Парижские Волки. Книга 2. Царь Зла

Сам де Мовилье стоил дороже.

Де Фаверей, хотя и занимал высокое положение, но не мог быть так полезен, как хотелось бы благородному отцу. Независимый характер маркиза, отказавшегося вымаливать королевскую милость, также мало импонировал будущему тестю. Это стоило миллиона.

Де Мовилье взял его и в то же время подумал, что недурно приобрести друзей в либеральной партии на случай, если политический ветер переменится.

Кроме того, ему оставалась Матильда, руки которой уже искал де Сильвереаль и которую он решился заставить согласиться на брак, вполне удовлетворявший его желания. Если только, конечно, новый миллион не явится изменить его намерения.

Мадемуазель де Мовилье стала маркизой де Фаверей.

Дочь маркиза умерла, произведя на свет девочку, которая, будучи записана в книгах как дочь неизвестных родителей, была затем признана маркизом.

Так как маркиз и его жена прожили первые годы после свадьбы в провинции, то по приезде их в Париж никто не сомневался, что Люси их дочь.

Долгое время опасались, что она унаследовала от матери ужасную болезнь.

Но неусыпные попечения маркизы, нежность, которой окружали бедного ребенка, устранили опасность, и Люси де Фаверей стала прелестной молодой девушкой, которую полюбил Марсиаль.

Таково было положение маркиза и его жены, когда они беседовали в кабинете.

— Итак, — произнес маркиз, — этот человек осмелился вас оскорбить! Но как мог он узнать, что произошло тогда в ущелье Оллиуля?

Маркиза была не в состоянии ответить на этот вопрос.

Как могла она предположить, что в это самое утро де Белен получил анонимное письмо от Бискара, составленное таким образом:

«Если герцог де Белен желает стать мужем прекрасной Люси де Фаверей, то пусть он спросит у ее матери, какова судьба ребенка, родившегося у нее в ущелье Оллиуля в ночь на 15 января 1822 года».

«Благородный» герцог не замедлил употребить в дело средство, которое ему было предложено, и читатель уже знает, чем это закончилось.

Тем не менее, это нисколько не уменьшало опасности.

Негодяй мог, воспользовавшись этой тайной, вызвать скандал. Конечно, можно было доказать его тождество с банкиром Эстремоц и сбросить с того пьедестала, на который он поднялся путем мошенничества. Это было нетрудно сделать.

Но даже вмешательство правосудия не гарантировало от клеветы и оскорблений одну из наиболее уважаемых фамилий французской магистратуры. Люди, подобные де Белену, способны на все.

Бесчестье семейства неизбежно отразится на судьбе Люси. Кто знает, до чего дойдут злословие и клевета?

Маркиз сжимал руки жены и говорил:

— А между тем я обещал Жаку спасти вас!

Затем она заговорила о Марсиале.

Маркиз знал историю молодого человека, знал, какими благородными усилиями он поднял себя. Конечно, ничто не мешало принять его предложение, разве что пришлось бы продолжить еще на некоторое время наложенное на него испытание.

Но прежде, чем открыть ему двери дома, не следовало ли сообщить ему тайну рождения Люси и тайну той, которую он хочет назвать матерью?

И все это в то время, когда де Белен объявляет открытую войну.

Затруднения были весьма значительными.

Маркиза чувствовала, что со всех сторон ее подстерегают опасности. Отсутствие сведений о Бискаре лишало надежды разыскать сына. Все рушилось.

В эту минуту в дверь постучался лакей.

Он принес маркизе письмо.

Она поспешно разорвала конверт.

— От Армана де Бернэ, — сказала она.

Затем быстро пробежала письмо глазами.

— Боже мой! — воскликнула она. — Что если он говорит правду? Это может быть спасением!

— Что такое? — спросил маркиз.

— Читайте.

Она подала письмо. Вот что в нем было:

«Через три дня мы узнаем имена убийц отца Марсиаля. Зоэра будет говорить. Значит, через три дня в полночь «Клуб Мертвых» должен собраться у меня. Вы знаете, что я подозреваю герцога де Белена, как участника этого преступления.»

— Через три дня! — сказал маркиз. — Что ж, это уже надежда. Я хочу знать истину. Я отправлюсь с вами к де Бернэ.

7 КОЛЬЦО СЖИМАЕТСЯ

Возвратимся к маленькому домику у заставы Мальо.

Там также происходил ужасный кризис.

Жак вернулся с Изабеллой после приключения, столкнувшего его лицом к лицу с двумя молодыми девушками, в состоянии глубокой задумчивости.

Тения слишком хорошо знала все, что касается любви, чтобы не усмотреть в этом случае нечто большее, чем простую услугу, оказанную женщине, оказавшейся в опасности.

Когда дверь закрылась за ними, Изабелла почувствовала будто укол в сердце. Она слишком хорошо знала Жака, чтобы не уловить волнения, которое он напрасно пытался скрыть и которого не мог преодолеть.

Всякий нажим с ее стороны мог только придать положению ту серьезность, которой оно еще не имело.

Тогда Тения прибегла к помощи своей обольстительности: улыбаясь, скрывая под искусственной веселостью тревогу и гнев, овладевавшие ею, она задала Жаку несколько равнодушных вопросов относительно случившегося, и весело посмеялась над тем, что она называла донкихотством.

— Знаете, мой прекрасный странствующий рыцарь, — говорила она, — так ваша слава спасителя разлетится по всему свету, и тогда перед домом не будет отбоя от дам, которые пожелают быть спасенными таким рыцарем!

Затем она подошла к нему и прошептала:

— Ты добр, дорогой Жак, и я люблю тебя за это.

Жак старался улыбаться. Но им уже овладевала непреодолимая тоска.

Не отдавая себе еще отчета в том, что он испытывает, Жак чувствовал какое-то отвращение, глядя на все окружавшее его.

Он слушал эту женщину, которая шептала ему слова любви, и этот нежный голос казался ему фальшивым, как звук расстроенного инструмента. Уходя в себя, он старался вспомнить звук другого голоса, звучавшего истинным, неподдельным волнением.

Глаза Изабеллы казались ему лишенными блеска, и он припомнил испуганный и вместе с тем