К тому времени, когда Борн наконец добрался туда, он успел вымокнуть до нитки. Пытаясь сориентироваться, он поглядел вправо, затем влево и направился к зоне, где обслуживалась авиакомпания «Раш-Сервис». Там было довольно безлюдно, и это играло против Борна. Когда вокруг много людей, всегда легче затеряться, укрывшись от любопытных глаз. Найдя дверь, предназначенную исключительно для обслуживающего персонала, он сунул идентификационную карточку в прорезь электронного устройства и с облегчением услышал щелчок открывшегося замка. Толкнув дверь, Борн вошел внутрь. Он петлял по бесконечным коридорам с серыми стенами, проходил мимо хранилищ, до потолка уставленных контейнерами для грузов, и по мере его продвижения вперед все сильнее становилось специфическое здешнее амбре – смесь запахов смолистого дерева, опилок и картона. Тут ощущалась своеобразная атмосфера: казалось, здесь нет ничего постоянного, все находится в непрерывном движении, жизнью здешних обитателей заправляют погода и расписание, а главная их забота – не допустить ни малейшей ошибки, со стороны как людей, так и техники. Здесь негде было присесть, перевести дух.
Глядя прямо перед собой, Борн шел уверенным шагом, нацепив маску начальственной важности и неприступности. Вскоре он достиг еще одной двери – на сей раз обшитой стальными листами. На уровне лица в ней было проделано небольшое окошко, сквозь которое Борн увидел стоявшие на бетоне самолеты. Одни разгружались, другие – наоборот. Для него не составило труда вычислить борт, принадлежащий «Раш-Сервис». Грузовой люк его был открыт нараспашку. От заправочной горловины самолета тянулся шланг к цистерне стоявшего неподалеку топливозаправщика. Процессом заправки руководил мужчина в непромокаемом плаще и с капюшоном на голове. Командир экипажа и второй пилот находились в кабине, проводя последние предполетные проверки.
В тот момент, когда Борн уже собрался сунуть карточку Ральфа в прорезь электронного замка, зазвонил сотовый телефон Алекса. Это был Робиннэ.
– Жак, похоже, через несколько минут я вылетаю в вашем направлении. Не могли бы вы встретить меня в аэропорту часов, скажем, в семь или около того?
–
Борн понял тайный смысл этих слов. На самом деле Робиннэ радовался тому, что Борну удалось выскользнуть из лап агентства. «Нет, – подумал Борн, – этому радоваться еще преждевременно». И все же от спасения его уже отделяли считаные минуты.
– Жак, что вам удалось разузнать? Вы выяснили, что такое NX-20?
– Боюсь, что нет. Никаких данных о существовании подобного проекта я не обнаружил.
Сердце Борна упало.
– А по поводу доктора Шиффера?
– Вот здесь мне повезло больше, – ответил Робиннэ. – Доктор Феликс Шиффер работает на АПРОП или, по крайней мере, работал.
Борну показалось, что незримая холодная рука схватила его за горло.
– Что вы имеете в виду?
Борн услышал шуршание бумаги и понял, что его друг сверяется с данными, полученными по специальным каналам из Вашингтона.
– Доктор Шиффер более не значится среди сотрудников АПРОП. Тринадцать месяцев назад он уволился.
– И что с ним случилось дальше?
– Понятия не имею.
– Он что же, просто исчез? – недоверчиво спросил Борн.
– В наше время, как это ни странно, такое порой случается.
На несколько секунд Борн закрыл глаза.
– Нет, нет. Он где-то был… Должен был быть…
– А потом?
– Он не сам исчез, это его «исчезли», причем профессионально.
Теперь, когда выяснилось, что доктор Шиффер пропал без вести, необходимость как можно скорее оказаться в Будапеште стала еще более острой. Единственной ниточкой, оставшейся у Борна, был ключ от номера в отеле «Великий Дунай». Он посмотрел на часы – времени оставалось в обрез. Нужно спешить.
– Жак, благодарю вас за помощь.
