переговоры национальная полиция и Кэ д’Орсей. Пока Робиннэ заправлял автомобиль бензином, Борн прослушал обе названные ему частоты, но не услышал ни слова об инциденте в аэропорту или о собственной персоне.
Борн наблюдал за тем, как к бензоколонке подъезжают и отъезжают машины. Какая-то дамочка пристала к Робиннэ, желая узнать его мнение относительно того, не стоит ли ей подкачать левое переднее колесо. Вот остановился автомобиль с двоими молодыми мужчинами, и оба они вышли наружу. Один из них встал, прислонившись к крылу машины, второй пошел на заправку. Стоявший посмотрел на «Пежо» Робиннэ, но потом его внимание переключилось на дамочку, которая направилась к своему автомобилю, и он проводил ее оценивающим взглядом.
– Ну, что передают? – поинтересовался Робиннэ, снова усаживаясь на водительское место.
– Ничего.
– Ну что ж, и то хорошо, – констатировал француз, выруливая с бензоколонки.
Они ехали по еще более уродливым улицам, а Борн тем временем наблюдал в боковое зеркало, не следует ли за ними машина с двоими молодыми людьми.
– Гуссанвиль – это древний город со славным, поистине королевским прошлым, – рассказывал Робиннэ. – Давным-давно, в начале шестого века, он принадлежал Клотэр, жене короля Франции Кловиса. В те времена, когда нас, франков, еще считали варварами, он принял крещение, чтобы подружиться с римлянами. Император сделал его консулом. Так из варваров мы превратились в истинных ревнителей веры.
– Вот уж никогда не скажешь, что здесь когда-то находился средневековый город!
Министр свернул к веренице серых многоквартирных домов.
– Во Франции, – ответил он, – история зачастую скрывается в самых неожиданных местах.
Борн огляделся.
– Вы же не станете уверять меня в том, что здесь живет ваша нынешняя любовница? – недоверчиво проговорил он. – Помнится, когда вы в свое время знакомили меня со своей тогдашней пассией и в кафе неожиданно вошла ваша жена, мне пришлось притвориться, будто это моя подружка.
– А мне помнится, что вы в тот вечер неплохо развлеклись, – покачал головой Робиннэ. – Да нет, нет, конечно. У Дельфин – другие пристрастия: Диор, Ив Сен-Лоран, так что она скорее покончит с собой, чем поселится в Гуссанвиле.
– В таком случае что нам здесь понадобилось?
Министр некоторое время сидел молча, рассеянно глядя на струи дождя, а потом невпопад произнес:
– Поганая погода…
– Эй, Жак!
Робиннэ посмотрел на Борна и словно очнулся.
– Ах да, простите меня,
Борн сказал:
– Погодите, позвольте я сам догадаюсь: светлые глаза, длинные вьющиеся волосы и слегка ироничная улыбка.
– Он все-таки рассказал вам о ней? – изумленно спросил француз.
– Нет, я видел ее фотографию. Это практически единственная личная вещь, которую он хранил в своей комнате. – Борн помолчал. – Она… знает?
– Я позвонил ей сразу же, как только узнал сам.
Борн подивился тому, отчего Робиннэ не сообщил ей эту весть лично. Это было бы более по- человечески.
– Довольно разговоров, – резюмировал Робиннэ и взял атташе-кейс, стоявший на полу у заднего сиденья. – Пора повидаться с Милен.
Выйдя из «Пежо» под дождь, они пошли по узкой дорожке, вдоль которой росли цветы, и поднялись на невысокое крыльцо, к которому вели бетонные ступеньки. Робиннэ нажал на кнопку домофона под номером 4А, а через пару секунд зазвучал зуммер, и замок открылся.
Изнутри дом выглядел таким же безликим и непривлекательным, как и снаружи. Преодолев пять лестничных пролетов и поднявшись на четвертый этаж, мужчины прошли по длинному коридору, по обе стороны которого тянулись ряды неотличимых друг от друга дверей. Словно откликнувшись на звук их шагов, одна из них распахнулась. На пороге стояла Милен Дютронк.
Она была лет, наверное, на десять старше, чем на фотографии, и Борну подумалось, что ей сейчас около шестидесяти, но выглядела женщина по крайней мере на десяток лет моложе своего возраста: те же светлые, искрящиеся глаза, та же загадочная улыбка. На ней были джинсы и мужская рубашка, и этот наряд еще больше подчеркивал ее женственность, поскольку позволял любоваться прекрасно сохранившейся фигурой. Милен была в туфлях на низком каблуке, ее натуральные светло-пепельные волосы были убраны назад.
–
Сейчас Борн получил возможность рассмотреть те детали, которые были скрыты на фотоснимке: цвет ее глаз, точеные линии ноздрей, белизну ее явно натуральных зубов. Во внешности Милен сквозила сила и одновременно мягкость.
– А вы, должно быть, Джейсон Борн? – спросила она, окидывая его оценивающим взглядом серых глаз.
– Примите мои соболезнования в связи с тем, что произошло с Алексом, – сказал Борн.
– Благодарю вас. Это известие потрясло всех, кто его знал. – Она отступила назад. – Проходите, пожалуйста.
Хозяйка закрыла за ними дверь и провела гостей в комнату. Борн внимательно осмотрелся. Мадемуазель Дютронк жила в самом сердце промышленного района, но, находясь в ее квартире, догадаться об этом было невозможно. В отличие от многих людей ее возраста Милен не пыталась окружить себя старой рухлядью, напоминающей о давно ушедших днях. Наоборот, каждый предмет ее обстановки был стильным, современным и удобным: стулья, два одинаковых маленьких диванчика, стоящих друг напротив друга по обе стороны кирпичного камина, нарядные шторы. После того как побудешь немного в этой квартире, из нее не захочется уходить, решил про себя Борн.
– Вы проделали долгий путь и, должно быть, голодны, как волк, – обратилась хозяйка к Борну, ни словом не обмолвившись о его жалком виде, и за это он был ей искренне благодарен.
Она усадила его за обеденный стол, на котором расставила еду и напитки, принеся их с типично европейской кухни – маленькой и темной. Закончив хлопотать, женщина села напротив него, положив на стол руки со сцепленными пальцами. Только теперь Борн заметил, что она недавно плакала.
– Он умер сразу? – спросила мадемуазель Дютронк. – Не мучился?
– Нет, – честно ответил Борн. – Смерть наступила мгновенно.
– Хоть какое-то утешение. – На лице женщины отразилось облегчение. Она откинулась на спинку стула, и, проследив за этим движением, Борн вдруг понял, что она почему-то держится очень напряженно. – Спасибо, Джейсон. – Милен смотрела прямо ему в лицо, и в серых глазах женщины читались все ее чувства. – Можно я буду называть вас Джейсон?
– Конечно, – ответил он.
– Вы ведь знали Алекса, не так ли?
– Настолько близко, насколько вообще можно было знать Алекса Конклина.
На какую-то долю секунды она перевела взгляд на Робиннэ, но этого оказалось достаточно.
– Мне необходимо сделать несколько звонков, – сказал министр, вынимая из кармана сотовый телефон. – Надеюсь, вы не осудите меня, если я покину вас на несколько минут.
Робиннэ встал и направился в гостиную. Женщина проводила его невидящим взглядом, а затем снова
