Возвращение Борна

мобильник, Савуа набрал этот номер.

– Мартин Линдрос, заместитель директора Центрального разведывательного управления, – проговорил голос из-за океана.

– Месье Линдрос, это инспектор Ален Савуа из Кэ д’Орсей. Похоже, мы отыскали вашего беглеца.

– Что?

На плохо выбритом лице Савуа появилась улыбка. Кэ д’Орсей всегда сосало сиську ЦРУ, и ему было приятно, что сейчас все происходит наоборот.

– Именно так. Джейсон Борн прилетел в аэропорт Шарля де Голля сегодня, примерно в шесть часов утра по парижскому времени. – Савуа слышал, как участилось дыхание того, в Вашингтоне, и его сердце радостно забилось.

– Вы взяли его? – спросил Линдрос. – Вы задержали Борна?

– К сожалению, нет.

– Почему? Где он?

– Это загадка. – Молчание на другом конце провода длилось так долго, что Савуа был вынужден спросить: – Месье Линдрос, вы меня слышите?

– Да, инспектор, я просто сверяюсь со своими записями. – И снова молчание, но теперь не такое долгое. – Алекс Конклин поддерживал тайный контакт с одним из ваших высокопоставленных чиновников. С человеком по имени Жак Робиннэ. Знаете такого?

– Certainement[16]. Месье Робиннэ является министром культуры Франции. Но не станете же вы убеждать меня в том, что человек, занимающий столь высокое положение, находится в сговоре с этим вашим сумасшедшим!

– Разумеется, нет, – ответил Линдрос. – Однако Борн уже убил мистера Конклина. Если он сейчас в Париже, вполне может статься, что такая же участь ожидает и Робиннэ.

– Минутку, не вешайте трубку, пожалуйста. – Инспектор Савуа был уверен, что имя Робиннэ уже попадалось ему сегодня, вот только где? Он сделал знак своему помощнику, и тот передал ему стопку листов. Это были отчеты полицейских и сотрудников спецслужб, которые сегодня утром опрашивали посетителей и сотрудников аэропорта Шарля де Голля. Ну да, конечно же, вот он – Робиннэ! Савуа торопливо приложил трубку к уху. – Месье Линдрос, оказывается, господин Робиннэ был здесь сегодня утром.

– В аэропорту?

– Да, и не просто в аэропорту. Он находился в том же терминале, что и Борн. Из доклада полицейских, говоривших с ним, следует, что, услышав имя вашего беглеца, он не на шутку встревожился и даже попросил наших сотрудников проводить его до автомобиля.

– Это доказывает правоту моих слов. – В голосе Линдроса звучала смесь возбуждения и тревоги. – Инспектор, вы должны разыскать Робиннэ, и как можно скорее!

– За этим дело не станет, – ответил Савуа. – Я могу просто позвонить в приемную министра.

– А вот этого как раз делать не следует! – жестко возразил Линдрос. – Я требую, чтобы эта операция проводилась в строжайшем секрете!

– Но не сможет же Борн…

– Инспектор, хотя я занимаюсь этим расследованием всего несколько дней, я уже успел усвоить, что фраза «Борн не сможет» – бессмысленна, поскольку он непременно сможет! Это чрезвычайно умный и опасный убийца. Любой человек, который оказывается вблизи него, рискует жизнью. Вы понимаете меня?

– Простите, месье?

Линдрос заговорил медленнее:

– Разыскивая Робиннэ, вы должны делать это скрытно, не используя открытых каналов связи – телефона, рации и так далее. Если вам удастся незаметно подкрасться к министру, возможно, вас не заметит и Борн.

– D’accord[17]. – Савуа встал и посмотрел на свой плащ.

– Слушайте внимательно, инспектор, – сказал напоследок Линдрос. – Мистеру Робиннэ угрожает смертельная опасность. Теперь все зависит только от вас.

