днем, а когда все же приходил, я или спала, или он молчал. Меня раздражало его поведение, словно меня изучают.
Сегодняшний день можно было назвать почти веселым. Я уже свободно бродила по дому и мне даже разрешали разогреть себе еду самостоятельно. И самое важное, это был первый день, когда ко мне, хвала небесам, перестал приезжать врач. Меня раздражали его глупые вопросы, и руки так бесцеремонно обследующие меня.
Часа в четыре появилась Бет и избавила меня от просмотра очередного сериала по телевизору (так и ни одного матча по хоккею!). Ворвавшись как тайфун, она тут же очаровала моих родителей и подняла настроение мне. Прям свет в конце туннеля, постоянного чередования дней.
— Надеюсь, до следующей субботы ты выздоровеешь полностью, а то все мы уже точно, собираемся поехать к «Терри», и я так хочу, чтобы и ты поехала, — Бет прилегла на кровать около меня. — Это просто кемпинг. Разложим палатки, будет костер, гитары. Теренс и Калеб классно поют! Будем жарить сосиски, прям как у вас в Америке и даже зефир! Ты даже себе не представляешь, какое там прекрасное небо ночью.
Я молчала, наслаждаясь беззаботностью Бет, и думала, как можно полюбить человека, зная его не полных два месяца. Но, наверное, Бет подкупила меня еще тогда в первый день в школе. В порыве я обняла ее и вновь опустилась на кровать.
Она выглядела довольной, но смущенной:
— Знала бы ты, как все мы переживали. И хоть тебе не нравятся такие разговоры, Калеб себе совершенно места не находил, особенно плохо было, когда он слышал как кто-либо обговаривал то что ты сказала на лекции…
Она замялась, но я не обиделась:
— Все в порядке ты даже и не знаешь, какое облегчение принесло то, что об этом знает еще кто- нибудь. Я наконец-то свободна от того что случилось и больше себя не ассоциирую с… — я на миг смолкла, не зная смогу ли сказать это слово, — с изнасилованием.
Я улыбнулась, понимая, что действительно свободна. Депрессия почти прошла, я чувствовала себя хорошо. И от странного поведения Калеба я не злилась как раньше, хотя мои чувства к нему становились лишь сильнее. Я каждый день ждала его, даже зная, что он будет отмалчиваться и разговаривать в редких случаях.
— Если я захочу об этом поговорить — то ты будешь первой.
Было видно, что Бет приятно такое слышать.
Ну, а я сделала вид, что не слышала ее слов о Калебе. Я и так слишком часто думала о нем, и что странно, на это откликался ребенок. Срок подходил к седьмому месяцу, и мой живот увеличился (куда уже больше!).
Я все еще не могла понять, что же меня так раздражало в Калебе в последнее время, так как теперь, я почти не злилась.
Чтобы отвлечься я предложила Бет:
— Подойди к крайнему ящику и открой.
Она живо соскочила с моей кровати, чем напомнила мне, что я еще почти три месяца не смогу повторить подобное. Она театрально открыла дверцу со звуками «ТА-ДАМ!!!». В прозрачных чехлах висело куча одежды, напоминающей мне о Чикаго и обо всем том, что следовало забыть. У меня новая жизнь и старой в ней нет места. Мое умение закрывать на прошлое глаза, можно было назвать спасительным кругом. Половина всего этого было новым, купленным мной незадолго до ТОЙ ночи. С некоторых вещей я даже не срезала бирки.
— Не хочешь помочь мне избавиться от прошлого? Как понимаешь я еще полгода не смогу влезть в свой нормальный размер, а одежда стоит…
Бет просто остолбенела. Она, трепеща, прикоснулась к одной из бирок и хрюкнула:
— Ты сдурела, это дизайнерские вещи!!!
