свете.
В который раз Влка кольнула мысль, что эту возвышенную красоту всего неделю назад посмел — он в ярости стиснул зубы — осквернить какой-то щенок, который до этого разве что баловался онанизмом. Он захотел ее так сильно, что был готов не сходя с места схватить ее и поиметь прямо тут, на лестнице, а потом бежать с ней прочь, как можно дальше от двери, за которой канцелярский бланк с судебным решением рассечет роковое сцепление их судеб. Сдержался он только потому, что вспомнил, сколь надежно застраховал себя от этой мучительной потери. Кризис в их отношениях стал живой водой, воскресившей едва теплившуюся любовь, — последнюю неделю супружества они снова любили друг друга каждую ночь. Поэтому он ограничился тем, что нежно поцеловал Маркете руку и спросил шепотом, чтобы не выдать своего возбуждения:
— Сколько оно стоило?
— Нисколько, — ответила она с деланным безразличием и тряхнула белой головой, как горделивый скакун, — это от твоей матери досталось.
И она вкратце рассказала историю, которую утаила от него, — теперь ты уже знаешь почему, улыбнулась она. К ней прямо домой явилась сестра Влка, ты был где-то в отъезде, тактично намекнула она на его командировку, да, та самая, которой он тридцать лет был до лампочки! Ее сын подписал какую-то петицию, теперь сидит и никак не добьется пересмотра дела, но пришла она ради внучки, из-за истории с отцом ее не берут медсестрой в детсад, и твоя сестра считает, что если твои родные и провинились в чем-то перед тобой, то уж эта девочка тут ни при чем, и ты бы мог замолвить за нее словечко, при этом она все время, закончила Маркета, плакала, а потом отдала мне это платье, дескать, ты его больше всего любил из маминых вещей!
Платье, которое он вспомнил, но скорее не умом, а сердцем, оказалось безнадежно старомодным, к тому же она злилась на Влка, так что взяла и выкинула его в мусорное ведро, но в первую ночь, когда над ней с сопением трудился молодой фрайер, которого она сама напоила и затащила в постель, ей пришло в голову, что для Влка это было бы слишком дешевой расплатой. Наутро, почистив платье, она отнесла его в ателье, которое казалось ему таким неприлично дорогим, что как-то раз он даже придумал поговорку:
ИХ КЛИЕНТЫ — МОИ КЛИЕНТЫ!
Когда их отношения непостижимым образом наладились, она не захотела сразу требовать с него безбожную сумму за переделку, а когда прискакала та злосчастная «красная»… — и подавно не осмелилась. Вся энергия, позволившая ей не только пережить потрясение, но и подпустить к себе на короткое время министерского бычка, иссякла, да, он бы порезвился на ее лужайке, пока она не подыскала себе мужиков поопытней, — она с нетерпением ждала ночных дежурств на следующей неделе, когда можно будет попробовать их в зубоврачебном кресле. Совсем упав духом, она призналась себе, что без этого великолепного, хотя и непростого мужчины ей не жить, пусть даже каждый день ее ублажают отборные красавчики, собаку съевшие в любовных делах. Сейчас, после той злосчастной ночи, когда они опять, но на этот раз навсегда, лишились сына, у нее не было никакого морального права осуждать Влка за всплеск жизненных сил: от приятелей-врачей она давно знала, каким мучениям он подвергал себя в лаборатории и как благородно ей лгал. Ее положение было настолько безнадежным, что любой другой мужчина в два счета разошелся бы с ней. Поэтому предложенный им план, на первый взгляд дикий, унизительный, показался ей не только спасательным кругом, но и свидетельством его безграничного доверия. Ибо он тоже рисковал: ошибись он в ней, вполне мог бы нарваться на крупные неприятности.
Хотя на душе у Маркеты стало легче, однако неоплаченный счет за платье и, главное, вероятность повторения подобной ситуации вынудили ее, как это ей ни претило, поставить условие: отныне она не будет с точностью до гроша, словно какая-нибудь клуша, подсчитывать его и свой взнос в семейную казну, а станет брать сколько потребуется из ящичка, который он с некоторых пор держал на запоре, — точно так же, как берет он и, возможно, будет брать кто-нибудь, — заметила она с великодушием, которое ей ничего не стоило, — другой. По тому, с какой легкостью Влк ответил «да», она поняла — за моральный ущерб можно было бы вытребовать компенсацию и посущественнее, и немного пожалела, что ничего не приходит на ум. Но поскольку сейчас на ней был роскошный наряд, который достался ей за так, а рядом — мужчина, которого она уже никогда не потеряет, она с легким сердцем отправилась разводиться.