* * *

Бетонные глыбы домов, офисные здания, фабрики – приземистые и квадратные, словно построенные по американскому образцу, – в сумрачном свете пасмурного утра эти чудища выглядели еще более уродливыми. Вскоре Робиннэ свернул с шоссе и поехал по дороге CD47 навстречу стене приближающегося ливня.

– Куда мы направляемся, Жак? Мне срочно нужно в Будапешт!

– D’accord, – кивнул Робиннэ. Время от времени он бросал взгляд в зеркало заднего вида, проверяя, не увязалась ли за ними национальная полиция или любой другой подозрительный автомобиль. Кэ д’Орсей использовала машины без опознавательных знаков, причем каждые несколько месяцев меняла марки, перераспределяя автомобили между различными подразделениями. – Я забронировал вам место на рейс, который вылетел пять минут назад. Но перед вылетом, как мне стало известно, внезапно был заменен весь экипаж, вплоть до бортпроводников. Агентство жаждет вашей крови, Джейсон, и его голодный вой слышен во всех уголках света, включая и мою страну.

– Но должен же быть какой-то выход…

– Конечно, он есть, mon ami, – улыбнулся Робиннэ. – Выход всегда существует. Когда-то меня научил этому некто по имени Джейсон Борн. – Он вновь свернул на север, на дорогу № 17. – Пока вы отдыхали в багажнике моей машины, я не терял времени даром. В четыре часа дня из Орли вылетает военно-транспортный самолет.

– Но ведь это еще так не скоро! – расстроился Борн. – А есть ли возможность добраться до Будапешта на автомобиле?

– Боюсь, это чересчур опасно – дороги кишат национальной полицией. Более того, ваши взбесившиеся от злости американские «друзья» задействовали даже Кэ д’Орсей. – Робиннэ пожал плечами. – Однако все уже улажено. Ваши новые документы – у меня. Прикинувшись военным, вы избежите ненужных расспросов и выяснений. Кроме того, нужно немного выждать, чтобы полицейские поостыли после инцидента в Третьем терминале, не так ли? – Робиннэ обогнал какую-то машину, которая тащилась с черепашьей скоростью. – А до того момента вам нужно где-то отсидеться.

Борн отвернулся и стал смотреть на отчаянно скучный промышленный пейзаж за окном. После последней схватки с Ханом он чувствовал себя так, будто его переехал поезд. Невольно он прислушивался к тупой боли, точившей его изнутри. Точно так же человек, у которого болит зуб, нет-нет да и прикоснется к нему пальцем, пытаясь определить, насколько сильна эта боль. Та часть его сознания, которая отвечала за анализ поступающей информации, подсказывала: Хан на самом деле ничем не доказал, что ему и впрямь известно многое о Джошуа или Дэвиде Веббе. Да, он изображал из себя всезнайку, делал какие-то туманные намеки, но не более того.

Чувствуя, что Робиннэ внимательно изучает его краем глаза, Борн продолжал смотреть в боковое окно. Неверно истолковав его продолжительное молчание, француз проговорил:

– Не волнуйтесь, mon ami, к шести часам вечера вы уже будете в Будапеште.

– Merci, Жак. – Борн мигом отбросил все свои мрачные мысли. – Спасибо вам за вашу доброту и заботу. Что же дальше?

– Alors, мы направляемся в Гуссанвиль. Не скажу, что это самый живописный город на земле, но там живет один человек, который, как я полагаю, вас заинтересует.

В течение всего остального пути Робиннэ молчал. Слова, сказанные им про Гуссанвиль, оказались сущей правдой: это был один из тех маленьких французских городков, которые благодаря своей близости к аэропортам превратились в современные индустриальные центры. Унылые ряды высоток, стеклянные фасады зданий, предназначенных под офисы, огромные супермаркеты, напоминающие «Уолл-Март», – все это скрашивали лишь плавные изгибы улиц да тротуары, обсаженные красочными цветами.

Под приборной доской Борн заметил рацию, которой, по всей вероятности, пользовался шофер Робиннэ, и, когда последний остановил машину на автозаправке, он спросил своего друга, на каких частотах ведут