– Твоя жена?
– Да.
– Хорошенькая.
– Да.
Лорен поставила снимок на место, обернулась к Мэтту. Нельзя сказать, чтоб прошлое оставило отпечаток на его лице, что тюрьма изменила не только внутренне, но и внешне. Лорен не увлекалась физиономистикой. Никогда не верила, что глаза – зеркало души. Ей доводилось видеть убийц с чудесными добрыми глазами. Встречала она и умных образованных людей с тупым, рассеянным или ничего не выражающим взглядом. Ей не раз доводилось слышать аргумент присяжных: «Как только он вошел в зал суда, я сразу понял – этот человек невиновен». Чушь, ерунда собачья.
И все же было что-то в самой позе Мэтта, в наклоне его подбородка, в линии губ… Он был чем-то угнетен, взволнован, напрягся при виде ее. Лорен не знала почему, но то, что с Мэттом что-то не так, было ясно. Интересно, если бы она не знала, что Мэтт отсидел срок и ему пришлось нелегко после благополучного, счастливого детства, уловила бы она в нем напряжение?
Пожалуй, да.
Лорен вспомнила, каким славным мальчуганом был Мэтт – добродушным, веселым, щедрым, и ее пронзила тоска.
– И о чем же ты говорил Лэнсу? – спросила она.
– Спросил, являюсь ли я подозреваемым.
– Подозреваемым в чем?
– Да в чем угодно.
– Что он ответил?
– Уклончиво.
– Ты не подозреваемый, – произнесла Лорен. – Во всяком случае, пока.
– Неужели?
– Это что, сарказм?
Мэтт Хантер пожал плечами.
– Нельзя ли поскорее с вопросами? Я спешу.
– Спешишь? – Она взглянула на часы. – В такое позднее время? Интересно, куда?
– Обожаю поздние вечеринки, – усмехнулся Мэтт и вышел на крыльцо.
– Сомневаюсь.
Лорен последовала за ним. Огляделась по сторонам. На улице – ни души, если не считать двух бродяг, попивающих что-то из коричневых картонных пакетов и напевающих что-то из классики мотауна.[13]
– Это «Искушение»? – спросила она.
– «Четыре вершины», – промолвил Мэтт.
– Вечно путаю их.
Она повернулась к нему спиной. Мэтт развел руками.
– Не очень похоже на Ливингстон? – заметил он.
– Слышала, ты возвращаешься.
– Самый подходящий для семейной жизни городок.
– Уверен?
– Ты не согласна?
Лорен покачала головой:
– Я бы не стала переезжать.
– Это угроза?
– Нет. Просто я, Лорен Мьюз, никогда бы не хотела жить там опять.
– Каждому свое. – Мэтт вздохнул. – Ну что, беседа, надо полагать, закончена?
– Да.
– Вот и отлично. Так что же все-таки случилось с той монахиней?
– Пока не известно.
– Ладно, не морочь голову.
– Ты ее знал?
– Даже не помню, как зовут. Лэнс говорил. Сестра Мэри… как ее там дальше?
– Сестра Мэри Роуз.
– Так что с ней произошло?
– Она умерла.
– Ну и при чем тут я?
– А сам-то как думаешь?
Мэтт вздохнул и прошел вниз, мимо нее.
– Спокойной ночи, Лорен.
– Я вела себя глупо. Прости.
Он обернулся.
– Это касается ее телефонных звонков.
– Что с ними не так?
– Сестра Мэри Роуз сделала один звонок. А вот с кем говорила, никак не получается выяснить.
Лицо Мэтта не выражало ничего.
– Так ты знал ее или нет?
– Нет.
– Согласно записи, звонила она в дом твоей невестки, в Ливингстон.
Мэтт нахмурился:
– Она звонила Марше?
– Марша отрицает, что говорила с ней. Что вообще ей кто-то звонил из школы Святой Маргариты. Я побеседовала и с девушкой, Кайли, которая присматривает за ее детьми.
– Кайрой.
– Что?
– Ее имя Кайра, а не Кайли.
– Да, верно. Мне известно, что ты часто бываешь там. И прошлой ночью тоже находился у Марши.
Мэтт кивнул.
– Значит, решила, что именно мне звонила эта ваша монахиня?
Лорен пожала плечами.
– Очевидно.
Мэтт глубоко вздохнул.
– Что такое?
– Это та часть пьесы, где я должен изобразить глубокое возмущение и заявить, будто ты имеешь предубеждения против бывшего заключенного, пусть даже он полностью отсидел срок и отдал тем самым долг обществу. Я не прав?
Лорен улыбнулась:
– Почему бы не подавить возмущение? И не перейти к простому отрицанию?
– Это ускорит события.
– Так ты не был знаком с сестрой Мэри Роуз?
– Нет. Так и запиши: никакой сестры Мэри Роуз я не знаю и знать не хочу. У меня вообще нет знакомых среди монахинь. Я не знаю ни одного человека, имеющего отношение к школе Святой Маргариты. Если, конечно, не считать утверждения Лэнса, что ты в свое время училась там. Только тебя и знаю. И понятия не имею, зачем это сестре Мэри Роуз понадобилось звонить в дом Марше. Если она вообще туда звонила.
Лорен решила сменить тактику.
– А Макса Дэрроу знаешь?
