суд в Штуттгарте в 1984 году, получил Ф. за пятнадцать лет работы восточным шпионом. Эксперты (и источники HVA) оценивают ежегодную выгоду от сведений SWT для экономики ГДР в сумму от 150 до 300 миллионов немецких марок — при расходах всего в 2–3 миллиона марок. «Фирма» Штиллера, таким образом, была с большим отрывом самым прибыльным «народным предприятием» в ГДР.
«Большой вред» нанесли экономические шпионы его противника Маркуса Вольфа, шефа Главного управления разведки и заместителя Мильке, считает в любом случае Гериберт Хелленбройх. Профессиональный разведчик, бывший шеф Федерального ведомства по защите конституции (БФФ) и БНД, он — как и все сословие «надвинутых на глаза шляп» на Востоке и на Западе — находится под сильным давлением постоянного самооправдания: «Я знаю, что многие люди всегда преуменьшают это (ущерб западногерманской индустрии — авт.), не могут допускать мыслей о нем. Но именно Штиллер раскрыл нам глаза. Что было бы с ГДР, если бы она не вела бы экономический и научный шпионаж в таком объеме? Возможно, она лопнула бы лет на пять раньше.»
Для нелегальной передачи технологий, для тайных встреч с курьерами и информаторами ведущим офицерам Главного управления разведки предоставлялись в распоряжение «конспиративные квартиры (KW). Бывшая конспиративная квартира Штиллера «Бург» («замок», «крепость») находится в не выходящем на улицу доме в берлинском районе Пренцлауер Берг. Улица Мариенбургер Штрассе, 5: потрескавшийся фасад, дырки от пуль времен войны, дворы без света. Пять этажей вверх в сумраке. Никто в доме и понятия об этом не имел: «Штази, тут наверху? В такой дыре?» Невероятное удивление встречает нас во время «исследований на месте». Крошечная однокомнатная квартира (с печным отоплением и туалетом в общем коридоре) — прекрасная маскировка для операций Штиллера для и против МГБ.
Как, думает Штиллер, он сможет установить контакт с БНД, пока делает карьеру на Норманненштрассе. «Вы должны представить, насколько это тяжело — перейти на другую сторону, чтобы этого не заметили свои люди, когда нет своих людей, к которым Вы можете подступиться.» Проблема, прежде всего, в том, что Штиллер не может путешествовать на Запад (коллективная экскурсия на чемпионат мира по футболу в Гельзенкирхен в 1974 году была единственным исключением), и у него нет родственников на другой стороне.
«Мне нужно было познакомиться с кем-то, кто мог бы ввести меня в курс дела, кому я мог бы доверять, и у кого были бы все основания не выдавать меня.»
Штиллер знал: ему нужно ждать случая. В Оберхофе, как Штиллер понял сразу, он ему представился.
Хельга Михновски была на десять лет старше Штиллера, недавно овдовела и имела тринадцатилетнего сына. Может быть, она была приманкой Штази? Штиллер хочет исключить любой риск и находит повод, чтобы расспросить об этом коллег по Штази в городе Зуль. «Негативные высказывания о ГДР с ее стороны не были отмечены,» — сообщают ему в письменном виде, а также «нет никаких доказательств незаконного выезда из ГДР».
Штиллер в середине февраля звонит Хельге в Оберхоф: «Мне нужно снова тебя увидеть.» Они встречаются в Лейпциге, едут в Карл-Маркс-Штадт, идут в отель. «Меня тогда кое-что удивило,» — говорит Хельга. «Когда мы были в гостиничном номере, он искал «жучки» — подслушивающие устройства. Он сказал, что знает, что отель прослушивается. Он не хотел, чтобы кто-то узнал о нашей беседе. И он включил радио на полную громкость. Я тогда ничего не думала — ну да, я думала, что он должен об этом знать.»
Хельга еще совершенно не подозревает, с кем она связалась. Штиллер рассказывает, что он женат, что у него дочка, но ни слова о Штази. «Он все выдавал по капле. Он мог хорошо оценить, сколько можно выдержать,» — Хельга делает паузу, «чтобы от него не отвернулись или не перестали доверять.»
В конце февраля Эржебет Штиллер рожает второго ребенка — сына Андреаса. Это тяжелые роды: «Все было на грани риска для нас двоих,» — говорит сегодня разведенная жена Штиллера. Штиллер привозит мать и сына из клиники в берлинском пригороде Бух домой. В машине Штиллер говорит, «что у него есть подруга, и что он не может жить без этой Хельги. Я должен тебя покинуть, потому что я не могу больше жить с тобой.»
