недостоин звания человека. В нашем положении можно решиться на самое безумное предприятие, и нет такого плана, на котором бы не следовало остановиться. Если уж умирать, то я предпочитаю умирать в борьбе. Я не принадлежу к числу барашков, протягивающих шею под нож. В минуту смерти я все-таки буду бороться… Вам, может быть, покажется смешным то, что я вам предложу… Но я не вижу пока иного выхода…» — «Говорите! — сказал я. — Ваша уверенность передается мне, и знайте, что вам не придется за меня краснеть…» — «Слушайте же. Я тщательно изучил стену. Она довольно массивна, но сложена из камней, соединенных цементом, сильно пострадавшим от сырости, так что нам без большого труда удастся выломать камни!…» — «Но тогда вода хлынет в погреб, и мы утонем…» — «Это весьма возможно, но не обязательно. Вот в чем дело: свод довольно высок, а мы станем ломать стену вверху. Как только нам удастся сделать отверстие, вода хлынет в погреб, и в то же время сила ее напора поможет нам расширить отверстие. Весь мой план состоит в том, чтобы сделать отверстие достаточно большим и проникнуть в него раньше, чем вода зальет погреб доверху. Вода подхватит нас и вынесет наверх. В этом случае, если только останемся живы, мы увидим своих друзей, если же нет… то будь что будет…»
Его голос звучал так убедительно, что хотя я и не совсем ясно представлял себе, на какие шансы мы можем рассчитывать, но отвечал, что я готов на все.
Мы тотчас же подошли к стене. Один из нас по очереди держал зажженную спичку, а другой разрыхлял цемент лезвием большого перочинного ножа. Сначала я боялся слишком быстро уничтожить все спички, но сэр Лионель заметил мне, что, во всяком случае, они нам в будущем уже не пригодятся.
Вдруг Лионель радостно вскрикнул. В ту же минуту мне прямо в лицо ударила сильная струя воды. Я пошатнулся, но устоял на ногах.
— «Ну, что?» — спросил я Лионеля. — «Настала решительная минута, — отвечал он. — Вода льется в погреб, но до сих пор отверстие еще слишком мало для того, чтобы мы могли пролезть в него. Вода наполняет погреб, она доходит уже до щиколоток и скоро достанет до колен. Если она покроет голову раньше, чем нам удастся выбраться отсюда, тогда все кончено».
Я стоял рядом с ним и видел, как он делал отчаянные попытки расширить отверстие, но, к несчастью, стена была сделана из очень больших камней, которые, казалось, невозможно было сдвинуть…
Вода продолжала наполнять погреб с глухим шумом. Она поднималась уже нам до пояса. Поток ее был так силен, что мы с трудом сохраняли равновесие.
— «Еще две минуты и все будет кончено, — сказал Лионель. — Кажется, придется покориться судьбе. Во всяком случае, этот способ смерти не хуже всякого другого».
Едва он успел проговорить эти слова, как я, в свою очередь, вскрикнул. Сквозь щели в крышке люка, через который мы попали в погреб, я увидел яркий багровый свет.
— «Пожар! — закричал я. — Здесь! В доме Бискара! Над нашими головами!»
В ту же самую минуту возле нас произошел какой-то обвал. Где? Как? Каким чудом? Этого я не могу сказать. Я почувствовал себя увлеченным течением в какую-то пропасть, где меня бросало во все стороны, как мячик… Ночь… Ужасный шум… Мое тело ударялось о какие-то предметы… Теперь я понимаю, что стена обрушилась, уступив усилиям Лионеля. Но каким чудом мы были увлечены в реку? Этого я не знаю… Я потерял сознание… Тогда вы и нашли нас. Я отделался горячкой. Что же касается моего бедного друга, то я в отчаянии от вашего известия. Он спас нас обоих!… Теперь вы должны спасти его!
Волнение, с которым Арчибальд говорил, истощило его силы. На лбу у него выступили крупные капли пота.
