Катастрофа

землевладения за счет зажиточных крестьян и разграбления имущества «кулаков». Середняки шли туда лишь под административным принуждением, прилагая все усилия к сохранению своего единоличного хозяйства на все еще принадлежащих ему усадебных участках. Крестьяне знают, что производимый ими хлеб отбирается у них для отправки в города к фабричным рабочим. В советской деревне идет сейчас острейшая классовая борьба за хлеб и другие продовольственные продукты. В этой борьбе побеждают сейчас — до поры, до времени — город, партия и фабричный рабочий. Но страна идет неминуемо к острой бесхлебице. Даже хороший урожай 1933 года не прекратил голода. Голодают сейчас не только лишенцы, выброшенные из своих дворов, но и крестьяне-колхозники, не умеющие правильно поставить колхозное хозяйство. В особо тяжелом продовольственном положении находятся колхозники, вовсе не имеющие усадебных участков или же имеющие лишь малые участки, а также те, у которых нет в их единоличном хозяйстве ни коровы, ни мелкого скота, — то есть никакого подспорья к жалкой оплате их труда в колхозах.

Прямым доказательством голодания миллионов колхозников является собирание ими колосьев на колхозных полях, «стрижка» колосьев, тайный унос ничтожных количеств зерна в карманах при обмолачивании хлеба в колхозах и т. д. Никакие меры административного террора не останавливают этих счастливых «членов коммуны» от кражи и порчи хлеба у самих же себя… Сытый колхозник никогда не стал бы заниматься подобного рода малопродуктивным и в то же время опасным промыслом.

У единоличников, не вошедших в колхозы, продовольственное положение было относительно благополучным…

В настоящее время голодание населения, вызванное не метеорологическими, а социально- экономическими причинами, происходит не на ограниченной территории, а по всей стране — и в селах, и в городах. Голодают определенные слои населения, лишенные заработка хозяйственной политикой власти.

Как бороться с такого рода явлением? Ясно, что лишь радикальное изменение самых основ экономической политики власти может направить энергию населения на рациональные пути сельского хозяйства…

* * *

С приходом к власти Гитлера обстановка в Европе начала накаляться. Известный специалист по международным делам Андрэ Тардье опубликовал в газете «Иллюстрасьон» серию статей под заголовком:

СТАЛИН, ГИТЛЕР И МУССОЛИНИ — ДЕТИ ОДНОГО ОТЦА

Эти три диктатора — люди одной системы, несмотря на их различия, идут от одного корня: марксизма.

Большевизм в Москве утверждает, что он воплощает марксистское учение. В Риме всякое фашистское мероприятие проникнуто тем же марксистским духом, хотя на марксизм там не ссылаются. В Берлине национал-социализм бросает социалистов в тюрьмы, но методы его остаются не менее марксистскими, чем Сталина и Муссолини.

Короче, все эти три правительственные системы — дети если не от одного брака, то от одного отца. У них есть своеобразные эпигоны кратковременной продолжительности или меньшего успеха: Приме де Ривера, Венизелос, Вольдемарас, Пилсудский, Кемаль- паша, Франклин Рузвельт.

Карл Маркс — своеобразное смешение библейского ориентализма и германской традиции, до него Фихте и Гегель создали ту теорию государства, которая легла в основу диктатур. Ленин, Муссолини и Гитлер только повторяют их учение.

В зависимости от условий страны провозглашается диктатура класса и партии, личности или пролетариата, но, в сущности, это все одно и то же.

Прошу прощения у Сталина, Муссолини и Гитлера. Но для организации масс и господства над ними Аттила, Магомет, Чингисхан и Тамерлан сделали больше, чем они. В те времена не знали ячеек, профсоюзов и корпораций. Орда вполне устраивала. Люди не пытались маскировать насилие. Они были властью и не хотели быть ничем другим. Это и был тот динамизм, который направлялся против статических жизненных условий народов, веривших в право.

У Ф.И. Шаляпина

В Монте-Карло в этом году сезон был особенно блестящим. Но ярче всех сияла звезда Шаляпина. Артист помолодел и загорел. С юношеским пылом он произносит целый монолог, когда речь заходит о его съемках для экрана:

Откровенно говоря, я не большой охотник сидеть в студиях и сниматься. Быть может, мой взгляд ошибочен, но всякое искусство, где применяется машина, для меня источник смутного беспокойства. Пою ли я перед микрофоном на радио или перед аппаратом для граммофона, одно присутствие механического устройства приводит меня в уныние и вызывает огромную робость. Я все боюсь, не слишком ли громко пел, не надоем ли слушателям…

Как никакая техника не может заменить кисти художника, так и самое совершенное синема не сможет заменить живой театр, где все является продуктом живой жизни, а не механической! Как робот никогда не сможет заменить человека.

Какие у меня планы? Еду теперь в турне по Европе после гастролей в Монте-Карло. Сначала по Германии, Австрии и Чехословакии. На днях меня настойчиво уговаривали совершить поездку с гастролями по Японии, Китаю и другим странам Дальнего Востока.

БЕСЕДА С МУССОЛИНИ: «Я ХОЧУ МИРА!»

— Я хочу мира и нуждаюсь в мире! — заявил диктатор. — Я не оптимист, но не вижу опасности немедленной войны. Фактически никто войны не хочет. Приятно отметить, что улучшились отношения между Италией и Францией. Но мир не вечен и не может быть вечным…

ВОЕННЫЙ БЮДЖЕТ ГЕРМАНИИ

«Эко де Пари» анализирует новый военный бюджет Германии на 1934–1935 годы. Он больше предыдущего на 220 миллионов марок и теперь достигнет 894323 миллионов.

ПИСЬМО КНУТУ ГАМСУНУ

Милостивый государь, господин Кнут!

…Присядем под сенью ваших всемирных лавров и выясним наши отношения. Вы перешли в лагерь расистов… и, может быть, даже стали ударником с бляхой посередине.

Посылать вам по этому поводу поздравления по телеграфу мы, конечно, не станем, но спросить себя спросим: Из-за чего мы копья ломали? Или, как говорит Зощенко, за что боролись?!

Что мы потеряли Серафимовича, которому верили на слово, что он беллетрист и страдалец за идею в художественной форме, на это мы согласны.

Что мы потеряли Максима Горького, который нас променял на Беломорский канал, на это мы тоже согласны.

Бог с ним! Пусть, в конце концов, впадает в море, и даже не возвращается.

Но потерять такого замечательного писателя, который смущал нас на заре нашей юности, как вы, господин Гамсун, на это мы ни в коем случае не согласны.

И с чувством обиды, которым заменяется в эмиграции чувство бляхи, мы вас спрашиваем:

За что страдали, за что боролись?

На кой черт мы стояли в очереди в уездных наших библиотеках и прямо выхватывали, друг у друга вырывали ваши замусоленные от употребления, но зато вполне загадочные по смыслу и по содержанию книжки, как, например, прославленная «Виктория» или общеизвестный «Пан»?

…Во имя чего надрывались и до потери сознания отбивали ладоши и хлопали Станиславскому и Качалову во всех четырех актах и антрактах вашей знаменитой пьесы «У врат царства», невзирая на борьбу с самодержавием и прочие неудобства?!

Зачем? Почему? Во имя чего?