крышку, Лулу остолбенел: чемоданчик был набит денежными купюрами. Сверху лежала записка, напечатанная на машинке, в ней сообщалось, что взамен этих, денег ему предлагается немедленно сообщить по указанному адресу, каким путем должны выехать за границу Сима и Думитреску…
Лулу прекрасно понимал, что это и есть та самая ловушка, о которой его предупреждал шеф. Тем не менее, с невероятной тоской глядя на новенькие купюры, он думал: «А что, если схватить этот чемоданчик и удрать куда-нибудь за границу? А Думитреску написать, что Заримба ему рассказал о предстоящей проверке!…»
Лулу вздрогнул, когда неожиданно в комнату вошла хозяйка, и захлопнул чемоданчик. Потом снова прочел письмо и остановился на слове «немедленно»… Спустя полтора часа он поднимался по ступеням дачи Маниу и вскоре предстал перед Думитреску. Передавая чемоданчик и анонимное письмо, он рассказал об обстоятельствах, при которых получил их, и не преминул с пафосом заявить, что «заветы великого «капитана» для него дороже денег!» Думитреску был удивлен. Такая сумма… Он бы за себя не поручился… Однако, ничего не сказав, достал из бумажника листок бумаги, велел групповоду вынуть из чемоданчика пачки с деньгами и стал проверять номера купюр…
Лулу мастерски изобразил удивление. Но Думитреску, не выразив восхищения честностью групповода, дал понять, что и в дальнейшем ему будет известно все, что бы Лулу ни делал…
— Абсолютно каждый шаг! — рявкнул он.
Лулу вскинул руку и начал что-то бормотать, но Думитреску оборвал его:
— Заткнись, чесоточный! Горбуну это болтай, а не мне!… Кругом, марш!
Лулу, не успев еще раз взглянуть на чемоданчик, пулей вылетел за дверь. Долго после этого он нервничал: закончилась ли проверка или последует еще какая-нибудь новая.
Теперь, когда он и шеф сидели в доме авиационного механика Рабчу, с нетерпением ожидая его прихода, Лулу ликовал. Его главный враг Думитреску улетел еще утром, а он, Лулу Митреску, остался жив! Правда, этим он обязан шефу. Но зато и шеф может положиться на него… Заримбе же только это и нужно было. Ведь рано или поздно ему придется столкнуться с Думитреску. Тогда он уберет его при помощи Лулу. И Сима тоже… Они теперь задерут носы, когда приедут от фюрера. Но ничего!
Тем временем он говорил с Лулу о предстоящей поездке на периферию страны, в Буковину и Бессарабию, инструктировал, как надо наладить там легионерское движение.
Наконец пришел Рабчу. Потирая руки от удовольствия, он сообщил, что самолет вернулся, и что оба господина благополучно доставлены на территорию Чехословакии…
— Все в лучшей форме! — прошепелявил Рабчу.
Заримба тоже казался довольным:
— С вами, я вижу, можно работать. Вы человек дела!.. — говорил он, горячо сожалея, что не догадался с помощью этого шепелявого подстроить аварию самолета где-нибудь над Карпатами… Гицэ досадовал, что эта мысль осенила его только сейчас… Вскоре он отправил групповода вперед, сказав, что вместе ехать им не следует.
Лулу с удовольствием покинул дом Рабчу. Когда такси, увозившее его, пересекало площадь Виктории, было уже совсем темно. Несясь по темным улицам города, Лулу размышлял, куда же направиться? В тот кабак, где в прошлый раз основательно пощупал приезжего приказчика, или в «Колорадо»? Нет, сюда без денег не сунешься. Когда проезжали мимо отеля «Атене Палас», Лулу вдруг приказал шоферу остановиться. Нет ли у Мими ее провинциала?.. — мелькнула мысль. Расплатившись с шофером, он бросился в кафетерий, купил жетон и, опустив его в автомат, стал набирать номер. В трубке раздался голос Мими. Лулу не ответил. Он понимал, что если Мими не разрешит ему придти, ее потом не уговорить. А теперь он пойдет прямо в номер… У дверей Лулу прислушался: в комнате было тихо. Он вздохнул, оглянулся по сторонам и постучал. За дверью послышался голос Мими:
— Кто?
