– Чего ты грустишь? – удивился Ваня. – Думаешь, не получится?
– Да ничего я не думаю, – успокоила его Веста, – так, о своем. У меня тоже жизнь не простая.
– Расскажешь? – поинтересовался Иван, впрочем, без особой надежды на ее откровения.
Как и следовало ожидать, волчица только помотала головой.
– Ты готов?
– Ага.
– Залезай.
Ваня взгромоздился на ее спину, и Веста помчалась по уснувшим улицам города.
Недаром Серебряное царство в народе звали Лунным государством – озаренный светом месяца город казался словно выкованным из серебряных звезд. От домов, площадей, башен исходило какое-то призрачное сияние, все кругом мерцало и переливалось. Воздух был прохладен и свеж, где-то тихо плескалась вода, вдалеке играла одинокая свирель, нигде не было видно ни одного прохожего. Ваня крепко держался за шею Весты и думал о том, что совсем скоро он останется один на один с неизвестностью. Что ждет его во дворце царя Далмата? Снова промах или, быть может, на этот раз повезет?
Но вот и дворец. В лунном свете он был особенно прекрасен, отчасти сливался с небом, отчасти казался каким-то неземным видением – возможно, заоблачным чертогом, домом небожителей. Веста промчалась вдоль высокой ограды. Она была мраморная, как и большинство строений в Серебряном царстве, но, в отличие от простых заборов, богато украшена золотом, серебром и слоновой костью. Узоры, почти не заметные днем, ночью становились необычайно яркими и блестящими. Изображены на ограде были все существующие и несуществующие звери, разноцветные птицы и необычайно крупные рыбы, каждая величиной с медведя. Мимо ворот волчица пролетела стрелой, стражи не было, зато висел на толстых цепях большой замок.
Странным показалось Ване то, что дворец запирается снаружи, а не изнутри, что было бы логичнее, но он решил, что здесь действуют свои порядки и законы (стоило только вспомнить сватовство Максюты) и не ему о них судить. Ограда была в две сажени высотой, не стоило и думать о том, чтобы через нее перепрыгнуть, но у Весты, видимо, были свои соображения на этот счет. Раз! Она лихо вскочила на крышу колодца, с него на изогнутую ветку дерева, места хватило только одной лапе, но и этого оказалось достаточно – тут уж сердце Вани ушло куда-то в пятки, но он и глазом моргнуть не успел, как верхом на волчице оказался по ту сторону забора. Веста упала на землю, несколько секунд лежала неподвижно, вывалив язык, с которого падали клочья белой пены, и тяжело дышала. Иван скатился с ее спины и сел рядом, поглаживая запутавшуюся шерсть.
– Да уж, давно мне так не приходилось летать, – сообщила волчица Ване виноватым тоном, – сил совсем нет. Ну да ничего, теперь совсем недолго осталось. Обожди, передохну малость, потом снова двинемся.
– Спасибо тебе, – поблагодарил Иван, – что бы я без тебя делал!
– С Медногривом бы точно так же сидел на этом самом месте, – ехидно предположила волчица и на мгновение закрыла глаза. Со вздохом встала, отряхнулась, облизнула кончик носа. – Ну, садись, что ли.
Ваня сел, обхватил Весту двумя руками, стараясь не сильно сдавливать ее шею. От ограды до дворца надо было пройти порядочное расстояние, и волчица, то быстро перебегая, то припадая к земле, уверенно приближалась к небольшой потемневшей двери. Справа были, судя по конскому ржанию, конюшни, слева небольшая постройка неизвестного предназначения. Ваня еще удивился, почему все хозяйственные службы находятся в непосредственной близости от дворца, но расспрашивать и без того уставшую Весту не стал. Дверь оказалась незапертой, слышались из-за нее приглушенные голоса: там, видимо, шла оживленная карточная игра. Волчица, едва касаясь пола, бесшумной кошачьей походкой вошла в полутемное помещение. Никого не было видно, скорее всего игроки сидели за стеной. Облегченно вздохнув, Веста проскользнула мимо полуоткрытой двери, из-за которой брезжил слабый свет свечи, и, немного поплутав темными коридорами, нашла старую лестницу. Двигаться по ней приходилось, полагаясь только на собственное чутье, так было темно. Ваня явственно слышал, как где-то поблизости попискивало целое крысиное семейство, как капала со стен вода. Видимо, дворец казался образцом рукотворной красоты только внешне, внутри же, особенно в нежилых помещениях, творился полнейший беспорядок.
– Замри! – быстро шепнула Веста.
Ваня застыл и будто прирос к волчице, боясь даже взмахивать ресницами. Сверху спускались трое прислужников; судя по кряхтенью, в руках они тащили что-то тяжелое. Все трое страшно ругались, припоминая какого-то Гостибоева дедушку, который был, по их словам, крайне нехорошим человеком. Поглощенные беседой, они не заметили чужаков, и Веста, дождавшись, пока смолкнут их шаги, быстро взобралась по крутой лестнице до самого верха. Лестница заканчивалась еще одной дверью, уже более приличествующей Серебряному дворцу. За ней начинались царские покои.
– Здесь я тебя оставлю.
– Здесь? – испугался Ваня. – А как же я?
– Я буду тебя ждать, если что – постараюсь прийти на выручку. Но сейчас ты пойдешь сам. Три двери тебе встретятся: первая ведет в покои покойной государыни, вторая – опочивальня царя Далмата, а за третьей как раз и будет светлица царевны Калины. Дальше ты уж все знаешь. Не робей, Иванушка, главное, помни: птицу бери, а клетку не трогай!
Ваня поклонился волчице, пообещал все сделать, как она велит, и с замирающим сердцем направился к трем дверям. Шаги его полностью скрадывали толстые ковры, шел Ваня медленно, прислушиваясь к каждому шороху, но все было спокойно, дворец спал крепким сном. Проходя мимо государевой опочивальни, Иван на мгновение остановился, поглядел на серебряных собачек по обеим сторонам от двери и, глупо хихикнув, в два шага дошел до третьей двери. Огляделся по сторонам, никого подозрительного не приметил и открыл дверь. На стене слева, как и говорила Веста, висел факел. Ваня почесал затылок, думая, как же его потушить, снял со стены и попытался задуть, как свечку. Посмеялся над собственной глупостью и, недолго рассуждая, набросил на факел полу своего плаща. Запахло гарью, пошел дымок, но дело было сделано – факел потушен, и Ваня, постояв немного, пошел дальше. Когда он дошел до середины комнаты, его вдруг окликнул сонный голос:
– Брат, ты, что ли?
– Я, – ответил резко охрипший Ваня, – Будислав.
– А чего ты так рано? Дома не сидится? Не спишь, а только и думаешь, как бы царевну Калину во грех
