из своей среды, Реджинальда, который тотчас же отправился в Рим за паллией. Епископы апеллировали против этого избрания в Рим, и то же самое сделал король; но последний не стал дольше ждать и назначил архиепископом своего министра Иоанна де Грей, епископа Норвичского. Спустя полтора года Иннокентий III произнес свое решение: он отказал епископам в их притязаниях, признал за монахами исключительное право на избрание архиепископа, но кассировал избрание Реджинальда, как произведенное внезапно, и назначение Иоанна де Грей, как состоявшееся во время апелляции к римской курии. Затем он предложил уполномоченным монахов избрать английского прелата, кардинала Стефана Лангтона, одного из самых благочестивых и ученых богословов своего времени. Хотя монахи тайно обещали королю избрать его кандидата, но все, исключая одного, одобрили выбор папы, который и посвятил Лангтона в архиепископы (июнь 1207 г.).
Иоанн Безземельный и Иннокентий III: король унижается перед папой. Английский король, конечно, имел право быть недовольным поведением монахов и поступком папы, но он происходил из семьи, где досада прорывалась в виде безрассудной ярости: он поспешил наложить свою жадную руку на поместья архиепископства. Папа ответил наложением интердикта на королевство (1208). Иоанн принялся за епископов; многие из них бежали, и он захватил владения их кафедр. Он не допустил Лангтона высадиться в Англии, и в течение пяти лет шла ожесточенная борьба, не приводя ни к какому результату. Но в 1212 г. Иннокентий III снова водворил династию Гогенштауфенов в Италии и Германии; он заручился поддержкой Филиппа Августа в своей борьбе с Гвельфами ив 1213 г. разрешил ему предпринять поход в Англию, чтобы низвергнуть отлученного короля. До английского короля доходили самые мрачные известия; предсказывали, что он будет свергнут в Вознесенье; уэльсцы и шотландцы волновались; французский король быстро заканчивал свои военные приготовления.
Ввиду столь очевидной опасности Иоанн наконец уступил: он признал себя вассалом св. престола, обещал платить ежегодную дань в тысячу фунтов стерлингов, согласился принять Лангтона, вернуть епископам и монахам их имущество и дать им крупное вознаграждение за убытки (15 мая 1213 г.). Спустя два месяца Лангтон в Винчестере снял с него отлучение. Наконец в октябре прибыл папский легат; он снял интердикт и принял от короля вассальную клятву. Иоанн принадлежал к категории политиков с легкой совестью, которые придают мало цены нравственному достоинству; он мог сказать словами другого политика: «Когда гордость скачет впереди, бесчестье и убыток следуют за ней по пятам». В тот момент для него было важно примириться с папой, который, со своей стороны, остановил Филиппа Августа.
Иоанн вскоре снова перешел в наступление. Он заключил союзы со своим племянником Оттоном Брауншвейгским, с графом Фландрским и с феодалами Нижней Германии, врагами Гогенштауфенов. Отряд английского войска соединился с союзной армией, и сам король высадился в Ла-Рошели; но в то время как северные союзники были разбиты при Бувине (27 июля 1214 г.), Иоанн был обращен в позорное бегство Людовиком Французским при Rосhе-аu Моinе. Обесславленный он вернулся в свое королевство, купив у Филиппа пятилетнее перемирие за 60 тысяч марок (октябрь). Там он застал сильное волнение среди знати.
Междоусобная война. Потеря Нормандии повлекла за собой неожиданные последствия. Французские завоевания лишили нормандских сеньоров Англии их континентальных феодов, которые были конфискованы Филиппом Августом, но этот ущерб был не так велик: для них было гораздо важнее сохранить неприкосновенными те огромные имущества, которыми они владели в своей новой родине, и то политическое влияние, которым они пользовались в ней. Они больше всего опасались, чтобы король не сделался слишком могущественным. Пока продолжались те затруднения, которые навлек на себя Иоанн Безземельный своей борьбой с церковью, они оставались спокойными, но когда в 1213 г. Иоанн, примирившись с папой, потребовал, чтобы они отправились с ним во Францию покорять Пуату, северные бароны объявили, что их феодальные обязательства отнюдь не обязывают их к этому, и отказались также уплатить щитовую подать взамен военной службы. Только благодаря вмешательству легата гражданская война не началась тотчас же; но страна уже была подготовлена к ней. Юстициарий Жофруа и архиепископ Лангтон, потребовав на съезде в Сент-Альбане (август 1213 г.) применения законов Генриха I, вызвали этим настоящий энтузиазм среди знати, которая, по-видимому, забыла о существовании этих законов, и сильное раздражение у короля, не выносившего никакой законной узды. Вскоре затем знать, собравшись в кафедральной церкви св. Павла (октябрь 1214 г.), поклялась, что если король откажется подтвердить эти законы грамотой с приложением королевской печати, то она принудит его к этому оружием. Действительно, две тысячи рыцарей, не считая множества пеших и конных слуг, заняли Лондон (24 мая 1215 г.) и двинулись против короля. Они встретили его между Стэнсом и Виндзором, и здесь, на одном острове, носящем название Роннимедский луг, заставили его принять их требования, которые были изложены в «статьях баронов» и в «Великой хартии английских вольностей» (15 июня).
