Ильича Карпова.
– То есть вы не считаете Карпова сволочью?
Фаид аль-Сауд сверился со схемой вентиляционной системы, с которой он, похоже, не расставался даже ночью.
– Честно говоря, мне не до этого. Мои мысли заняты совсем другим. – Убедившись, что соединение воздухопровода не нарушено, аль-Сауд двинулся дальше.
– Ладно, тогда поговорим об охоте.
Араб обернулся.
– Что вы имеете в виду?
– Я подумал о том, что из нас с вами могла бы получиться неплохая команда. Мы наверняка сработаемся. Когда речь идет об обеспечении безопасности, мы с вами понимаем друг друга с полуслова.
– Вы хотите сказать, что я послушно выполняю все ваши приказы?
Лицо Халла приняло обиженный вид.
– Я этого не говорил!
– А вам и не надо говорить, мистер Халл. Вас, как и почти любого американца, видно насквозь. Если вас хоть кто-то не слушается, вы либо злитесь, либо дуетесь.
Халл почувствовал, что закипает от возмущения.
– Мы не дети! – завопил он.
– Позволю себе не согласиться, – спокойно парировал Фаид аль-Сауд. – Временами вы напоминаете мне моего шестилетнего сына.
Халлу захотелось вытащить из кобуры свой «глок-31» и сунуть ствол прямо в эту арабскую рожу. Где он научился разговаривать с представителем правительства США в таком тоне? Да это же – все равно что плевать на американский флаг! Но будет ли толк от применения силы в данном случае? Нет, как ни противно это признавать, но сейчас нужно действовать по-другому.
– Так о чем мы говорили? – спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно ровнее.
Фаид аль-Сауд оставался невозмутимым.
– Мы говорили о том, что вам с Карповым следует как можно быстрее уладить свои разногласия.
Халл упрямо мотнул головой:
– Ничего не выйдет, приятель, и вы знаете это не хуже меня.
К сожалению, Фаид аль-Сауд знал: это было правдой. Оба – и Халл, и Карпов – ослеплены взаимной ненавистью. Оставалось надеяться лишь на то, что эта враждебность не выйдет за определенные рамки и не превратится в широкомасштабную войну.
– Полагаю, с моей стороны будет правильным по-прежнему занимать нейтральную позицию, – сказал он. – Иначе вы попросту перегрызете друг другу глотки, и никто вас не сумеет разнять.
Купив все, что просил Борн, Аннака вышла из магазина мужской одежды и направилась в сторону района, в котором были сосредоточены почти все столичные театры, но вдруг заметила, как в витрине справа мимолетно отразилось какое-то движение позади нее. Она не остановилась и даже не переменила походку, а только замедлила шаг. Необходимо было выяснить, действительно ли за ней следят. Беспечно, как могла, она перешла на другую сторону улицы, остановилась перед одной из витрин и увидела в ней отражение Кевина Макколла. Он тоже перешел улицу и сделал вид, что направляется в расположенное на углу квартала кафе. Аннака понимала, что должна отделаться от него раньше, чем доберется до магазина театральных принадлежностей. Встав таким образом, чтобы преследователь видел только ее спину, она вынула сотовый телефон и набрала номер Борна.
– Джейсон, – негромко проговорила она, – Макколл меня засек.
– Где ты находишься? – спросил Борн.
– В начале улицы Вачи.
– Я от тебя недалеко.
– Ведь я просила тебя не уходить из гостиницы! – укоризненно произнесла Аннака. – Чем ты занимался?
– Я напал на след, – ответил он.
– Правда? – Ее сердце учащенно забилось. Неужели Борн напал на след Степана? – И что же это?
– Сначала надо разобраться с Макколлом. Я хочу, чтобы ты отправилась к дому 75 по улице Хаттью. Жди меня там.
Борн подробно рассказал Аннаке, что ей следует делать дальше.
– Джейсон, ты уверен, что справишься с этим?
– Делай то, что я тебе велел, и все будет хорошо, – произнес он тоном, не допускающим возражений.
Аннака разорвала связь, вызвала такси и, когда машина подкатила, села в нее и назвала водителю адрес, который Борн продиктовал ей да еще заставил для верности повторить. После того как такси тронулось, женщина обернулась, но Макколла не увидела, хотя и не сомневалась в том, что он следует за ней. Минутой позже из потока машин вырулил помятый темно-зеленый «Опель» и пристроился позади такси, в котором ехала Аннака. Посмотрев в боковое зеркало, женщина узнала массивную фигуру человека, сидевшего за рулем, и на ее губах заиграла улыбка. Кевин Макколл проглотил наживку, теперь главное – чтобы план Борна сработал.
Когда зазвонил сотовый телефон, Степан Спалко, только что вернувшийся в штаб-квартиру «Гуманистов без границ» из своего африканского вояжа, просматривал сводку трафика секретных сообщений различных спецслужб, так или иначе связанных с готовящимся саммитом в Рейкьявике.
– Что там еще? – сухо спросил он, поднеся трубку к уху.
– Борн назначил мне встречу по адресу улица Хаттью, дом 75, и как раз сейчас я туда еду, – сообщила Аннака.
Спалко развернулся и отошел от стола, за которым сидели его дешифровщики.
– Он послал тебя в клинику «Евроцентр Био-I». Значит, ему известно о Петере Сидо.
– И еще Борн сказал, что напал на какой-то важный след, но не сообщил мне, что имеет в виду.
– Что за неугомонный человек! – вздохнул Спалко. – Ладно, я займусь Сидо, а твоя задача – сделать так, чтобы Борн ни в коем случае не сумел попасть в его кабинет.
– Я все поняла, – ответила Аннака. – Но в любом случае перво-наперво Борн займется американцем, агентом ЦРУ, который висит у него на хвосте.
– Я не хочу, чтобы Борна убили, Аннака. Для меня очень важно, чтобы он оставался жив, по крайней мере, в ближайшее время. – Мозг Спалко перебирал различные варианты действий, поочередно отбрасывая их, пока наконец он не остановился на одном. – Предоставь все остальное мне.
Аннака, сидя в мчащемся по улице такси, кивнула.
– Можешь рассчитывать на меня, Степан.
– Не сомневаюсь в этом.
Аннака смотрела на городские кварталы, которые пролетали за окном.
– Я еще не успела поблагодарить тебя за то, что ты убил моего отца.
– Мне следовало сделать это уже давно.
– Хан считает, что я злюсь из-за того, что не сумела сделать это собственноручно.
– Он прав?
На глазах Аннаки выступили слезы, и она вытерла их раздраженным жестом.
– Он был моим отцом, Степан. Что бы он ни сделал… он все равно оставался моим отцом. Он вырастил меня.
– Не стоит переживать, Аннака, он никогда не был хорошим отцом.
Не испытывая ни малейшего раскаяния, она вспомнила вранье, которым потчевала Борна, – рассказ о счастливом детстве, о котором она мечтала, но которого на самом деле у нее не было. Отец никогда не менял ей пеленки, не читал ей на ночь, он не приходил на школьные праздники и выпускные вечера. Он даже не помнил день ее рождения и всегда будто находился где-то за тридевять земель. По ее щеке
