Смита заспанными глазами, она промурлыкала:
– Я со всей определенностью готова убить любого за то, чтобы полежать в горячей ванне, и за возможность сменить нижнее белье.
– Могу предложить тебе дезинфицирующие салфетки, – ответил Смит.
– Твои контрпредложения становятся все более жалкими, но я, похоже, уже начала к этому привыкать.
Валентина положила голову ему на плечо, и в течение нескольких секунд они лежали в уютной и теплой сфере интимности, которую сами создали для себя на этой обледеневшей палубе старого бомбардировщика. Ветер за бортом самолета утих, и его недавнее завывание сменилось негромким шепотом. Они слышали, как в соседнем, бытовом отсеке на койке ворочается Григорий Смыслов.
Накануне Смит, прежде чем устраиваться на ночь, предпринял некоторые меры предосторожности. В проходе между двумя отсеками он поставил их рюкзаки, а поверх них водрузил снегоступы. Теперь пробраться в их отсек бесшумно было бы невозможно. Вспомнив об этом, Смит моментально отмел непрофессиональные мысли о Валентине Метрейс и вернулся к реальности.
– Что скрывают русские, Вэл? – шепотом спросил он. – Что это может быть? Ведь у тебя наверняка есть какие-то соображения?
Женщина медлила с ответом. Она тряхнула головой, и ее мягкие волосы, словно теплый ветерок, задели подбородок Смита.
– Я не готова дать волю своей фантазии, Джон, – наконец сказала она. – Во мне одновременно живут историк и разведчик, и, когда они начинают говорить в унисон, может получиться нечто невообразимое. Но я точно знаю одно: мы должны найти аварийный лагерь экипажа. Если и существуют окончательные ответы на все наши вопросы, то они находятся именно там.
– Я понимаю тебя, но это будет только один набор ответов. Русские являются только одной частью того, что я считаю трехточечным уравнением. Две другие его точки таковы: кто сейчас находится на острове и кто явится сюда за грузом сибирской язвы? И меня угнетает мысль о том, что я оставил Рэнди на станции в качестве наживки – хоть для тех, хоть для других.
– Не стоит волноваться, Джон. Любой, кто попытается проглотить нашу мисс Рассел, подавится, и это – в лучшем для него случае.
– Я знаю. Она умеет постоять за себя.
– Но, если с ней что-нибудь случится, ты все равно будешь винить себя. Как до сих пор винишь себя за смерть ее жениха и сестры.
Смит угрюмо посмотрел на темечко Валентины.
– Откуда ты, черт возьми, об этом знаешь?
– Как-то вечером мы с Рэнди весьма подробно тебя обсуждали, – ответила Валентина. – Это был типичный девичий разговор. Кроме того, я наблюдала за тобой и сделала собственные умозаключения. Ты – типичный представитель того типа людей, которых называют «бедняга-шельмец»: крутой и в то же время добрый. В случае надобности можешь пустить кому-то кровь, но потом будешь грызть себя за это. Удерживать такой баланс непросто, и это делает тебя редким и ценным экземпляром. И именно поэтому мы с тобой со временем станем любовниками.
Не удержавшись, Смит громко расхохотался. Все логично: он спросил – она ответила.
– Понятно, – проговорил он, отсмеявшись. – А мое мнение не учитывается?
Валентина устроилась поудобнее, прижавшись головой к его подбородку.
– Не-а, – легкомысленным тоном ответила она. – И вообще, Джон, не забивай себе этим голову. Я сама обо всем позабочусь.
Она, вероятно, вновь шутила в характерной для нее причудливой манере, но серьезные нотки в ее спокойном тоне заставляли думать иначе. Смит помимо своей воли вспомнил тепло ее губ, вдувавших накануне воздух в его легкие, и ему неудержимо захотелось вновь испытать это ощущение.
А потом в соседнем отсеке послышалось невнятное ворчание проснувшегося майора Смыслова. Хрупкая радужная сфера возникшей между ними близости лопнула, и они снова оказались выброшенными в тусклую реальность острова под названием Среда.