— Выслушайте меня, друг мой, — сказал Арман. — Ваше выздоровление несомненно. Не пройдет и недели, как вы снова будете в состоянии продолжать борьбу. Нечего говорить, что она будет жестокой. Негодяй Бискар исчез только для того, чтобы успешнее бороться. Надо ожидать какого-нибудь ужасного удара. Нам не хватает Лионеля, но у нас есть новый товарищ, на которого я рассчитываю.
— О ком вы говорите?
— О молодом человеке, которого братья Мартен спасли от самоубийства. Это человек решительный и преданный. И я тем более верю ему, что убедился в одном… Марсиаль — сын человека, которого я нашел убитым в одном из моих последних путешествий по Камбодже. И я убежден, хотя это может вам показаться странным, что к этому убийству причастен один человек, которого мы знаем и который играет в Париже весьма таинственную роль…
— Кто это такой?
— Де Белен.
— А! Этот португальский метис… Неужели он убийца?
— У меня нет доказательств… их может предоставить только один человек.
— И этот человек…
— Зоэра, странное существо, которого я нашел в тот самый день, когда был убит Марсиаль.
— Но какое же отношение это имеет к де Белену?
— Несколько дней тому назад, придя за мной на бал, который давал де Белен, Зоэра услышал его голос и не мог скрыть своего волнения.
— Вы его расспросили?
— Конечно, но он принадлежит к странному племени, подчиняющемуся каким-то неизвестным законам: с того самого дня, когда произошло это неожиданное открытие, мой Зоэра впал в молчание. Он проводит дни и ночи в молитве, неподвижный, как индийский факир… И я с нетерпением жду минуты, когда Бог, которого он призывает, разрешит ему говорить…
— Вы не показывали ему Марсиаля?
— Я вас понимаю. Вы помните, увидев Марсиаля, я был поражен его внешностью… Действительно, он живой портрет своего отца, старика, которого я нашел страшно обезображенным и умирающим в ужасных муках. Да, если мои предчувствия оправдаются, то настанет день, когда Зоэра скажет ему всю правду, но в этом деле есть тайна, которую я стараюсь раскрыть. К счастью, мои познания в азиатских языках позволяют надеяться… Как бы то ни было, но я чувствую, что «Клубу Мертвых» придется наказать де Белена, а, может быть, и еще одного человека, которого я пока не назову… И тогда, Арчибальд, если я буду нуждаться в вашей помощи…
— Вы найдете меня готовым, как всегда…
— Итак, наберемся терпения. Подождем появления Бискара… Не будем терять из виду де Белена, и наша задача будет, наконец, выполнена!
Минуту спустя Арман выходил из дома, сопровождаемый любезностями Мюфлие, изгибавшегося в поклонах.
18
ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ
Исчезновение Манкаля, кроме того резонанса, которое оно произвело в кругу капиталистов, более или менее причастных к его делам, привело многих из наших героев в большое беспокойство.
Только один Сильвереаль и герцогиня де Торрес знали о его тождестве с Блазиасом, поэтому новости, полученные из газет, были для них истинным успокоением.
Действительно, оба ни на йоту не сомневались в смерти Манкаля-Блазиаса.
Сильвереаль был рад исчезновению сообщника, который мог стать со временем опасным, но этот сообщник оставил полезный совет, которым барон собирался воспользоваться при случае. Зловещие слова старого Блазиаса четко отпечатались в его голове, а последняя сцена, происшедшая в комнате Матильды, только усилила его желание отомстить и стать свободным.
Отомстить? Почему он хотел мстить? Какое преступление совершила его жена?
Когда Мовилье принудил свою дочь выйти за барона Сильвереаля, тот понимал, что она чувствовала к нему если не отвращение, то, во всяком случае, полнейшее равнодушие. Кроме того, она любила другого.
Поэтому, когда прошли первые порывы страсти, он стал ненавидеть ее. Ее сдержанная покорность