Супруга в гневе, она угрожает обратиться к шефу Штиллера. Штиллер утешает Эржебет, мол, он попытается вскоре снова освободиться от Хельги. Пусть она даст ему время. Но: «Затем она смогла заметить, что у ее мужа после пребывания в Оберхофе появились следы царапин на спине, «засосы» и т. д.,» — записывал майор Штази Шрёдер после «беседы» с госпожой Штиллер 21 января 1979 года.
Затем приходит момент, когда Штиллер все ставит на одну карту. Это утро в постели в Оберхофе, снаружи уже чувствуются первые признаки весны в Тюрингском Лесу. Момент, который Хельга Михновски никогда не забудет:
«Было солнечное утро. Я думаю, это было воскресное утро — в любом случае, я чувствовала себя, как воскресным утром. Мы были в веселом настроении, и это было чудесно. Тут он говорит: «Ну, как тебе понравится, если мы сможем жить вместе и это всегда было бы так? Но мы не можем это здесь. Мы должны уйти на Запад.»
Хельга шокирована. Она думает о своей прекрасной квартире, об ее коллекции хрустальных ваз. Зачем отказываться от этого? А потом Штиллер говорит, что он сотрудник Министерства государственной безопасности. Он не может жить с женщиной, у которой есть брат на Западе. А он желает нового будущего для них обоих.
«Сначала я все это совсем не восприняла. У меня было совсем другое представление об этих людях. Обычно считалось: «Это мрачные, гадкие типы» — а он такой открытый, такой веселый, и у него никогда не бывает плохого настроения.»
Что бы теперь не вышло, Хельга хочет пережить это с Вернером Штиллером: «Потому что я полюбила его.» Он утверждает, что он и его сведения могут быть очень ценными для Запада: «И он сказал, если они только унюхают это, то сразу захотят иметь его.»
Штиллер (месячная зарплата которого как старшего лейтенанта Штази составляет тысячу марок ГДР) мог бы, конечно, совершенно просто уйти на Запад, но «я не такой идеалист». Он не хочет «приходить с пустыми руками», потому что, естественно, в том случае, «результат, которого ожидаешь от другой стороны, будет соответствующим. А так как мне было ясно, что мне нужно будет строить новую жизнь, когда-нибудь, то я хотел создать себе хорошие стартовые условия.»
Это сделка, которую нужно провести очень тщательно. Возможность выпадает 29 апреля 1978 года: брат Хельги со своей молодой женой приезжает в гости в Оберхоф. Герберт Кросс, на пару лет старше свое сестры, убежал из ГДР, когда ему было двадцать лет. Он «оберштудиенрат» — старший учитель гимназии — и занят, прежде всего, строительством нового дома.
Кросс, как точный человек, записывает все события своей жизни в дневнике. Дело Штиллера полностью задокументировано. В то предобеденное время в квартире Хельги: «Я был несколько удивлен. Когда мы вошли, я встретил в квартире неизвестного господина, которого я до этого не видел.» Это, должно быть, ее новый друг, предполагает Кросс. Ведутся вежливые беседы. Затем женщины уходят на кухню, а Кросс и Штиллер одни остаются в комнате.
Штиллер сразу переходит к делу. Он сотрудник МГБ. Кросс ошеломлен: «На это я совсем не рассчитывал.» Штиллер говорит, что он хочет сменить фронт, перебежать на Запад. Он недоволен. Он надеется, что Кросс ему поможет. Тот отказывается, старается выиграть время. Но Штиллер не отстает.
«Затем он вытащил из рукава карту, а у меня не было равнозначного козыря. Он сказал, что я должен это сделать не для него, а для моей сестры. И могу ли я оказать моей сестре такую услугу. Потому что они решили вместе уйти на Запад и начать там новую жизнь.»
Мы не знаем, что потом произошло в Пуллахе. «Федеральная разведывательная служба это секретная разведывательная служба,» — ответила нам БНД на наш запрос. «Природа ее работы не позволяет ей давать открыто информацию как касательно ее источников — в том числе бывших- так и касательно методики ее разведывательной работы.»
Но так молчалива БНД не всегда. В многочисленных газетных статьях после побега Штиллера и в (отредактированных и протащенных в публикацию БНД) мемуарах Штиллера «В центре шпионажа» Пуллах распространяет версию управляемого БНД «двойного агента» Штиллера: уже в начале семидесятых годов молодого человека завербовали на Лейпцигской ярмарке (в газете «Бильд» сказано: во время отпуска в
