творящееся в одном полете стрелы от него окончание ритуала, или расслышать вибрации, исходящие от вождя всадников. Все было тщетно — отец Вельд прочно блокировал все его колдовские возможности, а охотничьи крики Птиц и обычные звуки болота не позволяли воспользоваться слухом. Все тонуло в лягушачьем хоре, утробных звуках опускающихся и поднимающихся пластов ила, плеске спрутов и далеких воплях каких-то безымянных обитателей Центральной Флориды, укрытых туманом.
«А ты коварен и достаточно умел, старик, — наконец вынужден был признать некромант, — меня никто еще так точно и чисто не пеленал, блокируя сразу все нервные окончания, которые я использую для связи с Пустотой. Пора, пора уничтожить ваш орден, уж больно велик арсенал ментальных штучек, которыми вы научились пользоваться, подсматривая за нашим Братством в течение тысячелетий».
«Руки коротки, мой лысый друг, и у ваших Кругов, и у вашего чудовищного хозяина и вдохновителя, чтобы прекратить деятельность ордена эливенеров. Пока есть живая природа, будем существовать и мы, ее слуги и почитатели. А теперь полежи спокойно и не мешай мне. Кен, аккуратно разбуди иир'ова, и следите за лысым. Он зол и может выкинуть любую гадость.»
Пока выполнялось его указание, старик наблюдал, как один за другим улетают в туман над топями крылатые дозорные Народа Хвоща. Он просканировал небо над отрядом и убедился, что никаких опасных летающих тварей в окрестностях нет, ни диких, ни специально обученных для обнаружения спрятавшегося недруга. Теперь можно отдохнуть. Снять защитный купол и досмотреть представление, решил Вельд. Он потянулся мыслями к берегу, где спруты уже уволокли добычу на самое дно омута, куда старик не смог бы проникнуть — восьмилапые лемуты прекрасно умели обороняться и прятаться.
Осьминоги некоторое время висели над черным окном, потом по беззвучной команде вождя стали подтягиваться на коленчатый ствол и уползать вверх. Дело сделано, очередной мальчишка из племени отправился в самое важное свое путешествие. Из него он вернется уже в недрах собственного Коня, станет полноправным членом своего Колена, рыболовом Народа Хвоща. Теперь участникам обряда предстояло выследить и отловить птенца Дневной Птицы, чтобы новоиспеченный рыболов, исторгнутый «сердцем болот», смог со временем обрести крылатые глаза и уши. Молодняк крылатых бестий, в отличие от взрослых особей, кормится и растет в тумане над топями, где больше пищи, чем на зеленых колыхающихся нолях. Все это Вельд знал от своего ученика, ведь Билли сам проходил обряд Одержания Коня, а потом — и обретения Птицы. Охота на птенца может продлиться целый месяц. Весь клан юноши, исчезнувшего в объятиях спрутов, будет в ней участвовать.
Небольшой хищник, маленькие неокрепшие крылья которого позволяют лишь перелетать с ветки на ветку, умеет прекрасно прятаться в рощах топей, убить его относительно легко, а вот поимка неповрежденной особи — редкостная удача.
— Итак, друзья, путь свободен, — сказал в голос Вельд, поднимаясь на ноги и потягиваясь. — Спруты ушли на дно омута, Люди Хвоща отправились по своим делам и не скоро еще появятся у береговой полосы «сердца». В Племени ритуал, свидетелями которого мы стали, считается величайшим из праздников. Ни один охотник или рыболов в течение многих суток не выйдет из Хвоща. Там скоро начнется долгий пир, за ним последует трехдневный пост, который сменится разнузданной оргией. Топи перед нами, и они свободны от самого опасного их обитателя. В путь!
Глава 12
ЛАГЕРЬ
Оглушенный разрядом летающего червя, Ушан все еще не приходил в себя, хотя отец Вельд был уверен, что зверь оправится.
— Что же мы будем делать без проводника? — спросил Кен. — Я понимаю так, что без него нам не найти вашего ученика?
— Отчего же? — Эливенер оставил бесполезные попытки привести мутанта в чувство. — На много дней этот участок Топей станет свободным от всадников. Мы разобьем укрепленный лагерь, а потом я и ты направимся в мою лабораторию. Отсюда я безошибочно найду дорогу. Если повезет, мы застанем его на месте. Пока же мне необходимо обезопасить отряд.