Великая хартия 1215 г. не похожа на те хартии, которые были добровольно изданы Генрихом I, Стефаном и Генрихом II при их воцарении. Это был договор, заключенный между Иоанном и баронами, навязанный королю нацией. В сущности, она не изменила предшествовавших грамот, но она точно определила то, что они выражали в общей форме. Она установила строгие нормы в области феодального наследования, опеки и брака, приобретения недвижимых имуществ, наследственного права и системы замещения церковных должностей; она упорядочила судебную организацию, передав гражданские дела постоянной секции королевского суда и установив трехмесячные судебные сессии. Она смягчила систему штрафов и «благодарностей», бывшую источником стольких злоупотреблений. Она оградила личную свободу, постановив, что никто не может быть арестован, задержан, подвергнут личной или имущественной каре иначе, как на основании закона и по приговору своих «пэров». Она обеспечила купцам право свободной торговли, установила однообразные меры в королевстве, утвердила торговые привилегии городов, местечек и портов вообще, и Лондона в частности. Она положила конец расширению королевских лесов и ограничила всемогущество королевских чиновников. Она запретила сеньорам взимать какую-либо помощь, за исключением трех экстраординарных случаев (плена, замужества старшей дочери и посвящения в рыцари старшего сына). Феодальную помощь или щитовую подать можно было взимать лишь в этих трех случаях; в других случаях для этого нужно было согласие Общего совета королевства, который, впрочем, ничем не отличался от больших съездов, собиравшихся при Генрихе II и Ричарде. Хартия определила лишь форму вызова в этот совет: прелатов и крупных сеньоров король должен был приглашать специальным и мотивированным письмом, остальных — посредством общего указа, издаваемого шерифами по графствам не позднее, как за шесть недель до дня собрания. Кроме того, король обязывался отпустить иноземных наемников и назначить наблюдательную комиссию из 25 членов, избранных баронами. Если бы король или кто-либо из его агентов нарушил вольности, занесенные в хартию, четыре комиссара, специально назначенных для этой цели, должны были обратиться к королю с предостережением; если бы по прошествии сорока дней им не было дано удовлетворения, они должны были доложить об этом всей комиссии, и последняя могла прибегнуть к силе.
Великая хартия открывает собой новую эру истории Англии. В XII в. беспрестанно ссылались на более или менее неопределенные обычаи, которым следовали Эдуард Исповедник или Генрих I; в XIII в. нация отстаивает и старается расширить очень точный и подробный акт. Кроме того, Великая хартия касалась всех классов народа, которые и соединяются для ее защиты; борьба продолжается целое столетие, но она завершает духовное объединение Англии и кладет основание ее политической свободе.
Отмена Великой хартии; французский претендент. Еще не успев успокоить баронов принятием Великой хартии, Иоанн отменил ее; заставил папу освободить его от клятвы и отлучить мятежных баронов и самого Лангтона (25 августа). Затем он взялся за оружие в тот самый момент, когда между недавними победителями начались раздоры. С той смелостью, которая уже раз спасла его в борьбе против его племянника Артура, он овладел Рочестером, устрашил шотландцев взятием Бервика и с помощью сводного брата, графа Салисберийского, восстановил свою власть в центре страны. Скоро в руках инсургентов оставался один Лондон. Тогда они обратились к французскому королю. Филипп с виду отказался вмешиваться в это дело, где он имел бы против себя папу, но позволил своему сыну Людовику принять участие в междоусобной войне, хотя, может быть, и не понудил его к этому. Враги Иоанна искусно распространяли ложные слухи. Говорили, что он осужден на смерть за убийство Артура Бретанского и вследствие этого потерял все права на престол; а так как приговор состоялся в то время, когда Иоанн еще не имел детей, то корона по закону должна перейти к его ближайшему наследнику, Людовику Французскому, женатому на его племяннице, Бланке Кастильской. Эти ложные, но правдоподобные соображения были
