готовый отправиться на восток товарный состав, и, пока офицеры обсуждали план действий, несколько наших парней забрались на платформы и прощально помахали руками. В этот момент я понял, что организованного движения отряда уже не будет. Мы прошагали еще с десяток километров и вечером достигли станции, на которой стояло несколько составов. Здесь отряд окончательно «растворился». С этого вечера я двигался «на перекладных», каждый раз пересаживаясь из останавливавшегося эшелона в другой, который должен был вскоре отправиться. На четвертые сутки такой езды с пересадками я уже был в пределах Донбасса. Здесь все выглядело как до войны, ходили по расписанию пригородные поезда. Доехав до Ясиноватой, пригорода Сталино, я 20 июля оказался в просторной квартире семьи моей тети, маминой сестры. В грязной одежде и разбитых туфлях, неумытый и небритый, усталый и голодный, я стеснялся сесть за стол, пока не умылся и не сменил футболку.
В областном военкомате, куда я явился на следующий день, рассмотрели мои документы, поставили на учет и велели, не откладывая, поступить на работу или же на учебу в местный институт. К концу недели я уже работал инструментальщиком-маркировщиком в мастерской при шахте. По утрам выдавал рабочим инструменты, в конце дня принимал их обратно, а весь день маркировал готовую (военную!) продукцию мастерской — металлические фляги для доставки горячей пищи солдатам на передовую.
Прошло примерно две недели, и тетя получила письмо от моей матери, которую вместе с Толей занесло в башкирскую глушь (село Инзер Белорецкого района). Ее направили в сельскую больницу на должность зубного врача и предоставили комнату в бревенчатом доме рядом с больницей. Поступило сообщение и от отца, его контора в составе нескольких сотрудников теперь располагалась в Харькове. Я был рад этим известиям, но покоя мне не было — где же моя Вера?
Пытаясь найти любимую, я, рассчитывая лишь на чудо, написал и отправил с десяток почтовых открыток в города, куда, по слухам, направляли эвакуированных. На всех открытках указывал адрес: «... (город), главпочтамт, до востребования, Маковчик Вере Васильевне». И чудо свершилось! В середине августа я получил открытку, написанную таким дорогим для меня почерком, с обратным адресом: «Куйбышев-5, до востребования». Вера сообщила, что они находятся в Куйбышеве (нынешняя Самара), живут недалеко от вокзала в служебном вагоне номер 103– 5, в котором семья уехала из Киева. Неописуемо счастливый, я сразу же написал Вере подробное письмо, и больше никогда наша переписка не обрывалась.
В этот же день я прекратил работать в мастерской, так как стал студентом-электромехаником индустриального института. Прошло всего две недели учебы, когда неожиданно встретился киевлянин, студент спецфака из Вериной группы по фамилии Карпинский. Он сообщил мне важную новость: наш институт эвакуирован в Ташкент, надо поскорее ехать туда, так как вот-вот начнутся занятия. Сказал, что собирается через два дня отправиться в путь, и предложил составить ему компанию. Ранним утром следующего дня я отправился в облвоенкомат, дождался начала рабочего дня и оказался в каком-то кабинете. Дежурный офицер никак не мог понять, зачем ему моя киевская зачетная книжка, при чем здесь Ташкент и о каком письменном разрешении я прошу, смотрел на меня подозрительно, видимо, сомневаясь, все ли в порядке с моей головой. «Мы студентов вторых курсов пока не берем, можете ехать в свой институт, там встанете на учет. Никаких справок не выдаем. Счастливого пути!» — сказал он, выпроваживая меня из кабинета.
Сборы были недолги, и, если не ошибаюсь, 17 сентября мы с Карпинским разместились на открытой платформе состава со станками, отправлявшегося на восток. Так начался второй этап моего долгого пути в армию.
На этот раз нам предстояло добраться до Ташкента (причем непременно через Куйбышев!). В пути, набравшись опыта, мы быстро угадывали, какой из многочисленных товарных составов, скопившихся на узловых станциях, уйдет первым, где следует его покинуть, чтобы не слишком уклониться от нужного направления, когда можно задержаться ради приема пищи.
В это время железные дороги страны, особенно в ее европейской части, испытывали непомерную нагрузку. В пути находились сотни военных эшелонов, санитарных поездов, составов с оборудованием эвакуируемых промышленных предприятий. Западнее Волги пассажирское движение практически прекратилось. Но в этот же период в пути находились десятки тысяч эвакуированных. Большинство этих людей, измученных многодневной дорогой в товарных вагонах или на открытых платформах, составляли женщины, старики и дети. Выглядели они ужасно: в грязной одежде, неумытые, с потемневшими измятыми лицами и нечесаными головами. Много было завшивленных и больных. А ведь до Урала, Сибири, Средней Азии, куда следовали беженцы, еще было так далеко!
