— Подождите, я сейчас!
Побежала ежиха во весь дух, вырвала кустик разрыв-травы, и с ним в зубах вернулась к той дверке. Как прикоснулась разрыв-травой к железу, звякнул замок, открылся и упал наземь. Забрала ежиха своих деток и увела в гнездо, счастливая, что все хорошо кончилось. И Хандак обрадовался.
Взял он веточку разрыв-травы, — красная она, как кровь — сунул в карман и собрался было уходить, а Орел как закричит ему: «Берегись!»
Это колдун объявился, хранитель Дад-горы. А был тот колдун стар, очень стар. Волосы и ресницы у него до самой земли, зубы, как лопаты, а когти, что серп — кривые да острые.
— Что ты тут, злодей, украл? — спрашивает.
— Ничего я не крал! — отвечал ему Хандак. — Только траву поднял, что ежиха принесла…
— А ну-ка, покажи мне траву, — недоверчиво сказал колдун.
А Хандак ничего показывать не хочет. Рассердился колдун, дохнул на него черным дымом.
— Как нам с тобой биться? — спрашивает.
— По-богатырски бороться!
Ну и схватились они, Подбросил колдун Хандака вверх, долетел Хандак до самых облаков, а как оттуда на гору упал, по щиколотки в землю ушел. Как швырнет Хандак колдуна, залетел колдун далеко за облака, а как оттуда упал, по колени в землю ушел. Передохнули они, и давай дальше бороться. Оба сильные, оба силами равны, не могут один другого побороть!
— Еще немного, станут тучи и горы за стол садиться! — кричит Хандаку Орел.
Понатужился Хандак, да забросил колдуна к самому дому старухи Луны. Как упал колдун оттуда на гору, по пояс в землю ушел. Хотел его Хандак по темечку стукнуть, да колдун проклятый зубами землю изгрыз да из земли вылез.
— Орел, орелок, выклюй Хандаку глазок! Я тебя его мясцом накормлю!
— Сударь Орел, выклюй колдуну глазок! Верный друг-то в беде познается!
А Орел дружбу ценил! Налетел на колдуна, да и ослепил его. Тут Хандак колдуна и прикончил. Только в тот же миг загремело-загрохотало в небе, шли тучи с горами за стол садиться.
— Скорей садись мне на спину! — крикнул Орел. — Скорей!
Вскочил Хандак к нему на спину. Но как ни мчался Орел, догнала их черная туча, налетела да как хватит Хандака по лбу! Летит Орел, а Хандак без памяти у него на спине лежит. Много ли, мало времени прошло, пришел в себя кузнец, ветерком его обдуло. Чего они только на обратном пути не пережили! И дождь, и снег, и бури-метели и грозы страшные, а долететь все-таки долетели.
Король у себя во дворце от нетерпения все ногти изгрыз. Как доложили ему королевские слуги, что Орел на кровлю дворца сел и Хандака принес, король сейчас же надел корону и сел на золотой трон.
А Хандак обнялся на прощанье с сударем Орлом, ото всей души поблагодарил его за помощь. Взмахнул Орел крыльями и полетел в лес, — известить друзей, что они с Хандаком живы-здоровы вернулись.
Ввели кузнеца к королю, в тот покой, где королевский совет собирается.
— Где разрыв-трава?
— А вот здесь!
— Подать мне вора из острога! — приказал король. Корона у него от волнения на затылок съехала.
И снова двинулось шествие к королевскому складу пыли. Взял вор разрыв-траву, понюхал, чихнул и притронулся ею к замку с колесо величиною. Тронул он его той травой раз, два, три… Ничего! Висит замок крепче прежнего!
— Чего ж ты еще ждешь, несчастный! — заорал король. Пришлось тут бедному вору в своем бессилье признаться.
— Великий государь! Такого замка еще свет не видывал и никогда больше не увидит. Даже разрыв- трава его не берет!
