гудки.
— Я не люблю китайскую кухню, — прозвучал рядом знакомый голос и резко обернувшись, я увидела Калеба, несущего на руках Бет, стонавшую и вздыхающую, словно ей тяжело было дышать. Увидев ее, я поняла, что впереди у меня долгая ночь, и что хуже всего, рядом будет Калеб. Самой захотелось застонать. Если бы не Бет, я бы спокойно ворочалась в кровати, думала бы о Калебе и скоро бы заснула. Теперь же мне предстояло наслаждаться его мучительной близостью. Еще одного вечера дружелюбных разговоров я не переживу. Теперь я понимала, почему Бет так напилась, но, к сожалению, проблемы такой вариант не решал.
— То есть, тебе не нравятся китайцы? — так, чтобы было слышно только ему, прошептала я и к моему удовольствию, он не только не разозлился, а улыбнулся. Разумеется, мое сердце, как всегда своеобразно прореагировало на это. Когда он был злым, легче было бороться с его притягательностью.
Калеб бережно уложил Бет в свою машину, так как там было намного больше свободного места, чем в моей, а потом вглубь машины полетел его пиджак. Ева села следом за подругой, чтобы поддерживать ее голову у себя на коленях. Мне предстояло ехать в одиночестве, и я несказанно этому обрадовалась, еще не оправившись от присутствия Калеба. Теперь я смогу немного настроиться, перед тем как провести столько времени с ним. Придумаю несколько колких ответов, может смогу наконец-то заставить свое сердце не громыхать так громко, когда я вижу его.
Калеб вернулся к моей машине и заговорил уже намного серьезней. Вот это он зря! Когда Калеб не злился, и его лицо оставалось безмятежно спокойным, желание поцеловать полные строго очерченные губы, болезненно отзывалось во всем моем теле. Да что он творит со мной?!
— Только мы въедем в город, я повезу домой Еву, ты же поезжай к себе и приготовь ванну, но не горячую. И поставь чайник. У тебя есть ромашка? Нужно будет заварить.
Он отдавал мне наставление, так холодно, что я не могла не послушать. Калеб внимательно посмотрел на меня, будто проверяя, слушаю ли я его. Его указательный палец поднялся так быстро, что я, и моргнуть не успела, как он щелкнул меня по носу.
— Ты заснула?
— Думаешь это хороший способ проверить? — потирая нос, огрызнулась я. Калеб до тошноты самодовольно улыбнулся. Ну как так может быть? В один момент я готова его расцеловать, в другой — мне хочется съездить по его красивому лицу. Какая-то странная реакция. А мне всегда казалось, что беременные должны быть добрее. Видимо это не про меня.
— Встретимся у тебя, — направившись к своей машине, бросил он, и добавил, открывая дверцу со стороны водителя, — и пожалуйста, не потеряйся опять.
Ха-ха-ха! Я раздраженно села за руль, кровожадно думая, не боднуть ли его машину. Но такие мысли теплились во мне лишь несколько мгновений, а потом я вспомнила, что в машине Ева и Бет.
Двигаясь за ним по ночной дороге, я думала, как лучше всего вести себя с ним? Молчать, это не про меня, к тому же он сразу же напомнит, что мы заключили мир и дуться не красиво, а я не привыкла изменять своим обещанием. Огрызаться — вряд ли с ним такое, возможно. Он не меньше моего может быть саркастическим, он скажет мне что-либо обидное, и я не сдержусь, зарыдаю, — мои гормоны подведут меня. Как же себя вести? Лучше всего быть такой как есть. Почему я должна меняться?
Только мы въехали в город, джип Калеба свернул в центр, я поехала по дороге, ведущей к моему дому. Если днем дорога была ужасной, то ночью ехать по ней было просто кошмарно. Как я не въехала ни в одно дерево, удивляло меня саму. От резких скачков на ямах, заболело в боку, я даже немного испугалась. Родить прямо сейчас в машине, представлялось мне не самой веселой перспективой.
Когда я вошла в дом и села, лишь теперь поняла насколько устала. Немалых сил мне стоило встать и сделать все то, о чем сказал Калеб, и даже кофе для себя, чтобы дождаться приезда Калеба. Но, вернувшись в кресло с кофе, я так и не сделала ни одного глотка. Через мгновение меня будили прохладные руки Калеба, вновь изменившие свою температуру. Значит, после солнечного дня он снова приходил в себя. Приду ли в себя и я хоть когда-то? Маловероятно если его глаза будут все также испытующе и очаровывающе смотреть на меня!