Я смущенно улыбнулась. Конечно же, я могла объяснить Бет свое стремление к дорогому, и шикарному. Но вряд ли она выдержала б такую правду обо мне, учитывая, то, что уже знала об изнасиловании. Как я могла рассказать ей что первый год, после того как родители нашли меня, я припрятывала еду под кроватью, боясь что завтра ее не станет. А о чем кричала моя машина? О деньгах! Но понять меня смогут лишь те, кто голодал. Наверное, такие люди еще долго откладывали еду в погребах и объедались до тошноты. Также я до этого момента накапливала вещи, боясь, что деньги когда-нибудь исчезнут. Главное что родители перестали из-за этого переживать. Если бы Самюель могла, она, несомненно, плакала бы, когда я десять лет назад прятала еду и спала под холодильником.
Не раз с Фионой мы голодали, когда деньги уходили на очередную дозу. И поэтому, так странно было это вспоминать теперь, будто смотришь чужие воспоминания. Возможно, так чувствует себя Калеб, когда видит чужие воспоминания.
— И что, ты позволишь этим вещам залежаться? Мне тогда придется их выкинуть, они занимают место, а я должна купить себе подходящую одежду. — Удивилась я, пожимая плечами. Я видела, как Бет загорелась, разглядывая вещи сквозь полиэтилен. И содрогнулась, это почему-то напомнило мне комнату Дрю. Мне вспомнилась, что его кровать была застелена чем-то подобным, странно, почему мне вспомнилось это именно теперь. Тогда я вообще не обратила внимания.
Наверное, она решила, что я сошла с ума, но долго ее уговаривать не пришлось. Будь я на ее месте, вообще бы не сопротивлялась.
— Выкинуть? — она в ужасе посмотрела на меня, — тебя Чикаго разбаловал.
Она покачала головой и принялась вытягивать вещи из шкафа.
— Жаль у нас с тобой размер ноги не одинаковый отдала бы тебе несколько пар обуви, — посетовала я, распаляя ее еще больше.
— Боюсь такой маленькой ножки, как у тебя, нет ни у кого в нашем окружении, — завистливо вздохнула она, разглядывая свой девятый размер, будто бы равняя с моим шестым, — Даже отрежь я себе пальцы, будет только 7.
Я кинула в нее подушкой, смеясь:
— Ты и так слишком красива, чтобы еще и ноги иметь идеальные!
— Спасибо, — промурлыкала она, примеряя что-то зеленое, — думаю, это ты вполне можешь носить и сейчас. И тут есть еще несколько похожих вещей, их я тоже оставлю тебе. А вот этих две кофты так и просятся для Евы. Ты просто мне скажи, для кого это ты покупала с такими длиннющими рукавами? — сокрушалась она.
— Думаю, я эти вещи и не мерила, купила, что понравилось, — пожала плечами я.
— Какая расточительность, нужно научить распоряжаться тебя деньгами, — строго помахала она мне пальцем, напоминая этим жестом свою маму, при этом кинув на свою горку пару джинсов.
Она моментально оценивала, что еще смогу носить я (к счастью таких вещей было не много), так как мы были почти одного роста, только вот у меня спереди были просто ужасно огромный живот и грудь, слишком большая, чтобы выглядеть скромно девичьей.
— Не знаю, — капризно сказала она, — я и так уже набрала больше, чем за всю жизнь было у меня, но одна мысль, что вся эта красота будет обделена твоим вниманием, просто убивает меня.
— И меня, — согласилась я с ней, — как только меня пустят за руль, съездим в Лутон, мне нужно купить одежду на зиму.
— Давай в пятницу, за одно, если тебе нужно, купишь палатку и спальник на выходные. Они и потом тебе понадобятся, мы часто ездим на природу, — она говорила осторожно, будто проверяя, хочу ли я ехать.
— О, очень хорошо, — жизнерадостно воскликнула я, и впервые за долгое время поняла, что не лгу. — А магазин музыкальных инструментов там есть?
— Конечно же, у меня даже есть дисконтная карточка в одном из них, — ухмыльнулась она, так и не подумав спросить, зачем мне такой магазин. Но я ее понимала, в руках она держала что-то из коллекции Живанши.
А я подумала о своей старой гитаре, разбитой в щепки и сожженной ещё в Чикаго, в тот день, когда я узнала о своей беременности. Как же я давно не играла. Я надеялась, что ничего не забыла. Мне хотелось
