Снова та же улыбка.
– Подруга Деборы.
– Понятно.
Она оставила Майрона в комнате, где находились еще шесть человек. Пять из них – женщины. Они были чистенько одеты, единственный мужчина носил даже галстук. Все сидели в инвалидных колясках. Двое тряслись, еще двое что-то бормотали себе под нос. Кожа у всех была неестественного серого цвета. Одна из женщин помахала Майрону костлявой рукой с синими прожилками. Майрон улыбнулся и тоже помахал.
На стене висел плакат с основным девизом заведения:
ИНГЛМУР – РАДУЙСЯ СЕГОДНЯШНЕМУ ДНЮ.
Мило, подумал Майрон, но не мог сразу же не придумать более подходящего девиза:
ИНГЛМУР – ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПО ТУ СТОРОНУ.
Гм. Надо будет на обратном пути бросить листочек в ящик для предложений.
– Мистер Болитар?
Шаркая ногами, в комнату вошла Дебора Уиттейкер. Копна волос все такая же, как на фотографии в газете – черная, словно сапожная вакса, и за счет обильного лака походившая на стекловолокно. Но общий эффект напомнил ему Дориана Грея – как будто Дебора мгновенно постарела на миллион лет. Но глаза все еще проницательные. Голова немного тряслась, как у Кэтрин Хэпберн. Возможно, болезнь Паркинсона, но тут он не специалист.
Ее «подруге» Бекки было лет тридцать. Она тоже предпочла белому халату обычную одежду, и хотя ничто в ее внешности не говорило о медицинской профессии, Майрон почему-то немедленно вспомнил Луизу Флетчер из «Пролетая над гнездом кукушки».
Он поднялся.
– Меня зовут Бекки, – произнесла медсестра.
– Майрон Болитар.
Бекки пожала протянутую руку и снисходительно улыбнулась. Вероятно, не удержалась. Наверняка не может отделаться от дежурной улыбки по меньшей мере час после ухода с работы.
– Вы не возражаете, если я побуду с вами?
Тут впервые заговорила Дебора Уиттейкер.
– Уходи, – прохрипела она. Голос напоминал скрип изношенной покрышки.
– Но, Дебора…
– Отстань. Ко мне пришел симпатичный молодой мужчина, и я не желаю им делиться. Так что уматывай.
Снисходительная улыбка Бекки сменилась выражением неуверенности.
– Дебора, – произнесла она с виду дружелюбным, но на самом деле оскорбительным тоном, – ты знаешь, где мы сейчас?
– Конечно, – огрызнулась Дебора. – Союзники только что отбомбили Мюнхен. Немцы сдались. Я, девушка из Организации по обслуживанию вооруженных сил, стою на южном пирсе в Манхэттене. В лицо мне дует ветер с океана. Жду, когда на берег сойдут моряки, чтобы смачно поцеловать самого первого.
Дебора подмигнула Майрону.
– Дебора, сейчас не 45-й год. Сейчас…
– Я знаю, черт побери. Не будь такой доверчивой дурой, ради Бога. – Она села и наклонилась к Майрону. – По правде говоря, я то здесь, то там. Иногда здесь. А порой путешествую во времени. Когда такое случилось с дедушкой, они называли это склерозом. Когда мама стала забываться, сказали – старческое слабоумие. У меня же они находят болезни Паркинсона и Альцгеймера. – Дебора взглянула на сестру. Все ее лицо ходило ходуном. – Пожалуйста, Бекки, пока я еще в своем уме, убирайся к чертям собачьим.
Бекки секунду помедлила в нерешительности. Майрон кивнул ей, и она отошла.
Дебора наклонилась еще ближе.
– Обожаю орать на нее, – прошептала она. – Единственное сомнительное преимущество старости. – Она сложила руки на коленях и улыбнулась дрожащей улыбкой. – Я знаю, вы себя назвали, но я уже забыла.
– Майрон.
Она удивилась.
– Нет, не то. Может быть, Андре? Ты больше похож на Андре. Он меня причесывал.
Бекки внимательно следила за ними из дальнего угла. Всегда на страже.
Майрон решил идти напролом.
– Миссис Уиттейкер, я хотел расспросить вас насчет Элизабет Брэдфорд.
– Лиззи? – Глаза старушки загорелись. – Она здесь?
– Нет, мэм.