То-то обрадовался король!
— Срубить вору голову! — приказал он на радостях. И палач снял тотчас ему голову с плеч долой. — А ты, кузнец, берись за работу! Тебе еще девятьсот девяносто девять замков сделать!
— Государь, — осмелился вмешаться один из бояр. — В складе заперт хранитель пыли…
— Что-о-о! — закричал царь, да так грозно, что боярин задрожал, как осиновый листок. — Пусть сидит запертым. Недосуг нам с ним возиться.
Так и остался хранитель пыли сохнуть в пыли.
Король вернулся во дворец, а Хандак — в лес, за своим молотом, оставленным на хранение Михайле Потапычу.
И стал Хандак один за другим замки делать, каждый с тележное колесо.
Как закончит кузнец новый замок, сейчас же отправляется торжественное шествие, и король с большим почетом вешает замок на сокровищницу, амбар, подвал, или склад, где хранилось, да копилось королевское добро. И всякий раз хранитель, приставленный к добру, перед тем, как на амбар замок вешать собирались, непременно норовил туда заскочить: дескать, ему что-то проверить надобно (а на самом деле, чтобы еще раз что-нибудь стянуть, ведь понимал он, что с таким замком больше у короля ничего не стащишь). И всякий раз замок навешивали прежде, чем хранитель успевал выйти оттуда. И вот так, один за другим, были заперты девятьсот девяносто девять бояр, хранителей королевского добра, поплатившихся жизнью за свою жадность. Под конец остался один-единственный, и то по какой-то необъяснимой случайности.
Надумал король созвать боярский совет и назначить новый налог: на пальцы. Король рассуждал так: пусть даже некоторые бедняки лишат себя пальцев, все же сколько-нибудь пальцев на ногах да на руках у них останется. Налог во всяком случае выгодный!
Но, войдя в зал, где обычно собирался совет, король увидел одного-единственного боярина, последнего из тысячи.
— А где же другие? — спросил удивленно король.
— Заперты каждый на месте службы, государь! — прошептал последний хранитель.
Призадумался король. Как так? Ведь эта тысяча бояр тоже его достояние, а тут — пожалуйте! — остался один-единственный да еще и самый плохой: павлиньи перья хранит.
Помрачнел король и приказал привести кузнеца.
— Негодяй! — крикнул король, как только Хандак предстал перед ним. — Ты мне всех бояр перевел!
— Я? — удивленно переспросил Хандак.
— Где ключи от замков?
— Ваше величество приказало мне ключей не делать. Я едва успевал замки ковать.
Топнул тут король ногой, надел корону и велел карету подать.
Жалкое шествие вышло из дворца. А направлялось оно спасать хранителя пыли, того, которого заперли первым, и который дольше всех просидел взаперти. Ехал король в карете, за ним шел Хандак с молотом на плече да несчастный хранитель, каким-то чудом уцелевший, а за ними два-три факельщика. И все тут!..
Остановились они перед складом:
— Сбей замок! — велит Хандаку король. А тот отказывается.
— Ковать, — говорит, — умею, а ломать не стану!
— Ах, так! — рявкнул разгневанный король. — Палач! Позвать сюда палача!
И пришел тут конец терпению Хандака.
— Значит так! — крикнул он, и от крику его дрогнули стены дворца. — Ну ладно же, смотри!
И, размахнувшись молотом, он ударил в стену амбара. С тех пор, братцы мои, и пошла поговорка «в пух и прах!» Потому что прахом разлетелась от того удара каменная стена, размело все лари с пылью, и потянуло из амбара такое пыльное облако, что всю землю заволокло! С такой силой ударил разгневанный кузнец своим молотом.
Нескоро пришли в себя после этого удара хранитель и факельщики. Оглянулись, а короля не нашли. Ищут они, ищут — нигде ничего! Взглянул тут хранитель павлиньих перьев на небо. Видит, донеслась туча
