Чтение президентского послания Федеральному собранию – всегда праздник. Прежде всего для тех, кто участвовал в его подготовке. Этот день означает, что всем им спасибо, все свободны. Для членов обеих палат этот день тоже явно нерабочий, так как им всего-навсего надо прийти и послушать президента. Ну, может быть, придется несколько раз поаплодировать. Зато на выходе из Мраморного зала их ждет и вовсе подарок судьбы – журналисты с просьбой прокомментировать речь президента. «Да, сильное в этом году послание», – скажут одни в этот раз, точно так же как и в прошлый. «Не был услышан голос простого народа», – добавят другие. И всем, конечно, довольно точно известно, кто и что именно скажет. И никто не обманывает ничьих ожиданий. Потому что послание президента – это определенный ритуал, и в зале, казалось, нет людей, в чьих интересах нарушить его.
Впрочем, первому впечатлению, что в послании нет ничего особенного, не следовало доверять. В конце концов, так всегда бывает в подобных случаях. Я давно заметил: для того чтобы чья-то речь сразу произвела на тебя впечатление, надо, чтобы в ней непременно содержалась угроза физической расправы или хотя бы обрезания. А умную гладкую речь воспитанного человека надо сидеть и во что бы то ни стало анализировать – и тогда обязательно найдешь в ней много чего поучительного для себя и даже для потомков.
Из главного пресс-центра прибыла новая группа журналистов. Эти ребята приехали на церемонию официального фотографирования глав государств «восьмерки». Волки протокольных съемок, они начали драться за точку съемки еще в автобусе. А войдя на территорию отеля, сразу развернулись в боевой порядок. Их долго пытались поставить в затылок друг другу и провести ровно по дорожке, но служба безопасности просто не понимала, с кем имеет дело. Парни порвали оцепление и побежали к отелю.
Там их все-таки остановили: со всех сторон к опозорившимся сотрудникам подоспела помощь. Но ненадолго: эти люди опять прорвались и ринулись на трибуны занимать места. Поднялся страшный грохот, упали металлические столбики, ограждавшие трибуны. Через секунду я, оставшись в одиночестве, с потрясением наблюдал, как на месте сражения остался лежать только ботинок и чудом нетронутые ничьим каблуком солнцезащитные очки. Никакая сила не смогла бы заставить теперь обладателей того и другого сдвинуться с места, доставшегося им в результате сражения. Самые сильные духом и телом встали внизу, чтобы быть на одном уровне с членами «восьмерки». Те, кому в этот день не повезло, переминались с ноги на ногу на верхней трибуне.
В Шанхае президент Буш вместе с президентом Путиным собрал пресс- конференцию и, демонстрируя свои трогательные отношения с корреспондентами из «белодомовского пула», говорит: «Я вижу, Алекс хочет задать вопрос». А Алекс-то даже руки не поднял. Кто хоть он такой, Алекс этот? Наконец встает. Ну да, Алекс. «И мне кажется, я даже знаю, какой это вопрос!» – не может удержаться господин Буш. И что, вы думаете, сделал Алекс? Кивнул он как-то виновато. Да, мол, именно этот вопрос, который мы согласовали накануне с вашим пресс-секретарем, я и хочу задать. После этого лучшее, что он мог сделать, – сесть на место и выслушать ответ.
Из третьего ряда на ступеньку в центральном проходе села эффектная дама в чрезвычайно коротком платье. Она оказалась в метре от обоих лидеров и протянула к Владимиру Путину руку с диктофоном. Нужно ли было при этом расставлять ноги так, как это сделала она, – с какой-то доверчивой гостеприимностью, что ли?
Так или иначе, но открывшаяся картина, судя по реакции Сильвио Берлускони, и не снилась агентам ФБР, которые допрашивали Шарон Стоун в «Основном инстинкте». Итальянский премьер сначала театрально закрыл ладонями глаза, потом сжал кулаки, поднял большие пальцы и протянул к ней руки.
Но леди вся без остатка была обращена к нашему президенту. Она демонстративно не замечала своего. Нужно ли говорить, что Владимир Путин в этот момент перешел к вопросам иракского урегулирования?
При белорусских журналистах был их багаж. Вопрос, почему они приехали в «Бочаров ручей» с чемоданами, потряс их и вверг в состояние шока и трепета. Один из них пробормотал, что ведь, вполне возможно, придется экстренно эвакуироваться из Сочи.