— Прости, но я не могу быть с ней в ванне, мне нужна твоя помощь.
Калеб присел передо мной и, придерживая мою голову, таким же жестом, как и с утра, внимательно смотрел на меня.
— Ты проснулась?
Я утвердительно кивнула и нагнулась к столику за кофе, бесцеремонно вырываясь из его рук. На диване полулежала Бет и пила из кружки, видимо приготовленный мной настой ромашки, ее трясло, и вид у нее был болезненный. Я сделала два глотка и сразу же почувствовала себя лучше, хотя возможно присутствие Калеба так повлияло на меня.
— Пошли.
Я поднялась на ноги и пошла вперед, показывая Калебу дорогу в ванну. Но зайдя во внутрь, удивленно застыла. Что-то я не помнила, что набирала ванну, хотя должна была, по просьбе Калеба. Значит, я проспала достаточно долго, чтобы он успел заняться этим. Калеб зашел следом и, усадив Бет на стульчик, вышел. Я присела перед ней и радостно отметила осознанный взгляд.
— Ты должна мне помочь, а то я сама не смогу.
Бет лишь кивнула. Вдвоем мы быстро избавили ее от одежды, оставив лишь белье, и она залезла в ванну. Так как Бет все четко начала соображать, главное было следить за тем, чтобы она не заснула. Мы не говорили, но я немного напевала, так лучше было заставить ее бодрствовать. Минут через десять, когда ее перестало трясти, я помогла ей вылезти и, закутав в огромнейшее полотенце, позвала Калеба.
Он появился почти мгновенно.
— Отнеси ее в комнату рядом с моей, — попросила я, и только потом подумала откуда он знает, где находиться моя комната, так как он безошибочно пошел туда, куда я ему сказала.
Пока он относил Бет, я сбегала к себе за комплектом совершенно нового белья, купленного еще в Чикаго, но одеть его я не могла, все стало мне мало (а что еще не стало мне мало?). Мы оставили Бет переодеваться, но чтобы не оставаться с ним наедине, я пошла вниз на кухню за тазиком, подрастание с Пратом многому меня научило, и жаль в таком состоянии как Бет я оказывалась слишком много раз. Я так же налила еще кружку настойки, — от нее Бет должно становиться лучше.
Калеб увидев меня с тазиком и кружкой, немало удивился, видимо такое ему в голову не приходило. Когда мы вошли, Бет уже лежала под одеялом. На мой взгляд, Бет под одеялом снова начала бить дрожь. Оставался вариант, что дрожь бьет одеяло, а не Бет, но такая ерунда могла прийти только моему паникующему мозгу, при мысли, что скоро мы останемся с Калебом почти наедине!
На миг ее глаза открылись и она, тяжело ворочая языком, спросила:
— Ты звонила маме?
— Да, тебя укачало, и ты заснула в моей машине, так что ночуешь у меня. А с утра мы обязательно должны быть на службе.
Ее веки задрожали и она улыбнулась:
— Спасибо…за все…
— Скажешь завтра, когда будешь будить меня на службе.
— Непременно.
Не знаю, заснула ли Бет, но выглядела она намного лучше, чем прежде. Дрожь все еще оставалось. Даже в таком ужасном состоянии Бет все равно выглядела красиво. Может у нее какой-то особый ген, отвечающий за красоту? Да…меня явно обделили.
Я поставила рядом с кроватью тазик, а на тумбочку чай и вышла следом за Калебом. Дверь мы закрывать не стали, — мало ли чего.
— Ей уже не так плохо, — отметил Калеб, только мы спустились вниз.
— Думаешь? — усмехнулась я, — завтра ей будет намного хуже.
— Откуда ты столько знаешь? Например, про тазик? — его интерес был неподдельным. Он не стал садиться в кресло, так как я, а взялся растапливать камин, за что я была очень благодарна. Дом, нечего говорить, красивый, и наверняка летом в нем очень хорошо, но не теперь. Только начался октябрь, а в доме было холодно вечерами, и навряд об этом подумали Самюель и Терцо, уезжая, — холод им был не страшен, в отличие от меня.
