Но если нет, тогда это неправда!… Не радуйтесь раньше времени… Он живуч, как дьявол!… Есть ли у вас какие-нибудь доказательства?…
— Вот, прочитайте это.
Арман подал Мюфлие газету.
Тот медленно, внимательно прочитал заметку. Кониглю смотрел через его плечо.
— Ну, что? — спросил Арман.
— Биско жив, — решительно отвечал Мюфлие.
— Однако он исчез под водой и не появлялся!
— Его появления не видели, а это совсем не то!
— А его платье?
— Это хитрость!
Наступило молчание. В глубине души Арчибальд и Арман разделяли это убеждение.
— Скажите мне теперь. — заговорил наконец Арчибальд, — не обманывает ли меня память, или вы действительно говорили об одном банкирском доме, в который не раз входил Биско?
— Да, вы не ошиблись.
— На какой улице был этот банк?
— На улице Людовика Великого.
— И вы никогда не видели его выходящим?
— Никогда!
— Что же вы предполагаете?
— Ну… Это очень трудно сказать!… Видите ли, если бы вы знали Биско, то поняли бы, что в сравнении с ним сам черт — дурак… Он может пройти через воду, не замочившись, сквозь огонь, не загоревшись! О! Он очень хитер! И если мы попадем ему в лапы, тогда пиши пропало!
— Бывали ли вы когда-нибудь в этом банке?
— Нет! — отвечал Мюфлие, поднимая руки к небу. — Разве у нас есть процентные бумаги? Разве мы играем на бирже?
Арчибальд и Арман переглянулись. Их подозрения подтверждались. Бискар и Манкаль были, очевидно, одним и тем же лицом.
Что касается чистосердечия двух бывших сообщников Бискара, то в нем, очевидно, незачем было сомневаться и лучшей гарантией этому служил страх, который внушал им король Волков.
— Итак, — сказал Арман, — вы не знаете о Бискаре ничего, кроме того, что вы уже сказали?
Мюфлие принял торжественную позу.
— Клянусь вам, что я ни минуты не колебался бы, если бы мог дернуть за веревку, на которой ему суждено быть повешенным!…
— Значит, вы стали его врагом?
— О! Это началось уже давно. Как негодяя он меня уважал, но как человека не ценил совсем…
— Большая ошибка и свидетельство дурного вкуса, — серьезно заметил Арчибальд.
— И потом, хотите ли, я вам скажу всю правду? — прибавил Мюфлие. — Вы оба мне нравитесь! Я вижу, что вы презираете меня, но я не сержусь за это! Вы оба — добрые малые, и я вас люблю… Не так ли, Кониглю?
Кониглю был взволнован. Он опустил голову и прошептал:
— Они мне тоже нравятся…
— Ну и отлично! Если вы обращаетесь к добру, то из вас постараются сделать что-нибудь…
Кониглю с изумлением поглядел на Арчибальда.
— Значит, надо будет делать добрые дела?
— Может быть…
— Дело в том… что у нас нет никакого опыта…
— Ба! Приобретете!… А теперь, друзья мои, я попрошу вас оставить меня наедине с моим другом…
— Идем, Кониглю!
Оба раскланялись и направились к двери.
Но прежде чем выйти, они еще раз обернулись.
— Вы знаете, — сказал Мюфлие, — с нами не надо церемониться… и если вам понадобится дать кому-нибудь добрый удар, то не стесняйтесь…
— Благодарю, — сказал Арчибальд.
Дверь закрылась.
— Странные союзники! — заметил Арман.
— Э! Боже мой! Раскаявшиеся негодяи зачастую бывают гораздо лучше лицемеров…
— Вы правы, и мы не можем обнадеживать себя, что борьба уже завершена.
— Вы тоже думаете, что Бискар жив?
— Я почти убежден в этом. Скажу больше, я желаю этого…
— Почему?
— Разве вы забыли, что этот человек держит в своих руках тайну маркизы Фаверей… и что с его смертью она теряет всякую надежду найти своего ребенка?…
— Это правда…
— Ах! Если бы вы видели ее отчаяние, когда она поверила в исчезновение этого негодяя!… Кроме того, разве мы это обещали ей?…
— Все, что вы говорите, вполне справедливо… но, тем не менее, этот человек должен быть наказан…
— Конечно… но его надо сначала заставить говорить… А теперь я должен вас оставить. Я замечаю на вашем лице следы усталости. Задам вам только один вопрос… Он необходим. Я хочу знать, как вы спаслись из заключения, в котором вас держал Бискар… Может быть, этот рассказ выведет меня на способ, которым я должен лечить сэра Лионеля…
— Рассказывать почти нечего, — печально улыбаясь, ответил Арчибальд. — Этот злодей провел нас, как дураков… Под нашими ногами открылось отверстие в полу, и мы упали с высоты нескольких метров в погреб, где царила полнейшая тьма. Это неожиданное падение оглушило нас, но мы скоро пришли в себя. Темнота не позволяла нам осмотреть место, где мы находились. Мы шепотом обменялись первыми впечатлениями. Действительно, мы считали себя погибшими. Что касается меня, то я не считал возможным выбраться из этой могилы, но энергия Лионеля несколько ободрила меня…
— «Одно из двух, — сказал он, — или из этой ямы нет выхода и мы осуждены погибнуть от голода, или же этот негодяй Бискар явится с несколькими сообщниками, чтобы с нами покончить. Положение представляется отчаянным, но мы еще живы, сильны и не должны ждать ни истощения, ни убийства. Поищем и осмотрим местность.
— Без огня?
— Разве я не курю?»
Минуту спустя была зажжена спичка и мы могли оглядеться вокруг. Это был погреб со сводами. С первого взгляда казалось, что в нем нет другого отверстия, кроме того, через которое мы в него попали.
Спичка погасла, и мы снова погрузились во мрак. Мы молчали и думали. Признаюсь, со своей стороны я не сомневался, что пришло время умирать. Вдруг сэр Лионель схватил меня за руку — «Слушайте», — сказал он. — Я стал прислушиваться и различил слабый, но постоянный шум, причину которого я не мог определить.
— «Это что такое?» — спросил я. — «Это вода», — просто отвечал Лионель. — «Вода?» — Лионель зажег вторую спичку и поспешно обошел погреб, имевший около шести квадратных метров… — «Я не ошибаюсь», — сказал он. — «Подойдите. Видите эту часть стены, она влажная». — «Какое же заключение вы из этого делаете?» — «То, что по ту сторону стены течет Сена. Вы слышите шум ее волн». — «В таком случае мы рискуем быть потопленными, если случайно стена уступит напору воды… это только новый шанс смерти для нас». — «Или спасения!» — «Я вас не понимаю». — «Дорогой Арчибальд, — продолжал Лионель, голос которого был так же спокоен, как если бы он говорил в гостиной, — тот, кто сдается без борьбы,
