— Это кто? — подвернулся Дюран.
— Да подожди ты, — отмахнулся комэск, — дай самому разобраться.
В то же мгновение Дюран увидел, как удивленно расширились зрачки Тюляна.
— Неужели это ты, Пьер?! — воскликнул он, бросившись навстречу коренастому майору, на простом открытом лице которого под высоким лбом выделялись широкие вразлет брови, крупный выразительный нос.
— Жан, дорогой, конечно же это я, Пуйяд! — радостно закричал тот, заключая друга в крепкие объятия. Все молча наблюдали трогательную сцену.
— Откуда? Как? С какой миссией? — взволнованно спрашивал Тюлян.
— Привез тебе, дорогой, пополнение. — Пьер указал на молодых щеголей. — Прямо из Африки. Знакомься, — стал представлять прибывших с ним офицеров, — лейтенанты Андриен Бернавон, Морис Бон, Александр Лоран, Андре Бальку, Лео Барбье, Анри Буб, Поль де Форж, Жеральд Леон, Жак Матис, Жан де Тедеско, Фирмен Вермей, Андре Ларжо, младший лейтенант — секретарь-переводчик Анатоль Коро.
— Пьер, — на глазах Тюляна выступили слезы, — ты даже не представляешь, как вовремя прибыл к нам с пополнением. Скоро убедишься: все, что было до России, — цветочки, а ягодки увидишь здесь.
— Неужели так трудно?
— Не то слово. Трудности не страшны, к ним привыкаешь.
— Что же тогда?
— Мы никогда раньше не теряли столько людей. А ты подбросил целую эскадрилью. Да каких ребят! Эх, и заживем теперь! Дай-ка расцелую тебя: у русских это высшая степень выражения благодарности.
Обоюдной радости не было предела. Тюлян уже прикидывал в уме, что «нормандцев» можно разбить на две группы, «перемешав» «стариков» с новичками. Вторым отрядом станет командовать Литольф.
Сначала же по поводу такого события следовало устроить хороший обед. Прибытие пополнения — случай столь значительный, что не мешало бы разориться на марсельский суп из устриц и омаров, да о них сейчас можно было только мечтать. Правда, Шик и Стакович невесть где раздобыли барана, а механик Ив Жакье доложил, что на ближайшей скотоводческой ферме достал фасоли. «Представьте себе, русские кормят нашим лакомством животных!» — с ужасом говорил он.
— Дю мутон авэк арико — баранина с фасолью — лучшего угощения сейчас не придумаешь. Готовьте! — проговорил Тюлян.
Пока новичкам рассказывали о не столь длинной, однако полной героизма истории эскадрильи, пока летчики знакомились друг с другом, механик Андре Ларриве потрошил барана, вовсю раскалял кухонную плиту.
Все бы ничего, да что-то чересчур долго фасоль не уваривается. Дрова неважные. К тому же горе- поварам невдомек, что фасоль совсем не та, которую едят во Франции. Чтобы ускорить дело, Жакье прикатил баллон со сжатым кислородом, с помощью которого продували и заводили моторы. Поддали в топку кислорода, сами отошли в сторонку перекурить.
Летчики, весело переговариваясь, уже направлялись в столовую, когда вблизи раздался глухой взрыв.
— Подождите, ребята, посмотрю, что там произошло, — молвил Тюлян.
За столовой он увидел удручающую картину: плита и навес разворочены, вокруг на земле валяются куски мяса вперемешку с фасолью.
Взгляд остановился на разорванном баллоне, и комэск все понял.
— Ну, спасибо, накормили, — только и сказал отряхивающимся Жакье и Ларриве.
И все же праздничный обед состоялся: не вся баранина была заложена в котел. Оставшуюся Ив и Андре быстренько поджарили и подали с салатом из… одуванчиков, который привел вновь прибывших в умиление. Оказалось, что Жакье, Ларриве и другие механики давно употребляют в пищу одуванчики, культивируемые во Франции как огородное растение. Сначала одуванчики кипятят, чтобы удалить горечь, затем листья освобождают от черенков, моют, нарезают, солят — через шесть-семь часов только пальчики облизывай. Таким образом боролись с весенним авитаминозом. Правда, летчикам о том не говорили: не было времени собирать и для них необходимое количество растений. А на этот раз решили хоть одуванчиками загладить оплошность. Врач Лебединский приказал отныне заготавливать и подавать всем на стол салат «а ля Жакье — Ларриве».
