шепнуть своей сестре, что на следующий день они увидятся, как к ним подошел директор лечебницы. Он заметил взволнованность посетительницы, но она сослалась на то, что свидание с Анной Катерик очень ее расстроило. Затем мисс Голкомб поспешила уйти как можно скорее, вернее – как только нашла в себе достаточно сил, чтобы расстаться со своей несчастной сестрой.
Когда способность размышлять вернулась к ней, мисс Голкомб поняла, что всякая попытка установить личность леди Глайд и освободить ее из сумасшедшего дома законным путем приведет к промедлению, которое может оказаться роковым для рассудка ее сестры, уже частично расстроенного тем ужасным положением, в котором она находилась. К тому времени, когда мисс Голкомб вернулась в Лондон, она твердо решила освободить леди Глайд из сумасшедшего дома с помощью служительницы.
Она сейчас же отправилась к биржевому маклеру и реализовала свое небольшое состояние, получив около семисот фунтов наличными. Она была готова отдать все, что имела, за освобождение сестры. На следующий день, взяв с собой все деньги, она поехала на назначенную ей встречу за стенами лечебницы.
Служительница уже ждала ее. После предварительных расспросов мисс Голкомб осторожно навела разговор на нужную ей тему. Между прочим, служительница рассказала ей, что сиделка, на попечении которой была прежняя, то есть настоящая Анна Катерик, пострадала из-за ее побега, хотя и была к нему совершенно непричастна, лишившись своего места. То же самое должно было случиться и с ней, если Анна Катерик снова убежит. А она, то есть теперешняя служительница, крайне нуждалась в своей работе по следующей причине: у нее был жених, и они откладывали день свадьбы, пока не накопят достаточно денег, двести – триста фунтов, чтобы открыть мелочную лавочку. Молодая женщина получала хорошее жалованье в лечебнице, была очень экономна и надеялась года через два скопить нужную ей сумму.
Тут-то мисс Голкомб и решила переговорить со служительницей с полной откровенностью. Она заявила, что мнимая Анна Катерик в действительности ее родственница, попавшая в лечебницу по роковой случайности, и что служительница совершит доброе, богоугодное дело, если поможет им. Прежде чем та успела возразить, мисс Голкомб вынула из своего кошелька четыре бумажки по сто фунтов каждая и предложила их этой женщине как вознаграждение за потерю службы в лечебнице.
Крайне удивленная всем этим служительница заколебалась. Она была очень встревожена. Но мисс Голкомб настойчиво уговаривала ее.
– Вы сделаете доброе дело, – повторяла она. – Вы поможете самой обездоленной и несправедливо обиженной женщине на свете. Вот деньги на вашу свадьбу – это ваше вознаграждение. Приведите сюда ко мне мою сестру, и эти деньги будут в ваших руках.
– А вы дадите мне письмо, удостоверяющее, откуда у меня деньги, чтобы я могла показать его моему жениху, если он спросит, где я их достала? – спросила служительница.
– Я напишу и принесу с собой такое письмо, – отвечала мисс Голкомб.
– Тогда я попробую, – сказала служительница.
– Когда?
– Завтра.
Они поспешили условиться, что мисс Голкомб вернется завтра утром и будет ждать, спрятавшись за деревьями и держась поближе к северной части стены. Назначить точный час своего появления служительница не могла. Осторожность требовала, чтобы она не торопилась, а действовала, смотря по тому, как сложится обстановка. На этом они расстались.
На следующий день, около десяти часов утра, мисс Голкомб была в условленном месте с обещанным письмом и деньгами. Она прождала почти полтора часа. Наконец служительница торопливо вышла из-за угла, ведя за руку леди Глайд. Как только они встретились, мисс Голкомб отдала служительнице деньги и письмо. Сестры вновь были вместе.
У служительницы явилась счастливая мысль одеть на леди Глайд, из предосторожности, свой собственный капор, вуаль и платок. Мисс Голкомб посоветовала служительнице, как лучше поступить, когда побег будет обнаружен, чтобы розыски были предприняты в ложном направлении. Вернувшись в лечебницу, служительница должна была во всеуслышание рассказать остальным сиделкам, что последнее время Анна Катерик часто спрашивала о расстоянии от Лондона до Хемпшира. Дождавшись последней минуты перед тем, как побег Анны Катерик будет неизбежно открыт, она должна была сама поднять тревогу и тем самым отвести от себя подозрение в причастности к этому побегу. Директор лечебницы, узнав, что Анна Катерик справлялась о Хемпшире, по всей вероятности решит, что его пациентка, воображая себя леди Глайд, вернулась в Блекуотер-Парк. Поэтому искать ее сначала будут именно там.
