– Бегом.
– Бегом…
– Или я тебя понесу.
– На пердячий пар… изойдёшь… мозгляк…
– Сам мозгляк. И молчи.
– Молчу…
Долго слышно только пыхтение. Чвак-чвак под ногами, чвак-чвак. В отдалении, впереди и сзади – мягкие, почти кошачьи шаги, но только эти кошки идут – бегут – строем. Кошки вообще-то никогда не ходят строем, но если бы ходили, это слышалось бы именно так: шшух-шшух-шшух…
На поезд они почти натыкаются. Он стоит на разъезде, огни в будке стрелочника погашены, просто пахнет дымом скверного сырого угля. Машинист спит в кабине, его напарник не спит, но вдребезги пьян. Десять минут суеты – и сто двадцать три бойца, которые для простоты называются Второй ротой, и с ними штатская морда Давид Хорунжий (штатская, штатская – шпионы званий не имеют), – грузятся в два вполне уютных вагона, паровоз без свистков и прочих камуфлетов трогается с места. Этакий поезд-призрак. По идее он должен через час прибыть в рыбный порт.
На деле путь занимает полтора часа. За это время не случается ничего…
У пирса ждал, расслабленно пуская сизый дым, малый каботажный почтовик. Полоска неба на юго- востоке была цвета персика, а вода, в которой мок лакированный чёрный корпус – глубокой тёмно-зеленой, с невероятными тонкими прожилками золота или янтаря, которые не были видны просто так, их надо было угадывать, настолько они сливались с общим фоном…
Пахло дымом и йодом.
Пожалуй, Кастро и его другу Че посудина подвернулась поменьше – так ведь и людей половина, если не меньше. Однако разместились, как ни парадоксально, достаточно легко: по тридцать человек в двух трюмах – на положенных поперёк досках сидеть, в десяти гамаках по очереди спать; в кубрике и каютах – ещё тридцать; оставшиеся – на палубе, причём даже оставалось место, чтобы куда-нибудь пройти, не особо беспокоя лежащих и сидящих. А то, что пожрать горячего можно было только в пять смен, – подумаешь, не такое терпели…
Путь предстоял в четыреста километров. Если по тихой погоде, то получалось чуть поменьше двух суток. Или побольше. Но тоже чуть.
– Мне обязательно нужно спросить наших, в чём они имеют нужду, – медленно и раздельно в который раз уже повторил Серёгин. Эти двое юсиинь, с которыми он теперь беседовал, вовсе не косили под чапов и даже чапский знали не очень. Хотя, может быть, они притворялись: когда ведёшь переговоры, всегда хорошо чем-то владеть лучше, чем демонстрируешь. – С другой стороны, я должен знать хотя бы в общих чертах, что вы можете предложить. Список, список… перечень вещей…
Юсиинь кивнули головами. Они напоминали доживших до сухой старости сиамских близнецов – сидели вплотную друг к другу, говорили одно и то же и были страшно похожи друг на друга. Разве что нельзя было понять, какого они пола: то ли такие жилистые старухи, то ли субтильно-педерастические старички, очень носатые. Тот факт, что на мордах был густо наложенный макияж, ничего не значил: им пользовались все юсиинь. А вот тонкостей, позволявших разобраться, кто перед тобой – не только в смысле половой принадлежности, но и профессии, положения в обществе и прочее, – таких тонкостей Серёгин постичь не успел. Поэтому просто постарался запомнить цвета и рисунок белил, румян, теней – чтобы потом рассказать Сантери и выслушать комментарий. Дабы не мешать «боссам» договариваться, Сантери и Фогман сидели сейчас «в людской» и резались в юсииньскую разновидность нардов.
– Вам покажут всё, – сказал один из боссов, и второй закивал головой. – Проще смотреть предметы или изображения?
– Начнём с изображений, я думаю, – сказал Серёгин.
– Читать на юсиинь? На тангу?
– Н-нет, – закусил губу Серёгин.
– Тогда предметы, – сказал левый босс и встал. Всё-таки они не были сиамскими близнецами. – Прошу туда.
Второй сказал какую-то короткую фразу на родном, и из-за ширмы выскользнул секретарь Тиц, который сидел там тихо, как мышь под веником.
– Мы должны получить много гарантий, – сказал первый босс. – Много различных.
– Я внимательно слушаю, – сказал Серёгин.
– Оплата сразу в момент поставки. Ровно.
– Разумеется.
– Платить фрахт отдельно.
– Сколько?
– Одна пятая.
– Н-да… Обычно мы платили шесть процентов.
– Всё меняется.
– И не всегда в лучшую сторону… Этот вопрос я должен буду обсудить с казначеем.
– Мы не снизим фрахт. Это реальная плата. Риск. Очень.
– А если наш корабль?
– Тогда риск ваш. Нам всё равно.