– К сожалению, она оказалась не слишком впечатляющей. – Робиннэ, казалось, колебался, желая сказать что-то еще. – Джейсон…
– Да?
–
Борн сунул трубку в карман, открыл стальную дверь и вышел в непогоду. Небо было низким и темным, потоки дождя образовали серебряный занавес, расцвеченный огнями аэропорта, трещины в бетоне превратились в бурлящие ручейки. Слегка наклонив голову, чтобы струи дождя не били в лицо, Борн пошел к самолету. Он двигался так же, как раньше, – сосредоточенно, деловито, как человек, который знает свою работу и намерен выполнить ее поскорее и получше. Обойдя носовую часть самолета, Борн увидел прямо перед собой открытый грузовой люк. Человек, заправлявший машину, уже закончил свое дело и теперь отсоединял шланг от горловины топливного бака.
Боковым зрением Борн уловил какое-то движение слева от себя. Ведущая на летное поле дверь четвертого грузового перрона с грохотом распахнулась, и из нее выскочили несколько сотрудников охраны аэропорта, на ходу вытаскивая оружие. Видимо, Ральф, открыв наконец свой шкафчик и хватившись пропуска, поднял тревогу. Времени у Борна не оставалось. Он продолжал двигаться все той же деловитой походкой и подошел уже почти вплотную к грузовому люку, когда его окликнул заправщик:
– Эй, приятель, не скажешь, сколько времени? А то у меня часы остановились.
Борн обернулся и в тот же миг узнал азиатские черты лица, наполовину скрытого капюшоном. Хан направил заправочный шланг в его сторону, и в лицо Борна ударила тугая струя авиационного топлива. Руки Борна непроизвольно поднялись к лицу, он задохнулся и полностью ослеп. Хан бросился к нему и припечатал Борна спиной к скользкой металлической шкуре фюзеляжа, а затем нанес два сокрушительных удара: в солнечное сплетение и в висок. Колени Борна подломились, и, воспользовавшись этим, Хан швырнул его в отверстие грузового люка.
Обернувшись, Хан увидел одного из аэродромных рабочих, направлявшегося в их сторону. Он поднял руку и прокричал:
– Все в порядке, я сам задраю люк.
Ему сопутствовала удача, поскольку из-за темноты и непогоды разглядеть его лицо и одежду было практически невозможно. Рабочий, обрадовавшись тому, что выдалась возможность поскорее укрыться от дождя и ветра, в ответ благодарственно помахал рукой и потрусил обратно. А Хан, захлопнув крышку люка, задраил ее, а затем побежал к топливозаправщику и, сев за руль, отогнал цистерну подальше от самолета.
Охранники, которых заметил Борн, приближались к веренице выстроившихся на бетоне самолетов. Они махали руками, подавая знаки пилоту. Двигаясь так, чтобы самолет все время находился между ним и приближающимися охранниками, Хан вернулся к грузовому люку, открыл его и нырнул внутрь. Борн стоял на четвереньках, свесив голову к полу. Хан, на секунду удивившись тому, как быстро он пришел в себя, сильно ударил его ногой в ребра. Борн со стоном упал на бок, схватившись руками за живот.
Вытащив длинный кусок веревки, Хан прижал Борна лицом к грузовой палубе самолета, завел его руки назад и крепко связал его скрещенные запястья. Сквозь шум дождя он слышал крики охранников, которые требовали у пилотов предъявить документы. Оставив Борна лежать, Хан подошел к люку и тщательно задраил его изнутри.
В течение нескольких минут Хан сидел, скрестив ноги, в темноте грузового отсека. Стук капель по обшивке самолета создавал сбивчивую мелодию, которая напомнила ему далекий звук барабанов, услышанный им когда-то в джунглях. Он тогда был тяжело болен, и в его измученном лихорадкой мозгу они звучали ревом реактивных двигателей, затягивающих в себя воздух перед тем, как самолет вот-вот начнет пикировать. Эти звуки напугали его, тогдашнего, вернув далекие воспоминания, которые на протяжении многих лет он пытался прятать в самом дальнем и темном уголке своего сознания. Лихорадка болезненно
