Сегодня он признает, что их действительно было более четырехсот: агентов, работавших на Запад в СССР, ГДР, Польше и Чехословакии. Многие из них просто бесследно исчезли. Многим пришлось отбывать длительные тюремные сроки, другим — сидеть в трудовых лагерях, некоторых перевербовали, и им пришлось шпионить на КГБ. Есть достаточные основания для тезиса, что были и «самые тяжелые случаи», то есть лучшие агенты, приговоренные к смерти и казненные.
Жаль ли ему жертв его измены?
«Нет, ведь они знали, что шли на риск. Мы были солдатами на «холодной войне».»
Это распространенное извинение. Им всегда пользуются по обе стороны «Железного занавеса» ветераны ЦРУ, СИС, КГБ: что «холодная война» была настоящей войной с ясными линиями фронтов и понятными образами врага, война разведок, участники которой знали об опасности и знали, на что они шли. Они охотно видят себя солдатами невидимого фронта:
«И на это были причины. Я ведь был солдатом, подверженным таким же опасностям, что и во время военной конфронтации!» Джордж Блейк укрепляет свой имидж и объясняет также, что по такой же причине он решил быстро жениться на своей первой жене — точно в то же время, как решил работать на КГБ:
«Многие солдаты во время Второй мировой войны вступали в брак прямо перед уходом на фронт. Я тоже чувствовал нечто подобное. Я принял на себя обязанности агента и чувствовал себя давшим присягу. Это успокаивало мою совесть. Но сегодня, оглядываясь назад, я думаю, что мне не стоило жениться и рожать детей.»
Блейк делает паузу, смотрит на нас и решительно говорит:
«Если я действительно взвалил на себя вину, то это вина по отношению к моей семье. Я втянул их в мою судьбу.»
Это чистосердечное признание делает честь бывшему шпиону. Но и оно не может отвлечь от настоящей, большей вины, масштабы которой знает только он сам. Он сопротивляется ей. И он от нее защищается. «Я был солдатом на «холодной войне». Я не хотел, чтобы с преданными мною агентами что-то бы случилось.»
Это — ложь жизни Джорджа Блейка. Он никогда не беспокоился о том, будет ли соблюдено это его условие. Он даже не хотел беспокоиться об этом. Потому что боялся узнать правду.
Референт
Федеральный министр почты и транспорта Георг Лебер нервно маршировал взад-вперед по своему кабинету. Запрос Хорста Эмке ловко подсунул ему беду:
«Дорогой Георг»,- читал он, «можешь ли ты высказаться в поддержку Гийома, несмотря на сомнения с точки зрения безопасности?»
Ну да, конечно. Георг Лебер был на стороне своего воспитанника. Гюнтер Гийом был абсолютно надежен. И лоялен. Ответ министра однозначен.
«Уважаемый господин Эмке», диктовал Лебер в формально-вежливом тоне, хотя обращался к своему адресату на «ты» уже в течение десятилетий. «Насколько мне известно, господин Гюнтер Гийом претендует на должность в Ведомстве Федерального канцлера. Я давно знаю господина Гийома по политической совместной работе во Франкфурте-на-Майне. Там он благодаря своим талантам и прилежности всегда был на высоте поставленных перед ним задач и справлялся с ними с помощью умения, опыта и ума.
Особенно высоко я ценил в нем его надежность и его ответственную позицию на стороне свободы и демократии. Во многих сложных ситуациях он доказал мне, что достоин неограниченного доверия. Это касается также и его жены Кристель, которая много лет работала в ведомстве Государственного секретаря господина Биркельбаха, а в настоящее время работает в Государственной канцелярии правительства земли Гессен в Висбадене. С уважением — Георг Лебер.»
С помощью этого письма, датированного 22 января 1970 года, восточногерманский шпион получил пропуск в центр власти Федеративной Республики — в Ведомство Федерального канцлера. Для письма были достаточные основания. Питомец Георга Лебера несколько недель назад попал под колпак наблюдения со стороны спецслужб.
