Что толку было в той аптечке — деревянном зеленом ящике с красным крестом на крышке, — которую врач всегда таскал за собой: там, кроме ваты, бинтов, йода, пилюль и бутылки из-под спирта (испарился во французских глотках — шутили летчики), ничего не имелось.
Лебединский обследовал ухо, поставил диагноз:
— Лопнула барабанная перепонка. Ничего страшного, до свадьбы заживет.
Упреждая события, скажем, что де ля Пуапа пришлось срочно отправлять в госпиталь, где он вместе с Лефевром, подхватившим желтуху, провел целых три недели.
Перед взлетом к Ролану подошел Литольф:
— Вы хоть сбили того, из-за кого пострадали?
— Определенно сбил бы, да забыл снять предохранители с оружия, — зло сплюнул Пуап.
— Вам не акулу, а ворону следует нарисовать, — процедил сквозь зубы заместитель комэска. Его раздраженность можно было понять: в строю оставалось все меньше опытных бойцов.
Не успели улечься страсти, вызванные происшедшим с Роланом, как внимание всех привлекла появившаяся на горизонте машина Альбера. Почему она так странно летит? То поднимает нос, то опускает. И звук мотора прерывается. Что бы это значило? Подбит самолет? Ранен пилот?
А «як» между тем «приковылял» к аэродрому. На посадку Альбер пошел с выключенным мотором. Приземлился, вернее, плюхнулся в самом начале полосы. Первым встретившим его «нормандцам» сказал:
— Если бы не судорога руки, сел бы лучше.
Оказалось, что вражеский снаряд повредил систему топливопитания. Но с помощью ручного подкачивающего насоса — альвейера — можно было лететь. 200 километров Альбер вручную питал мотор бензином. Потом неделю не мог летать: чертовски болели рука и плечо.
— Осталось дождаться только Кастелена, — заговорил Тюлян. — Интересно, какой фокус он продемонстрирует?
А в это время командир 20-го истребительного полка Александр Петровец принимал машины, возвращавшиеся со штурмовки вражеских войск.
Считает самолеты и глазам не верит: взлетало 12, а вернулось 13. Что за ерунда? Такого еще в практике не бывало. Может, вражеский примкнул? Нет-нет, все — «яки».
Ничего не понимая, комполка идет навстречу последнему, заруливающему на стоянку истребителю. Трехцветный кок. Француз! Как он попал сюда?
Из кабины вылазит, спрыгивает на землю и докладывает пилот:
— Лейтенант Кастелен, «Нормандия».
— Здравствуйте, лейтенант Кастелен, — пожимает руку ему подполковник. — Какими судьбами?
С трудом удалось понять: в воздушном бою оторвался от своих, потерял ориентировку, вынужденно пристроился к встретившимся «якам».
Петровец связался с «Нормандией», обрадовал всех известием, что Кастелен жив-здоров, дозаправится горючим и прилетит.
Только в сумерках появилась возможность собраться всем в спокойной обстановке.
За столами полновластным хозяином стал майор Жан Луи Тюлян — человек мужественный, твердый, упорный; великолепный пилот. Сверкая орлиным взором, он поднял бокал искрящегося шампанского, звонким голосом начал:
— Друзья, отмечая сегодня национальный праздник нашей страны, мы с гордостью повторяем крылатые слова генерала де Голля: «Франция проиграла сражение, но не проиграла войну». «Нормандия» подняла трехцветное французское знамя в старинном русском городе Иваново и, несмотря ни на что, сквозь бури и грозы пронесет его в Париж. Битва за освобождение нашей родины, которую мы ведем совместно с русскими братьями по оружию, продолжается. Независимость и величие Франции будут восстановлены. Вива!
Вторым берет слово заместитель Тюляна — Литольф, не менее отважный и умелый летчик. Он обращается к гостям:
— Дорогие русские друзья! В этот торжественный для нас день мы заверяем вас, что будем сражаться с фашистами до тех пор, пока наши руки будут в силах держать штурвалы, а глаза — видеть врага. Мы будем сражаться вместе!
Назревали важные события летней кампании 1943 года.
Новичков требовалось досрочно поставить в боевой строй.
Эскадрилье «подбросили» четыре «яка». На фюзеляже одного из них было выведено: «Дар православной русской церкви». Это вызвало немалое оживление среди французов. Они видели в наших хатах иконы, знали, что многие старики молятся богу, но чтобы церковь дарила самолет, такого прецедента еще не было.
— Командир, кому же вы отдадите этот божественный дар? — не преминул поинтересоваться Дюран.
— Нам говорили, — вмешался в разговор Пуйяд, — что в эскадрилью пришлют кюре. Хорошо бы, он оказался летчиком.
— Пусть стоит в резерве. Все мы представители разных вероисповеданий, так что, если потребуется, будем летать на нем по очереди.
С последними «яками» прибыли и русские механики. «Нормандцев» поразило, что работу, на которую французские специалисты тратили целые дни, они выполняли в считанные часы, притом с особо высоким качеством.
Вот тогда-то и возникла мысль о замене французских авиаспециалистов советскими. Тем более что у Тюляна уже скопилось немало рапортов от механиков с просьбой послать их учиться на пилотов. Часть авиаспециалистов постоянно болеет.
Тюлян доложил обо всем этом Мирле. Тот — Левандовичу, ставшему уже генералом. В итоге получили ответ: если желающих стать летчиками наберется 50 человек, будет организована соответствующая школа. В противном случае, по мере возможности, французские специалисты будут заменены русскими.
Начались тренировки прибывшего летного состава. Новички с особым энтузиазмом учились у видавших виды ветеранов «Нормандии». Мечтали поскорее утолить жажду боя, и никто не хотел думать о том, что в первых же стычках его может постигнуть участь Бизьена, Дервиля, Познански… Быстро вошли в строй не все. Становление некоторых явно затягивалось. Видимо, сказывалось то обстоятельство, что не каждый сказал правду о налете, то есть о количестве часов, проведенных за штурвалом в воздухе.
Пьер Пуйяд «оседлал» боевой Як-1 после трех учебно-тренировочных вылетов и тридцати минут сложного пилотажа на спарке Як-7. Первым боевым заданием стала для него разведка над линией фронта длительностью час двадцать минут. После этого он стал ведомым Тюляна.
…5 июля началась Курская битва. Началась не так, как хотел Гитлер.
В 5.30 фашисты намечали ринуться в наступление на Орел — Курск и Белгород — Курск. А в 2.20 войска противника, изготовившиеся к атаке, подверглись ураганному огню сотен наших артиллерийских батарей. Враг был в шоке. Он лишился фактора внезапности, но приведенную в действие огромную военную машину уже не мог остановить.
Яростное сражение произошло 12 июля на широком всхолмленном поле возле малоизвестной до тех пор Прохоровки. В крупнейшем танковом столкновении сошлось до 1200 танков. И крупповская сталь оказалась слабее советской.
К 18 августа орловский выступ гитлеровских войск был полностью ликвидирован.
В ходе Курской битвы враг потерял более полумиллиона солдат и офицеров, до 1500 танков, 3000 орудий, а также более 3700 самолетов, 33 из которых сбили истребители недавно доукомплектованной эскадрильи «Нормандия».
Но и она имела потери. Не вернулись с заданий лейтенанты Ноель Кастелен, Альбер Прециози, новички Жан де Тедеско, Фирмен Вермей, друг Пуйяда — Адриен Бернавон. У последнего на малой скорости отказал мотор, «як» очутился в штопоре, потом — в перевернутом «на спину» виде. Бернавон не успел ни привести самолет в нормальное положение, ни выпрыгнуть с парашютом.
