи тотчас отозвались в Англии. Вначале Иоанн, по-видимому, следовал разумным указаниям своих советников; но смерть матери (апрель 1204 г.) лишила его драгоценного руководителя в континентальных делах, а со смертью кентерберийского архиепископа Губерта Уолтера (июль 1205 г.) порвались и его добрые отношения с церковью.
Стефан Лангтон. Избрание епископов капитулами было формально признано королем Стефаном; с другой стороны, было в обычае, чтобы капитул просил у короля разрешения приступить к выборам; кроме того, король имел право предлагать своего кандидата. На деле же Генрих II и Ричард по своему произволу распоряжались епископскими кафедрами. Но в отношении к кентерберийской кафедре вопрос был более щекотлив: архиепископ, примас Англии, был обычно чем-то вроде первого министра; он приносил королю особую клятву на верность, и естественно, что король приписывал себе исключительное право на замещение этой должности. Между тем викарии области требовали этого же права для себя, ссылаясь на многочисленные прецеденты из саксонской эпохи. Наконец, монахи Сhrist- Church, составлявшие соборный капитул, утверждали, что они одни имеют право избирать своего пастыря, причем указывали на обычай, повсеместно господствовавший в Западной Европе. К этому побуждал их личный интерес. Их богатый монастырь, лежавший на великой международной дороге, соединявшей Англию с материком, оказывал широкое гостеприимство знатным путешественникам, английским и иностранным, которые проезжали через Дувр и Кентербери. Постоянно вращаясь, таким образом, среди светского общества, притом высшего, они усвоили привычки изнеженности и дух непокорности, которые не раз навлекали на них гнев архиепископов. Преемники Фомы Бекета ограничили их привилегии. Губерт Уолтер намеревался даже учредить в Гекинтоне, позднее в Ламбете, коллегию клириков-иноков, которой хотел передать монастырские имения. Эти меры вызывали резкие столкновения, отзвук которых доходил даже до римской курии. Теперь понятно, почему эти монахи, желая поставить над собой прелата, благосклонного к их интересам, собрались в ночь после смерти Губерта Уолтера и поспешно выбрали в архиепископы одного