За обедом Тюлян с интересом слушал и рассматривал новичков. «Все они полны романтических устремлений, жаждут необычайных приключений. Такими были и мы», — не без удовольствия отметил про себя комэск.
В разговорах выяснилось, что многие имеют немалый боевой опыт. Вот Поль де Форж. Еще в 1939 году сражался под руководством Марселя Валена. Был сбит, взят гитлеровцами в плен. Позже — репатриирован в связи с серьезным ранением, исключавшим, по мнению немецких медиков, его возвращение в строй. Однако он уже в 1942 году, покинув родные места, предстал перед командующим ВВС «Сражающейся Франции» генералом Марселем Валеном.
— Хочу снова стать истребителем.
— В Россию поедете?
— Сочту для себя за честь.
Под стать де Форжу были и другие парни.
— Ну, а как ты, Пьер, попал к нам? — спросил Тюлян сидевшего рядом друга, с которым крепкие узы связывали его еще с 1930 года.
— Это целая одиссея. Ты знаешь, Жан, что после оккупации бошами Франции предатели-петеновцы направили меня в Индокитай командиром эскадрильи ночных бомбардировщиков. Служил в Камбодже. В октябре сорокового на «потезе» бежал в Китай. Оттуда — через Индию, Судан, Чад, Нигерию — добрался в США, затем — в Лондон. Встретился с генералом де Голлем. Он сказал: «Нормандия» сражается. Нужно усилить ее. Подберите летчиков и отправляйтесь в Россию». Вот как я очутился здесь.
— Ты сам подбирал летчиков?
— Да, многих знаю лично, а с Бернавоном бывал в боях. Заверяю: надежный парень.
Тюлян помолчал, потом сказал:
— Прекрасно, что вы приехали, — дали эскадрилье второе дыхание…
Новичков чествовали 12 июля, а через день отметили национальный праздник французского народа — День взятия Бастилии.
В эскадрилью прибыли летчики братского 18-го полка во главе со своим командиром Голубовым, а из Москвы приехал генерал Пети.
Вначале все шло по программе. На лесной поляне выстроился личный состав. Пети поздравил с праздником, после чего был приспущен трехцветный французский флаг, который, становясь на колено, торжественно целовал каждый «нормандец».
И тут с командного пункта дивизии поступила команда: срочно выслать истребители эскадрильи на сопровождение бомбардировщиков.
В воздух поднялись Ролан де ля Пуап, Лефевр, Альбер, Беген, Кастелен. В небе они примкнули к истребителям 18-го гвардейского полка и вскоре приняли сигнал «Вижу противника».
Бой был жестоким. Несколько вражеских машин упало на землю, остальные спаслись бегством. Из «нормандцев» без повреждения возвратился только Лефевр.
Пулеметная очередь раздробила в самолете Бегена законцовку левой консоли. «Як» стал плохо слушаться рулей. Это злило Дидье. Он сел на первый попавшийся промежуточный аэродром, представился хозяевам, попросил обыкновенную ножовку. Все, кто мог, собрались посмотреть, что будет делать француз. А Беген преспокойно отпилил часть крыла, запустил мотор и отправился «домой». Друзья долго не верили в возможность такой «операции». Изучали срез, рядили-судили, и сошлись на том, что тут действительно поработали пилой.
Де ля Пуап на «яке» с акульей пастью на фюзеляже (по настоятельной просьбе пилота ее нарисовал механик Жорж Марлей) приземлился и вылез из кабины, то и дело вытирая платочком сочащуюся из уха кровь.
— Скорее раскрывай свою аптеку, Жорж, — обратился он к Лебединскому, горестно улыбаясь.
