поддерживает веру в этот мир.
Он опять нервно засмеялся:
— Когда ты так смотришь, мне так и кажется, что я говорю с ней самой!
Задыхаясь от волнения, Лиза нежно погладила его по лицу:
— А может, ты и вправду говоришь ей самой…
Неожиданно для нее, Кузминский резко отбросил ее руку и столкнул с постели:
— Что ты делаешь? Так ты из этих?! И ты еще посмел явиться ко мне? Я-то воспринял тебя, как друга… А ты, значит, вот на что рассчитывал, негодяй? Да как ты смел подумать обо мне такое?!
Совершенно оглушенная его внезапным гневом, не понимая, что происходит, Лиза вжала голову в плечи, потом отбежала к двери. Вслед ей уже полетела другая подушка.
— Убирайся, мерзавец! И не смей больше показываться мне на глаза!
Ничего не видя из-за навернувшихся слез, она выбежала за дверь, не дожидаясь нового потока ругательств. Опять все получилось совсем не так, как ей мечталось.
— Все ясно, как божий день, — заявил Николя, когда сестра со слезами рассказала ему о произошедшем. — Твой Кузминский решил, будто ты склоняешь его к содомии.
— К чему?! — ужаснулась Лиза.
— Только не говори, что ты не знаешь этого слова, — насмешливо отозвался брат.
— Знаю, конечно… Но как он мог подумать такое? Какой ужас!
— А что ему думать, если смазливый молодой человек ночью сидит на его постели и с влюбленным видом гладит по лицу?
Лиза пристыженно пробормотала:
— Действительно… Как неловко получилось! Надо мне как-то объясниться с ним… Но это все не страшно, ведь главное — он меня любит! Господи, я боялась даже надеяться на это! — Она счастливо рассмеялась. Потом вспомнила: — Николя, я еще кое-что должна тебе сообщить.
И она рассказала о визите к актеру князя Донского, и о его темной страсти к Наташе Офросимовой. Николя несколько раз вскакивал и скрежетал зубами, сжимал кулаки и яростно взмахивал ими.
— Вот подлец! Каков подлец!
— Тише ты! Тетю разбудишь. — Лиза с опаской посмотрела на дверь, хотя она уже успела переодеться и Аглая Васильевна вряд ли могла в чем-либо ее заподозрить.
— Я вызову его на дуэль!
— Не смеши меня! Ты умеешь стрелять только из охотничьего ружья. Да князь и не примет вызов. Он слишком дорожит своей драгоценной персоной. Теперь — особенно.
Николя угрожающе навис над ней:
— Что значит — особенно теперь?
— Когда он так страстно влюблен! — поддразнивая брата, заметила Лиза. — Знаешь, я хоть и рада безумно, что Алексей отказался от сделки, но, думаю, может, было бы лучше, если б он нарочно подыграл князю. Но не на самом деле соблазнил бы Наташу, а только сделал бы вид, чтобы князь никого другого не нанял. А то ведь теперь мы и не узнаем, с какой стороны ждать опасности.
— С любой! — отрезал Николя. — Донской может уговорить хоть дворянина, хоть циркача. Продажных душ еще хватает… Главная опасность — сам князь. И Наташу необходимо предупредить.
— Но как это сделать, не выдав моей тайны? Что ты ей скажешь — откуда мы узнали о намерении князя?
Некоторое время Николя продолжал расхаживать по комнате, сжимая кулаки и размышляя. Потом внезапно остановился перед сестрой:
— Ты должна довериться Наташе. Все ей рассказать. Как было. Она ведь необыкновенная! Она сохранит твою тайну, как свою.
Лиза усомнилась:
— Ты уверен? Наташа, конечно, чудо, но ведь она немного… болтушка.
— Она просто умеет поддержать разговор, когда необходимо! — отрезал Николя. — Если Натали занимала соседей за обедом, это еще не значит, что она побежит всем и каждому рассказывать про Андрея Зыкова!
— Надеюсь, что так, — вздохнула Лиза.
— Она, между прочим, поддержала тебя за обедом!
— Да, я помню. И благодарна ей.
Он опустился на пуфик, стоявший у розового туалетного столика.
— Так ты ей расскажешь?
Лиза опять протяжно вздохнула:
— Видимо, придется. Нельзя же, в самом деле, подвергать Натали такому риску. Князь не отступится, ясно. Боюсь, он способен даже отдать кому-нибудь приказ надругаться над Наташей силой, если не удастся соблазнить ее по доброй воле.
— Я убью его! — глухо произнес Николя.
— Никого ты не убьешь! Ты получишь свою долю наследства и счастливо женишься на Натали. Я чувствую.
Это было произнесено Лизой с таким убеждением, что брат невольно повеселел.
— В самом деле? А насчет себя и Кузминского ты что-нибудь предчувствуешь?
— Ой. — Она боязливо перекрестилась на иконы, висевшие в углу. — Иногда мне чудится, что все будет так хорошо, как я и вообразить не могу! А другой раз становится страшно: вдруг я все только выдумала? Но ведь сегодня он на самом деле признался, что любит меня.
— И ты сразу кинулась оглаживать его! — насмешливо подхватил Николя.
Лиза пригрозила:
— Сейчас я тоже запущу в тебя подушкой!
Поднявшись, брат лениво потянулся:
— Кстати, о подушке… Пойду спать. Утро вечера мудренее, как говаривала наша нянюшка.
— Царство ей Небесное. — Лиза улыбнулась, вспомнив маленькую ласковую старушку, сновавшую в их детской.
В дверях Николя обернулся и проговорил уже серьезно:
— Ты меня успокоила, Лиза. Хоть и странно — полагаться на предчувствия, но тебе я верю.
— Потому что я — восьмое чудо света, — вспомнив слова Алексея, усмехнулась Лиза.
Оставшись одна, она еще долго не могла уснуть, сживаясь с тем счастьем, что вошло в ее душу. Пускай Алексей прогнал Андрея Зыкова, Бог с ним совсем! Зато Лизу Перфильеву он не забыл. Он даже не захотел провести ночь с красавицей Мичуриной после разговоров о Лизе…
Подскочив на постели, она, путаясь в ночной сорочке, встала на колени и оборотилась в тот угол, где висели иконы.
— Господи, спасибо тебе! — прошептала Лиза. — Неужели я заслужила такое счастье? Ты сжалился надо, мной, Господи, как я благодарна тебе! Отче наш, иже еси на Небесех…
Она прочитала несколько молитв, и душа ее наполнилась покоем. Лиза больше не беспокоилась ни по поводу Натали, решившись открыться ей, ни по поводу Алексея. Он не мог не понять ее, не мог не простить маленькой шалости с переодеванием, ведь актерство — это его стихия. Тем более Лиза все делала не потому, что желала разыграть его, а единственно из любви. И когда она все объяснит Алексею, он проникнется сочувствием и пониманием.
С тем Лиза и уснула. И сны ее были спокойные и глубокие, как река, что протекала возле их родного дома.
Наутро выяснилось, что опасения тетушки были не напрасны — ее действительно одолела мигрень. Стоны, доносившиеся из затемненной спальни, заставляли остановиться на пороге, и племянники только заглядывали к ней, боясь подойти к постели.
— Тетенька, не нужно ли чего? — с сочувствием спрашивала Лиза, а сама едва не подрыгивала от радости: «Я смогу пойти к Кузминскому прямо сейчас! Я все объясню ему!»
