Это было радостным известием для нее. Разумеется, она не боялась того, что отец принудит ее вступить в ненавистный брак. Это было исключено. Гораздо больше занимало ее участие Сильвереаля в этом сватовстве.
Временами покорность Матильды капризам мужа сильно тревожила Люси. Она не раз задавала себе вопрос: не будет ли когда-нибудь этот брак необходимой жертвой для спокойствия тетки?
Но все окончилось благополучно, в полном соответствии с желаниями девушки.
— Как я счастлива! — воскликнула Люси, бросаясь в объятия Полины.
Полина улыбнулась. Она догадывалась, что этот разрыв поддерживал в Люси какие-то смутные, неясные надежды.
На восклицание Люси Полина отвечала лишь именем, чуть слышно произнесенным ею, точно она боялась, что их кто-нибудь подслушает:
— Марсиаль!
Люси, зарумянившись, ловко отпарировала удар.
— Жак! — в свою очередь прошептала она, погрозив Полине своим розовеньким пальчиком.
Таким образом, не обмениваясь формальными признаниями, они, тем не менее, отлично знали самые сокровенные чувства друг друга. Что и говорить, в деле подобных открытий молодые девушки обладают особым искусством, которое трудно поддается научному объяснению.
Люси, пристально смотревшая в окно именно тогда, когда Марсиаль проходил через главный двор, а потом быстро хватавшая шитье, плохо скрывала свое волнение.
Полина, молчаливая, задумчивая, с трудом избегавшая искушения, в который уже раз пересказывала историю своего чудесного спасения.
Всего этого было более чем достаточно для того, чтобы каждая из них свободно читала в сердце другой.
В этот вечер они беззаботно болтали о своих планах, догадках и надеждах.
— Ты полагаешь, что Марсиаль думает обо мне? — допытывалась Люси.
— Что за человек этот граф де Шерлю? — спрашивала Полина.
И каждая из них старалась ободрить свою подругу.
— Да! Марсиаль любит тебя, — отвечала Полина. — Я столько раз видела, как он прогуливался во дворе, не спуская глаз с твоего окна!
— А Жак де Шерлю будет скоро представлен маме, — говорила Люси. — При встрече с ним ты опускала глаза, а то бы заметила, как нежен был его взгляд, как он дрожал от волнения.
И подруги крепко сжали друг друга в объятиях.
Дом маркиза де Фаверей фасадом выходил на предместье Сент-Оноре. Комната девушек помещалась в угловом флигеле, продолжением которого служила стена сада. Вдоль этой стены тянулся довольно узкий переулок, соединявший предместье с Елисейскими полями.
Обе девушки стояли у окна.
Полина машинально, а может быть, чтобы скрыть смущение, вызванное каким-нибудь замечанием проказницы Люси, немного приподняла кисейную занавеску и с любопытством заглянула в густую ночную мглу.
Вдруг она вздрогнула и удивленно вскрикнула.
— Что там такое? — с беспокойством спросила Люси.
— Как странно. Посмотри! Кто-то в переулке.
— Должно быть, какой-нибудь запоздалый прохожий.
— Нет. Я вижу, как какая-то тень ходит взад я вперед. Вот она останавливается, будто поджидает кого-нибудь.
Из предосторожности, чтобы кто-нибудь не заметил их любопытных взглядов, Люси погасила огонь, снова подбежала к Полине и, облокотившись на ее плечо, стала смотреть в окно.
Одна и та же мысль мгновенно мелькнула в их прелестных головках.
«Что, если это Марсиаль?» — думала Полина.
«Что, если это Жак?» — пришло на ум Люси.
Но сомнение длилось недолго.
Незнакомец отошел на несколько шагов и, проходя под самым фонарем, висевшим на краю улицы, он вдруг обернулся, чтобы бросить еще один взгляд на дом маркиза.
Это был Жак.
Полина побледнела и схватилась за сердце.
Люси также узнала его.
— Что, довольна ты, моя маленькая кокетка? — прошептала она на ухо подруге.
Полина улыбнулась. Слезы радости блестели у нее на глазах.
Нов эту самую минуту она схватила руку Люси и, привлекая ее к себе, сказала:
— Посмотри! Что там происходит?
Из темноты медленно выплыла какая-то фигура в черном.
— Женщина! — прошептала Полина, задрожав всем телом.
И действительно — это была женщина, закутанная в длинный черный плащ. Голова ее была закрыта капюшоном.
Она подошла к садовой калитке и остановилась.
Жак заметил ее и, дрожа от волнения, подошел к ней, чувствуя, что силы оставляют его.
Так вот кого ожидал Жак! Вот почему он был здесь! Сердце Полины разрывалось на части. Разве он не знал, что она, Полина, здесь, в нескольких шагах от него, что она могла его видеть? Зачем он устроил этот спектакль? Как это было жестоко с его стороны!
Полина, плача от обиды, бросилась в объятия Люси.
В это время дама, явившаяся на свидание к Жаку, дрожащим и, как казалось ему, прерывающимся от волнения голосом торопливо говорила:
— Спасибо. Вы пришли на мой зов. Но я не могу долго оставаться с вами. Я и так едва смогла вырваться.
— Мадемуазель, — сказал Жак, горячо пожимая протянутую ему руку, холодную, как мрамор, — жизнь моя принадлежит вам, и если когда-нибудь вы будете нуждаться во мне, только позовите меня и, клянусь вам, никогда не найдете вы раба более верного и преданного!
— Еще раз приношу вам свою благодарность, — шептала молодая женщина, — но мне страшно, я не могу говорить, я слишком надеялась на свои силы. Одно только слово. Жак, вы меня любите?
— Люблю ли я вас! — восторженно вскричал молодой человек.
— И ни одна женщина не оспаривает у меня вашего сердца? Скажите, Жак, вы никого, кроме меня.
— Я не любил никогда!
Судорожный трепет пробежал по телу таинственной женщины. Из груди ее вырвался стон, который она тотчас же постаралась заглушить.
— Прощайте! — сказала она. — Или, лучше сказать, до свидания!
— Почему вы уходите так скоро? Скажите же.
— Нет, не сегодня! Я хотела знать, могу ли я рассчитывать на вашу преданность. Теперь я знаю, что сердце ваше принадлежит мне, и я счастлива!
Как-то странно звучал ее голос.
Но он ни о чем не догадывался. А между тем он знал этот голос. Как хорошо ни была скрыта от глаз эта женщина, как искусно ни притворялась она, все же он должен бы был узнать голос Изабеллы де Торрес!
Но нет. Он был молод. Все существо его было охвачено невыразимым волнением. Он даже не задавался вопросом, что значило это ночное свидание, не имевшее, в сущности, никакой цели. В письме ему сообщали об опасности, а тут не сделали даже легкого намека.
В своей руке он держал руку той, которую принимал за Полину Соссэ, и в этом нежном пожатии воплотился для него весь мир.
Но вот она быстро вырвала свою руку. К его ногам упал цветок.