Кен пожал плечами и уселся на ветвистую корягу, с ненавистью оглядывая болото. Ему, жителю Тайга, здешние топи казались творением самого Нечистого. В пути, когда следовало глядеть в оба, он мог отвлечься и от удушливых испарений, и от тумана, и от запаха гниения, сейчас же метс выглядел угнетенным. Отец Вельд потрепал его по голове и прошествовал мимо.
— Я прошу извинить меня, — сказал эливенер, приближаясь к стоящему со скрещенными за спиной руками лысому колдуну, бесцветными глазами озирающему неоглядную Великую Топь, — но чтобы обеспечить нам долговременный привал, потребуется производить некоторые манипуляции в ментальных полях, и мне бы не хотелось…
— Скажи уж прямо, старик, что хочешь оглушить меня, чтобы не выдать своих дешевых магических приемчиков. — Губы адепта Зла кривила презрительная усмешка, превратившая его и без того лишенное нормальных человеческих эмоций лицо в маску мертвеца.
— Зачем же оглушать, мой безволосый друг?.. — Седобородый провел ладонью перед глазами слуги Нечистого, и тот зашатался. — Достаточно на время усыпить.
Некромант повалился на корягу, словно куча тряпья. Его голова безвольно мотнулась и, если бы не подхвативший его вовремя метс, обязательно ударилась бы о край красного пня, торчавшего из пузырящейся лужи. Кен, не скрывая омерзения, перенес тело колдуна на сухое место, положил его на дырчатый мох и принялся оттирать руки пучком жесткой синей травы. Остальные члены отряда сидели на корягах и поваленных стволах тростника, блаженствуя оттого, что почва под ногами наконец-то перестала колыхаться.
Аграв чинил порвавшийся сапог, Вагр уже спал, прислонившись к лепестку гигантского розового цветка, источавшего слабый мускусный запах, а Кен собирался править саблю, для чего рылся в своем дорожном мешке, ворча и разговаривая сам с собой на северном наречии. Иир'ова, с разрешения отца Вельда отправившийся на охоту, бесшумно растворился в тумане. Эливенер, находившийся с ним в постоянной телепатической связи, улыбался, размышляя о том, что еще десять дней назад никто бы не сумел прогнать разумную кошку в топи. Слишком много там было воды, липкого тумана и холодной сырости.
Но после перехода по беспокойному зеленому морю «сердца болот» Ирм посчитал, что грязевые потоки, заросшие синей травой кочки, полузатопленные пахучие цветы и редкие лысые проплешины, — вполне приличные охотничьи угодья для мутанта из саванны. По крайней мере, здесь ничего не колыхалось и не зыбилось под ногами!
Да, решил седобородый, приступая к подготовке места длительной стоянки, несчастный иир'ова надолго запомнит «сердце», гигантские волны и спутанный клубок серых щупалец, возникший из черной воды.
Старик достал из своего мешка деревянный манок причудливой формы, положил его на широкую ладонь и вспомнил лицо своего ученика, придумавшего этот способ строительства жилища в топях и создавшего саму деревянную дудочку. Отогнав видение и горько вздохнув, отец Вельд помолчал, сосредотачиваясь. Его сознание постепенно стало расширяться, охватывая все больший участок болота, при этом он перестал осознавать себя как личность, растворяясь в частичках тумана, лягушачьих голосах, бульканье белесых пузырей, поступи водяных свиней, хрусте ломающегося под собственной тяжестью ствола пустотелого бамбука, перегнившего у самой поверхности воды…
Вскоре из общего звукового фона эливенеру удалось вычленить нужный ему диапазон голосов болотных обитателей. Далеко за границей не только человеческого, но и животного слуха он разобрал шепоток многочисленных, как звезды, мелких хищников. Каждый из них был такого размера, что тысяча ему подобных могла бы уместиться на шляпке бронзового гвоздя, которыми плотники Нианы крепят резные досочки скамеек, оконных ставней и фигурных балконов своих деревянных жилищ.
Несмотря на свою малость, эти причудливые творения природы Внутренней Флориды могли легко убить неосторожного человека или лемута, парализовать и высосать жизнь из огромного болотного лося или