С состраданием смотрели мы на эти несчастные семьи, томившиеся на станциях долгими часами, не зная ни времени отправления состава, в который им удалось где-то погрузиться, ни названия очередной станции. Составы отходили без объявлений. Из-за этого сплошь и рядом сразу после остановки из вагонов высыпали десятки людей и здесь же, рядом с поездом, на глазах многих невольных свидетелей торопливо совершали все свои отправления. Случалось, кто-нибудь бежал к вокзалу, чтобы раздобыть еду, набрать воды или воспользоваться туалетом, а вернувшись, с ужасом обнаруживал, что его состав за это время ушел.
Бесплатное питание эвакуированных на железной дороге осуществляли открывшиеся на всех узловых станциях «эвакопункты». Здесь почти круглосуточно можно было получить несколько порций хлеба, горячей каши, немного сахару, соли, кипяток. Время от времени вместо каши ненадолго появлялся борщ или суп с вермишелью, в которых можно было обнаружить присутствие мяса.
В отличие от большинства эвакуированных мы с Карпинским, молодые крепкие парни, не обремененные ни домашним скарбом, ни тяжелой поклажей, часто меняли составы, успевали раздобыть кой-какую еду и относительно быстро продвигались на восток. Добравшись до Саратова, купили билеты на палубу речного парохода (проезд в каюте был нам не по карману), отправлявшегося вверх по течению Волги. Плыли мы очень медленно, и я успел налюбоваться неповторимыми волжскими пейзажами, о которых столько читал. Почти все многодневное плавание мы страдали от голода, так как второпях сели на пароход без запаса еды. Наконец мы у цели — прибыли в Куйбышев. На привокзальных запасных путях довольно долго искали служебный пассажирский вагон ЮЗ-5.
Была вторая половина дня, когда я с замиранием сердца вежливо постучал в запертую изнутри дверь заветного вагона. Реакции не последовало. Пришлось стучать громко и долго. Наконец дверь приоткрылась, и я увидел Агриппину Семеновну, она узнала меня, обрадованно пригласила входить и громко позвала Веру. Тут же появилась счастливо улыбающаяся Вера. Стесняясь прилюдно проявить наши чувства, мы ограничились крепким рукопожатием и вчетвером прошли в вагона. Карпинский следовал за мной. В салоне нас приветливо встретили трехлетний Алик, Надя и Люба. Через несколько минут был накрыт стол, и изголодавшиеся гости наелись вволю. Радость встречи омрачало известие о том, что, пока мы путешествовали, наши оставили Киев. Все сильно волновались из-за отсутствия сведений о Василии Александровиче, остававшемся в городе до самых последних дней.
После обильного угощения гости отправились в городскую баню, при которой действовал обязательный в то время санпропускник. Пока мы смывали с себя дорожную грязь, наша одежда прошла высокотемпературную обработку. Вернувшись в вагон, поужинали с Верой и Агриппиной Семеновной, а когда стемнело, нам соорудили удобные постели на полу салона. В этот вечер мы с Верой несколько раз украдкой обнимались и целовались, но, как только слышался звук чьих-нибудь шагов, мгновенно отстранялись друг от друга.
Наступило следующее утро, и надо было решать, что делать дальше. Карпинский купил билет на поезд в Ташкент, а я сделал безуспешную попытку поступить на электрофак здешнего индустриального института, где училась Вера. Без местной прописки в Куйбышеве, ставшем теперь второй столицей страны, в институт не принимали. Расставаться с Верой очень не хотелось, и я решил побыть здесь два-три дня, затем съездить в Башкирию, чтобы повидать маму и Толю, а оттуда через Куйбышев отправиться в Ташкент.
Накануне моего отъезда в Башкирию мы с Верой посетили оперный театр, где состоялся концерт мастеров искусств Москвы. Средства от концерта направлялись в фонд обороны. Большинство зрителей было одето по последней моде, в некоторых угадывались иностранцы. Вера рассказала, что сюда перебазированы правительство страны и иностранные посольства, здесь видели Молотова, а по улицам разъезжают правительственные «ЗИС-110» и автомобили иностранных марок.
Короткие дни пребывания в Куйбышеве были насыщены общением с моей любимой, мы не