– Разве вас кто-то гонит? – с недоумением спросил я.
– Нас-то нет. А вот батьку могут, – со страшной горечью в голосе сказал один белорусский журналист.
– И куда же вы тогда полетите?
Мой собеседник, кажется, даже как-то расположился ко мне.
– В Казахстан полетим, к Назарбаеву, – поделился он.
– Думаете, у него газа, если что, попросить? У него ведь, кажется, есть. Но он, кажется, не даст.
– Мы предпочитаем не думать, – опомнился коллега. – Мы освещаем визиты и встречи нашего президента.
Пожарные, как известно, гордость Америки. Граждане Америки любят своих пожарных и стремятся стать ими. После 11 сентября поток курсантов пожарной академии стал поистине полноводным. Ожидая, когда наш автобус пустят на территорию академии, мы видели этот поток. Курсанты возвращались с занятий. Конечно, они готовились пройти мимо журналистов. Безусловно, репетировали. И все у них получилось. Каждое отделение проходило мимо нас со своей речевкой:
– Куда бы ни пошли мы, каждый знает, кто мы. Наш цвет – голубой! Раз-два-три-четыре!
Так эти дружные симпатичные парни маршировали мимо нас к парковке, с явным сожалением прощались друг с другом, рассаживались по своим автомобилям и разъезжались по этому большому городу Нью-Йорку, чтобы завтра снова встретиться и уже не расставаться весь день.
Газета The Slovak Spectator перед приездом Джорджа Буша вышла с заголовком на первой полосе «Этот визит нанесет нас на карту!». Проблема в том, что, по мнению словаков, их постоянно путают со словенцами. Эта встреча должна была все расставить по местам.
Закончилось все печально. В день приезда господина Буша газета USA Today вышла с картой Европы, на которой жирно была обведена страна, куда для встречи с господином Путиным направлялся господин Буш. Увы, это была Словения. Словацкая журналистка ходила с этой картой по международному пресс- центру и молча показывала ее коллегам. Говорить она не могла. В глазах ее стояли слезы.
Господин Буш рассказал, как господин Путин предупреждал его, что в зале будет довольно много журналистов. Американский президент ему не поверил. «Откуда?» – интересовался он у Владимира Путина. Но, войдя в зал, он убедился, что интерес к российско-американским отношениям все- таки сохраняется.
Журналист агентства «Интерфакс» спросил, почему господин Путин на встречах с американским президентом не поднимает свой голос в защиту американских журналистов, в частности, нескольких уволенных недавно с занимаемых должностей сотрудников телекомпании CNN.
– Не знаю, о каких журналистах идет речь, – пожал плечами господин Буш. – У вас тут, кто в зале, работа еще есть?
Он улыбался так светло, что было видно, как он раздосадован.
– Я рад за вас, – сказал американский президент корреспонденту «Интерфакса», – если вы считаете, что у журналистов в России все хорошо. Нам эта точка зрения тоже интересна. Я рад услышать ваш редакционный комментарий и почувствовать ваш комфорт.
– О каких территориальных претензиях вы говорите? – крикнула, волнуясь, эстонская журналистка из задних рядов. – Их нет. Ответьте, господин президент!
– Сэйтчас я вам отвеч-чу! – с чувством передразнил ее Владимир Путин. Журналистка оторопела, но нашла в себе силы продолжить:
– И почему вам тяжело сказать: «Извините нас за оккупацию!»? Мы бы сразу могли легко жить вместе!
– Вы так хорошо говорите по-русски, – президент России, видимо, понял, что шутка, связанная со знаменитым эстонским акцентом, прозвучала по-хамски, и решил смягчить впечатление о себе, – что, уверен, и читаете не хуже. Насчет оккупации. Возьмите, пожалуйста, постановление съезда народных депутатов 1989 года, где черным по белому написано: съезд народных депутатов осуждает пакт Молотова- Риббентропа и считает его юридически несостоятельным. Он не отражал мнения советского народа и является личным делом Сталина и Гитлера. Что еще можно сказать более точно и ясно по этому вопросу? Или вы хотите, чтобы мы делали это каждый год? Мы считаем, что этот вопрос закрыт. Все! Сказали об этом