Горячая фаза дела Гийома началась после победы на выборах социалистическо-либеральной коалиции в октябре 1969 года. Вилли Брандт с минимальным перевесом стал канцлером: первый глава правительства от Социал-демократической партии Германии после Имперского канцлера Германа Мюллера в 1930 году. Теперь социал-демократы хотели взять на себя ответственность не только на высших постах, но и уровнем ниже — на должностях референтов.
У Георга Лебера были все основания доказать Гюнтеру Гийому свою благодарность. Франкфуртскому товарищу удалось великолепно организовать предвыборную борьбу Лебера за место в Бундестаге — Федеральном парламенте. Лебер принадлежал к правому крылу социал-демократов и ему тяжело было бороться в традиционно левом округе Южный Гессен. С большим трудом его представитель в избирательном округе и руководитель предвыборной кампании Гийом помог ему набрать достаточное количество голосов в округе № 140. Уже на процессе против Гийома в 1975 году Лебер хвалил его организаторский талант:
«Да, очень приятно иметь на своей стороне такого представителя в избирательном округе, который полностью разделяет политические взгляды своего депутата — уже при этих предпосылках его можно назвать хорошим сотрудником. Г-н Гийом не занимался какой-то отнимающей у него время частной работой и мог полностью посвящать себя своему делу. Он был трудолюбив, готов помочь, всегда там, где в нем нуждались, с очень быстрой реакцией, человек, не оторванный от практики, хороший организатор.»
Трудолюбивый, практичный — добродетели, которые Гюнтер Гийом доказал в обеих своих профессиях: как функционер и как шпион. Активность столь расхваленного Гийома не была совсем бескорыстной. Еще как партийный секретарь во Франкфурте, он всегда рассчитывал шансы для своей карьеры — всегда только на правом крыле. «Юлио», как называли его партийные товарищи, так нападал на «красных», что за ним вскоре пошла слава «Пожирателя «Молодых социалистов»». Как раз вовремя подвернулся ему выигравший кандидат в округе № 140. Георг Лебер высоко оценил общительного человека и вскоре ответил ему взаимной симпатией. Казалось, у них одинаковые принципы: закон и порядок, верность, лояльность.
Потому Лебер и вступился за своего помощника по предвыборной борьбе, когда тот вскоре после его новой победы на выборах своего наставника выразил желание поступить на работу в Бонне: честный сотрудник заслужил, наконец, справедливую награду. Кстати: то, что товарищ из СЕПГ Гийом работал именно с правым крылом СДПГ, кажется странным лишь на первый взгляд. Спонтанная жажда действий многих левых социал-демократов причиняла партийным товарищам Ульбрихта, Хонеккера и «Миши» Вольфа еще больше опасений, чем их правых коллег по партии.
Если бы он дольше оставался во Франкфурте, то Гийом рано или поздно обязательно столкнулся бы с трудностями. Для «Молодых социалистов» он был, скажем так, красной тряпкой: «Юлио», как пес, кусавший за ноги всех левых, считался верным оруженосцем партийного президиума СДПГ. Никто не был большим антикоммунистом, чем замаскированный коммунист.
Но его крестный отец не дал ему пропасть. Лебер спросил товарища Герберта Эренберга, тогда руководителя отдела экономики в Ведомстве Федерального канцлера, не сможет ли тот найти «что-то» для верного «Юлио». Эренберг действительно искал помощника-референта. Не академического выскочку, но человека для базисной работы, волевого, быстрого, с организаторским талантом — как раз человека, вроде «Юлио».
Эренберг все еще считает это «пси-фактором» решающего случая в деле Гийома. «Это действительно было чистой случайностью, что я как раз в то же время, когда Гийом искал возможность прыжка в Бонн, искал человека с такими качествами. Это действительно было совпадением.»
Лебер позвонил Гийому, чтобы лично сообщить ему радостную весть: «Гюнтер, ты избавился от давления наших франкфуртских левых! Ты едешь в Бонн. Прекрасное занятие! Герберт Эренберг в Ведомстве Федерального канцлера ждет тебя!»
Уже при первой встрече в Бонне все проходило совсем непринужденно — в том стиле, который характеризовал первые месяцы правления Вилли Брандта. В конце концов, они же хотели создать