— Большое вам спасибо, — сказал Влк, ставя свою подпись следом за Маркетой. Благодарить и вправду было за что: судебное заседание, несомненно устроенное Доктором — и по иронии судьбы приоткрывшее его тайну, — состоялось как раз в тот короткий отрезок времени, когда Влк смог освободиться, и прошло практически без проволочек.
— Не за что, — сказала судья, вытащив из полиэтиленового пакета купальник и пряча в пакет мантию.
— Вот здесь, — сказал Влк, протянув ей конверт, — на мороженое!
За шуткой он спрятал досаду: ведь смысл его деятельности — искоренять социальное зло во всех его ипостасях! Ему-то чаевые никто не предлагал. Однако он ни за что не посмел бы оставить без внимания намек Доктора, что «мастачке» — судье, которую он подыскал, из-за них придется специально приехать с дачи, где она проводит отпуск.
Однако судья конверт не взяла.
— Да бросьте вы, — к его удивлению, сказала она, — и говорить не о чем.
— Вы проделали длинный путь, — вежливо запротестовал он.
— Если, — выпалила она одним духом, словно вызубрила наизусть, — вытакнастаиваететоумоегоженихаестьспособныйбратишканемоглибывыегопосмотреть?
— Откуда вы это… — Он запнулся и тут же поправился: — О чем это вы?
— Простите, я забыла представиться, — смутилась девушка; теперь она стала похожа на студентку, и Влк, на минуту забыв о собственных проблемах, удивился, как такому ребенку доверили вершить суд, — я — Зелепкова.
— Очень приятно, — сказал он, все еще недоумевая, — но это мне ни о чем…
— Вилем Зеленка, — поспешно прервала она его, — это мой отец. Сначала он сам хотел с вами все уладить, но у него сегодня обработка, как он их называет, диссидентистов!
В памяти Влка всплыл старик, блестяще сыгравший роль убогого, который шепеляво похвалялся в громыхающем трамвае, фто его дофька пофтупила в инфтитут. Как только ей разрешат, вспомнились ему слова Доктора, уж она навыписывает «пластырей» да «шпагатов»! Он взглянул на нее другими глазами: во всяком случае, их развод она провернула мастерски.
— А, Славинка! — сказал он. — Понятно. Он может гордиться вами, детка. Запишите-ка мне его адрес.
— Уважаемый и дорогой пан профессор, — проговорила она, взволнованная и своей ответственностью и в не меньшей степени близостью к Влку, — позвольте мне еще раз в спокойной обстановке, в кругу самых близких людей от всего сердца поздравить вас с грандиозным успехом и поблагодарить за ту заботу, которой вы окружили наших детей!..
Родители поручили пани Люции выступить с поздравлением, ибо оно было подготовлено по ее инициативе. Идея установить контакт с Влком в такой необычной форме, которая позволит ей достаточно долго смотреть ему прямо в глаза, внушая вместе с невинным текстом интимный подтекст, зародилась у нее еще в субботу, сразу после ухода Влка. Ее неприятно удивило, что доктор Тахеци, к которому она, скорее для очистки совести, обратилась с просьбой сочинить спич, безропотно принялся за дело, и ей пришлось применить все свое умение, чтобы спровоцировать скандал, загнать его ночевать в ванную, а самой выскользнуть на ночь к Оскару. Она и там закатила сцену, заставила его выключить все искусно развешенные фонарики, предназначенные для разжигания похоти — освещающие и открывающие алчному взору самые сочные дамские прелести. Знал бы Оскар, что в его крепких объятиях она в полной темноте мысленно отдается Влку! Текст приветствия она нашла в воскресенье утром рядом с чашкой кофе у порога спальни.
С самого начала выпускной вечер планировали провести в училище — хотя Нестор принял было эту идею в штыки, Влк, тогда еще при поддержке Шимсы, отмел все его возражения, объяснив, что для родителей чрезвычайно важно окунуться в здешнюю атмосферу, а кроме того, желающие выпить смогут сделать это подальше от посторонних глаз. Было заранее расписано, что из спиртного и еды принесет каждая семья. Никто и не подозревал, что простая оплошность, которая чаще всего становится причиной