На леднике седловины царил мир, в котором существовал только один цвет – серый. Унылая пелена облаков скрывала вершины пиков и прятала линии горизонта на севере и юге. Снег и лед утратили свою девственную белизну и тоже стали серыми, словно и их поразила какая-то царящая здесь неизвестная болезнь. Лишь темные горные склоны с какой-то удивительной трехмерностью выделялись на фоне этого унылого ландшафта, напоминавшего по цвету старую оберточную бумагу.
Трое человеческих существ, стоявших рядом с исполинским туловищем самолета, со стороны могли казаться мошками. Хотя видимость была сравнительно хорошей, смазанные цветовые контрасты мешали разглядеть отдельные детали окружающего пейзажа, определить их истинные размеры, и от этого начинала кружиться голова.
Джон Смит ощутил этот странный эффект сразу же после того, как поднес к глазам бинокль и принялся медленно поворачиваться, осматривая окрестности. Он, однако, не увидел ничего – ни хорошего, ни плохого.
– Итак, дамы и господа, давайте напряжем извилины, – проговорил он, опуская бинокль. – Куда могли пойти летчики после аварии?
– Я бы предположил, что в сторону берега, подполковник, – поспешно ответил Смыслов. – Им была нужна пища, а здесь ничего съедобного нет. Кроме того, там проще найти какое-нибудь убежище. Здесь, на леднике, погода всегда хуже, чем на побережье.
Валентина покачала головой в капюшоне.
– Нет, Григорий, я не согласна. Они разбили аварийный лагерь где-то здесь, возможно, в зоне видимости самолета.
– Если это так, то им удалось его на славу замаскировать. – Смит сунул бинокль в чехол. – Довод майора относительно пищи кажется мне весьма убедительным. А что заставляет тебя, Вэл, не согласиться с ним?
– Целый ряд вещей, – ответила женщина. – Во-первых, тот факт, что со всех поверхностей в самолете содрана ткань. Им и так пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы вытащить из обломков такую уйму материи, а тащить ее куда-то далеко они не стали бы. Во-вторых, им не было нужды сразу же заботиться о пропитании. Имевшегося на борту продовольствия должно было хватить как минимум на пару недель, а они не собирались задерживаться здесь так надолго.
– У них не было выбора, – возразил Смит.
– Но они-то об этом не знали, Джон! У этих людей вовсе не было намерения обустраивать тут свой быт подобно Робинзону Крузо. Они рассчитывали очень скоро очутиться дома. Вспомни, они забрали из самолета рацию, радиолокационную станцию и запасной генератор. У них был опыт и компоненты, необходимые для того, чтобы соорудить чертовски мощный радиопередатчик, сигнал которого мог бы дотянуться через полмира до России. Это – еще одна причина, по которой остаться здесь для них было предпочтительней. Чем больше высота, тем шире диапазон радиосигнала.
– Почему же они не воспользовались этим радиопередатчиком? – спросил Смит.
– Не знаю, – ответила Метрейс, но по тому, как были произнесены эти короткие слова, Смит почувствовал: Валентина могла бы сказать больше, но не хочет делать это в присутствии русского. Тогда он повернулся к Смыслову.
– А что думаете об этом вы, майор?
Русский с осуждением покачал головой.
– На сей раз не соглашусь я, подполковник. Если бы пилоты сумели соорудить подобный радиопередатчик, они бы непременно подали сигнал бедствия и вызвали помощь. Но этого не случилось. Значит, им это не удалось.
Кто бы ни выбрал майора Смыслова для выполнения этого задания, он совершил одну непростительную ошибку: этот человек умел врать языком, но не глазами. Теперь слова русского лишь подчеркнули ту едва уловимую перемену, которая произошла во взаимоотношениях членов команды накануне вечером. Группа разделилась по принципу «мы против них», причем Смыслов по свою сторону
