воспитанием малыша. Если она решится завести ребенка, то вполне может потерять все, что создала упорным трудом.
Но самая большая проблема, стоящая перед ней, — это Кир.
Что он скажет, когда узнает, что она от него беременна? В настоящий момент у нее нет уверенности в том, что он собирается встречаться с ней после ее отъезда из Глентейна, не говоря уже о его желании на ней жениться.
Волнение росло, и никакая ароматная ванна, обычно снимавшая напряжение и усталость после рабочего дня, не облегчит ее положения.
Как она сообщит свою новость Киру?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Этим вечером у Джорджии не было возможности поговорить с Киром, так как после обеда он сказал ей, что его неожиданно пригласил приятель поехать в клуб в Данди. А это означает, что вернется он поздно, поэтому Джорджия неуверенным голосом предложила, чтобы он этой ночью спал в своей комнате, а не у нее.
Нехотя, но Кир все же согласился.
Она предложила ему это вовсе не потому, что он потревожит ее, придя поздно. Просто убедила себя, что для нее разумнее хорошенько выспаться перед разговором с ним. Но она ошиблась, так как провела самую беспокойную ночь с тех пор, как приехала в Глентейн.
Даже памятная грозовая ночь не могла с ней сравниться.
Джорджии снились кошмары: сначала плачущий младенец, потом — маленький мальчик, свернувшийся клубочком в углу пустой пыльной комнаты, словно он от кого-то прятался.
Она проснулась в холодном поту и слезах и все утро пыталась сбросить с себя подавленное настроение. Но страшные сны все время лезли в голову, мысли путались.
Еще бы!
Она с трудом рисовала в своем воображении последствия ее секрета и для себя, и для Кира.
Как он это воспримет?
Вот он пересек кабинет после очередного — десятого в это утро — телефонного разговора, а у нее сердце заколотилось о ребра, как пойманная птичка о прутья клетки.
Может, сказать ему прямо сейчас? Но… решимости не хватило.
Она смотрела на него с любовью и нежностью. Ему так идут и темно-синий, фигурной вязки свитер, и черные джинсы. Волосы немного растрепались, как у школьника, выбежавшего из дома, забыв причесаться.
Она представляла, каким красивым мальчиком он был в детстве: синеглазый, точеные черты лица. Ну просто прелесть! Невероятно, что отец так плохо к нему относился. Джорджии казалось немыслимым, чтобы взрослый человек плохо обращался с ребенком. Ведь дети бесценны…
Эта мысль вернула ее к действительности и к собственной проблеме.
— Кир…
— Хмм?
— Я хотела спросить…
— О чем?
— Ты хорошо вчера провел вечер в клубе с приятелем?
О чем она спрашивает! Джорджия поморщилась. Куда же подевалась ее смелость?
Кир рассеянно посмотрел на нее.
— Ну, посидели. Ничего особенного. — Вдруг он оживился, словно вспомнил что-то поинтереснее, чем вечер в клубе. — Я собирался показать тебе картины. Помнишь? — Он встал и направился к двери.
Джорджия не сразу сообразила, о чем он говорит.
— Какие картины?
— Семейное наследие Глентейна, — насмешливо произнес он и улыбнулся. — Давай убежим отсюда, пока этот проклятый телефон снова не зазвонил!
Он провел ее по комнатам, которые она раньше не видела. Их оказалось много — апартаментов, заполненных картинами и дорогими безделушками. И везде ни пылинки! Это уже дело рук Мойры.
Джорджия шла следом за Киром — так ходит заинтересованный экскурсант в музее личных коллекций.
— Посмотри сюда.
Он коснулся ее локтя. Джорджия отвернулась от портрета одного из предков Кира и посмотрела на изумительную золотую арфу, прислоненную к косяку двери, ведущей в следующую комнату, где она еще не была.
— Ой, какая красота! — воскликнула Джорджия и подошла поближе. — В вашей семье кто-нибудь на ней играл?
— Нет. — Он таинственно улыбался. — Дотронься до нее.
Джорджия наклонилась и поняла, что это вовсе не настоящая арфа. Она в недоумении посмотрела на Кира.
— Это то, что называется «trompe-Ioeil». Предмет рисуется в трех измерениях и выглядит как настоящий. Когда мы с Робби были детьми, это нас очень занимало.
— Потрясающе!
Оyа выпрямилась и увидела, насколько Кир рад, что разыграл ее.
Какой он милый и непосредственный!
Новый прилив любви охватил Джорджию, и, вероятно, он прочитал это на ее лице, потому что она тут же очутилась в его объятиях и он начал жадно и страстно целовать се.
— Что с тобой? — тихо спросила она, чувствуя, как пылают щеки.
Наконец он ее отпустил.
— Я соскучился. Прошлой ночью я спал один. Мне надо было, наверное все же прийти и разбудить тебя.
— Жаль, что ты этого не сделал. — Сильные руки Кира вселяли в Джорджию надежность и уверенность. — Мне приснился такой страшный сон, что после него я никак не могла снова уснуть.
— Да? — Кир озабоченно взглянул на нее и убрал с ее лба мягкий каштановый завиток. От его легкого прикосновения у Джорджии по спине пробежали приятные мурашки. — Что тебе приснилось? Расскажешь?
— Нет. Не хочется вспоминать.
Но рассказать о беременности все же придется…
Джорджия со вздохом высвободилась из объятий Кира и пересекла комнату.
Ей вдруг сделалось холодно, и она запахнула полы шерстяного серого кардигана, надетого. поверх розовой водолазки и черной юбки.
— Мне нужно сказать тебе кое-что…
— Звучит серьезно.
На его губах играла улыбка, и он пожал плечами, думая, что она преувеличивает серьезность того, что собирается ему сообщить.
На минутку Джорджии захотелось отложить этот разговор, чтобы не нарушать хорошего настроения Кира. Но хотя искушение и было велико, она чувствовала, что больше не в силах откладывать свое признание.
— Это серьезно, Кир. Мне кажется, что я беременна.
— Что?!
