бесстрастно покорившись происходящему, отошла в угол и стала ждать, чем все кончится. И так она стояла: судя по всему, ей было в высшей степени безразлично, что ее коттеджу угрожает полное уничтожение. Когда пожар был погашен, она, пока переносили комод и чемоданы, так и стояла в углу с непроницаемым видом, потом заперла дверь, даже мельком не взглянув на покоробившийся потолок и обгоревшую кровать, положила ключ в карман и вернулась к себе в комнату.
До сих пор Анна не разделяла убеждение большинства лиц, как-то знакомых с Эстер Детридж, что эта женщина страдает помутнением рассудка. Но после только что виденного мнение большинства стало ее собственным. Когда они остались вдвоем, Анна хотела задать Эстер несколько вопросов о причине пожара. Но, поразмыслив, решила ни о чем не спрашивать, по крайней мере, в этот вечер. И вошла в свободную комнату напротив, которую она отказалась занять поначалу и куда теперь была вынуждена перебраться.
Ей сразу бросилась в глаза перемена в расстановке мебели.
Кровать была передвинута. Раньше изголовье упиралось в боковую стену коттеджа, а теперь — в стену-перегородку, отделявшую комнату от комнаты Джеффри. Эта перестановка, по всей видимости, преследовала какую-то цель. Крюк в потолке, поддерживавший занавеси (своего полога у этой кровати не было), также был передвинут, чтобы его расположение относительно кровати осталось неизменным. Стулья и умывальник, ранее находившиеся у стены-перегородки, теперь переместились на свободное место у боковой стены коттеджа. Других видимых изменений не было.
В положении Анны любое событие, не поддающееся немедленному и разумному объяснению, вызывало настороженность и недоверие. По какой причине была переставлена кровать? Вдруг эта перестановка связана лично с ней?
Ее сомнения переросли в пугающее подозрение. Что, если, заставив ее спать здесь, ее недруги хотят достичь какой-то тайной цели? Не в этой ли связи Джеффри прошедшим вечером спрашивал Эстер о свободной комнате — Анне это передала служанка? И необъяснимо вспыхнувший пожар: как огонь мог добраться до занавесей? Не возник ли он специально, чтобы выдворить Анну из ее комнаты?
Эти три вопроса друг за другом мелькнули в ее мозгу, и она тяжело опустилась на ближайший стул, едва не теряя сознание от ужаса.
Вскоре самообладание вернулось к ней, и она поняла: первым делом ее подозрения надо проверить. Возможно, страхи ее ложны, все это игра ее воспаленного воображения. Откуда она знает, вдруг перестановке есть вполне обоснованное и неопровержимое объяснение? Она вышла в коридор и постучала в дверь комнаты Эстер Детридж.
— Я хочу поговорить с вами, — сказала она.
Эстер вышла. Анна указала на свою новую комнату и направилась туда. Эстер последовала за ней.
— Почему вы передвинули кровать, — спросила Анна, — от одной стены к другой?
Приняв вопрос с той же бесстрастностью, что и пожар, Эстер Детридж написала ответ. Насколько помнила Анна, Эстер, показывая свою дощечку, смотрела человеку прямо в глаза. Но сейчас она стояла, вперившись в пол. В единственной строчке не было прямого ответа; она гласила следующее:
«Я уже давно хотела ее передвинуть».
— Я спрашиваю, почему вы ее передвинули.
Она написала еще два слова:
«Стена отсырела».
Анна взглянула на стену. Следов влаги на обоях не было. Она провела по ним рукой. Пощупала в одном месте, в другом — стена была сухая.
— Причина не в этом, — сказала она.
Эстер не шелохнулась.
— Никакой сырости на стене нет.
Не поднимая головы, Эстер упрямо ткнула карандашом в написанные два слова, подождала секунду, пока Анна их перечтет, и вышла из комнаты.
Позвать ее снова? Это ничего не даст. Оставшись одна, Анна тщательно заперла дверь. Потом закрыла ее на засовы — сверху и снизу. Проверила гнездо замка, скобы засова, все прочно, надежно. Нет, если и ждать вероломства, то не отсюда.
Она оглядела комнату; обследовала камин, окно и ставни, заглянула в шкаф, осмотрела темные углы под кроватью. Нигде ничего — даже у самого пугливого человека нет оснований для тревог или подозрений.
Комната как комната, но спокойствия не было. Предчувствие какого-то сокрытого вероломства, неотвратимо надвигавшегося на нее в темноте, пустило прочные корни в ее сознании. Она села на кровати и попыталась отыскать ключ к разгадке в событиях дня.
Но эти усилия не увенчались успехом: ничего определенного, не за что зацепиться. Хуже того, возникло новое сомнение: а руководствовался ли сэр Патрик, стремясь вызволить ее отсюда, именно тем мотивом, какой был им оглашен (через Бланш)?
Был ли он искренне убежден, что поступками Джеффри двигала корысть, и только она? А если здесь что-то похуже? Одну ли цель — принудить Джеффри расстаться с ней на условиях, предложенных Джулиусом, — преследует намерение сэра Патрика увезти ее подальше от мужа? Или он втайне склоняется к мысли (прекрасно зная, в каком положении находится Анна), что в коттедже ей угрожает личная опасность? И намеренно скрыл от нее эту мысль, боясь, что в противном случае Анна вся изведется от страхов и тревог? В тишине ночи она еще раз оглядела странную комнату и пришла к выводу, что второе толкование, пожалуй, выглядит более вероятным.
Было слышно, как на первом этаже запирали двери, закрывали окна. Как быть?
Подать сигнал, о котором она договорилась с сэром Патриком и Арнольдом, было невозможно. Ведь они будут ждать его в окне другой комнаты, той, где вспыхнул пожар. А сейчас она заперта.
Подождать, пока мимо дома с обходом пойдет полицейский и позвать на помощь? Бесполезно. Даже если она пересилит себя и открыто заявит, что ей страшно в доме собственного мужа, и даже если помощь окажется поблизости, сумеет ли она растолковать, что побудило ее поднять тревогу? Нет и тени оснований для того, чтобы ее поместили под защиту закона.
И все же новое положение кровати будило ее слепое, подсознательное недоверие. Она прибегла к последнему средству: попыталась сама ее передвинуть. Но как ни напрягала она силы, их оказалось недостаточно, чтобы стронуть тяжелый остов с места хотя бы на дюйм.
Что оставалось делать — довериться надежности запертой и закрытой на засовы двери и всю ночь бодрствовать, зная, что и сэр Патрик с Арнольдом тоже бодрствуют где-то неподалеку. Она достала свою работу, книги; пододвинула стул к столу, в середине комнаты.
Истаяли последние звуки — свидетели какой-то жизни, каких-то движений вокруг нее. Бездыханная тишина ночи поглотила ее.
СРЕДСТВО
Забрезжил новый день; появилось солнце. Дом снова ожил. В комнате, где ночевала Анна, и за ее пределами за ночь ничего не произошло.
В час, назначенный до отъезда в Холчестер-хаус, Эстер Детридж и Джеффри находились вдвоем в новой спальне Анны.
— Она уже оделась и ждет меня в саду, — сказал Джеффри. — Вы просили, чтобы я пришел сюда один. Зачем?
Эстер указала на кровать.
— Хотите отодвинуть ее от стены?
Эстер кивнула головой.
Они отодвинули кровать на несколько футов от стены-перегородки. После секундной паузы