Служительница согласилась на это предложение. Оставаясь все время на глазах у других, она тем самым доказывала свою непричастность к побегу, за который ей грозили последствия, возможно более серьезные, чем просто потеря места. Поэтому, не мешкая больше, она вернулась в лечебницу, а мисс Голкомб повезла свою сестру в Лондон. Днем им удалось беспрепятственно сесть на поезд, и в ту же ночь они прибыли в Лиммеридж.
По дороге, когда они остались одни в купе, мисс Голкомб удалось путем расспросов связать в одно целое отрывки воспоминаний леди Глайд. Та сохранила очень смутное и неясное представление о том, что с ней произошло, и рассказала свою ужасную историю отрывочно, непоследовательно и бессвязно. Несмотря на это, мы должны воспроизвести здесь ее рассказ, прежде чем опишем, что случилось на следующий день в Лиммеридже.
Воспоминания леди Глайд о событиях, последовавших после ее отъезда из Блекуотер-Парка, начинались с момента ее прибытия на вокзал в Лондоне. Ей, конечно, не пришло в голову предварительно записать, какого числа она выехала. Все надежды на уточнение этой важной даты с помощью леди Глайд или миссис Майклсон были потеряны.
Когда поезд подошел к платформе, леди Глайд увидела встречавшего ее графа Фоско. Как только кондуктор открыл двери купе, граф очутился перед нею. Пассажиров было больше, чем обычно, и поэтому получить багаж было довольно затруднительно. Человек, сопровождавший графа Фоско, принес вещи леди Глайд. На чемоданах была ее фамилия. Она уехала вместе с графом в карете, на которую в тот момент не обратила внимания.
Покинув вокзал, она прежде всего спросила графа о мисс Голкомб. Граф отвечал, что мисс Голкомб еще не уехала в Кумберленд, так как он отсоветовал ей пускаться в дальний путь, пока она хорошенько не отдохнет.
Затем леди Глайд спросила его, находится ли мисс Голкомб сейчас в его доме. Ответ его она припоминала очень смутно, но отчетливо помнила, что граф уверял ее, что везет ее к мисс Голкомб. Леди Глайд очень плохо знала Лондон и не могла сказать, по каким улицам они тогда ехали. Но они не выезжали за город и не проезжали ни парков, ни деревьев. Карета остановилась в каком-то переулке, неподалеку от сквера, где было много магазинов и множество народу. Из этих воспоминаний, в точности которых леди Глайд была уверена, было совершенно ясно, что граф вез ее не в свою резиденцию в Сент-Джонз- Вуде.
Они вошли в дом и поднялись наверх в заднюю комнату то ли на первом, то ли на втором этаже. За леди Глайд внесли ее вещи. Двери им открыла служанка. Человек с черной бородой, по виду иностранец, очень вежливо встретил их в холле и провел наверх. В ответ на вопросы леди Глайд граф заявил, что мисс Голкомб находится в этом же доме, – ее немедленно известят о прибытии сестры. Он и иностранец вышли из комнаты и оставили леди Глайд одну. Комната была очень бедно обставлена и выходила окнами на задний двор.
В доме было удивительно тихо, она не слышала шагов по лестнице, только откуда-то снизу глухо доносились мужские голоса. Она оставалась одна непродолжительное время. Граф вернулся и сказал, что мисс Голкомб легла отдохнуть и беспокоить ее сейчас не следует. Он был в сопровождении какого-то человека, англичанина, которого он попросил разрешения представить ей как своего друга.
После этой неожиданной просьбы он познакомил их, но, насколько она могла припомнить, не называя имен, затем оставил леди Глайд одну с этим человеком. Тот был очень вежлив, но удивил и смутил ее своими странными расспросами о ней самой и тем, что как-то очень пристально ее разглядывал. Он пробыл с ней короткое время и ушел. Минуты через две в комнату вошел другой незнакомец, тоже англичанин. И этот человек представился ей в качестве друга графа Фоско и, со своей стороны, стал ее разглядывать и задал ей несколько странных вопросов, ни разу, насколько она могла припомнить, не назвав ее по имени.