Лулу невнятно ответил:
— М-м-м…
Мими приоткрыла дверь.
— Ты, киса! — воскликнула она, увидев Лулу. — Что ж это ты не звонил?
Лулу притворился, будто не слышал и, заглянув через плечо Мими, вошел. В глубине комнаты на кровати сидел толстый лысый человек в жилете. Лулу галантно снял шляпу и поклонился. Несмотря на страстное желание схватить нахала за хлястик пальто и вышвырнуть вон, Мими ничего не могла сделать. Лулу тем временем снял перчатку и, подавая руку человеку с широкой золотой цепочкой поперек жилета, извинился за беспокойство и в то же время рассыпался в уверениях, что чрезвычайно счастлив новым знакомством.
Человек в жилете встал. Лицо его и даже лысина покраснели. Он улыбнулся и застенчиво проговорил:
— Ну, да… И мне тоже приятно познакомиться.
Мими представила Лулу как своего брата, служащего одной заграничной фирмы. Но Лулу, давно сообразив, что это и есть тот самый провинциал, с которым Мими не хотела его знакомить, решил взять быка за рога.
— Вы еврей?
Человек с лысиной ответил не сразу. Вопрос застал его врасплох. Он задвигал челюстями, словно что-то прожевывая:
— Да. А что, я плохо выгляжу?
— Нет, почему же… — ответил галантно Лулу. — Но разрешите знать, с кем имею честь быть знакомым?
— Вы это меня спрашиваете?
— Разумеется.
Лысый еще больше покраснел, одернул жилет, словно он ему мешал отвечать, потрогал зачем-то свой довольно мясистый нос с кустиками черных волосков и ответил:
— Эм… Э… Я… кумерсант… У меня фамилия Гаснер…
Мими понимала смущение Гаснера. Она поцеловала его в щеку и удобно устроилась на его коленях.
Лулу продолжал стоять, но видя, что приглашения сесть за уставленный винами и закусками стол ему не дождаться, он извинился, что вошел в номер в пальто, и тут же пошел раздеться. Мими хотела выпроводить Лулу, но Гаснер остановил ее:
— Зачем? Он мне нравится. Энтилигент!.. Пусть немного посидит, а что?
Повесив пальто и шляпу на вешалку в крошечной прихожей, Лулу вернулся и, продолжая извиваться в извинениях, сел за стол.
— О, пардон! Я ж слыхал о вас! Слово чести!.. Минуточку и я вспомню. — Лулу потер лоб, делая вид, будто припоминает. — В Бессарабии у вас, кажется, мануфактурный магазин? Нет?
— Ну, спрашиваете! У меня в Бессарабии такой магазин, что будьте мне здоровы… Немного таких найдется и тут, в Букуреште!
Мими была вне себя: этот наглец повторяет то, что она имела глупость рассказать ему! Ей хотелось замять разговор, но Гаснеру нравилось, когда его хвалили. И если уж нашелся человек, который говорил о нем столько лестного, да еще в присутствии Мими, так разве можно было лишиться такого удовольствия? Боже упаси!.. Пусть Мими знает, что Гаснер не просто какой-нибудь коммерсантишка!..
— Ну, Мимочка, так ты еще сумлеваешься, кто такой Гаснер? А? Твой брат таки молодец… Он враз меня узнал!..
Мими смеялась, показывая свои белые ровные зубы, и гладила лысину Гаснера. А Лулу наполнял свой бокал, иногда доливал рюмки Гаснера и Мими и предлагал новые тосты, от которых коммерсант, разумеется, не мог отказаться. Ведь почти все тосты были в честь гостя из далекой Бессарабии! Лулу пил за здоровье «известного коммерсанта», за его «успех в торговле», за «дружбу и искренность», за «человечность вообще» и за «любовь» в частности… Вскоре Лулу полез целовать Гаснера и начал рассказывать, что в детстве любил ходить к синагоге и смотреть в окна.
— Это же потрясающая нация! Слово чести гвардейца!.. Ну, да — офицера-гвардейца!.. Ведь сам Христос был иудеем! И я бы тоже не прочь стать евреем. Слово чести, не вру!
