— Прежде чем мы пойдем дальше, — сказал он, — я хочу узнать одно. Как мы все это приведем в порядок? Что, если эту комнату будут осматривать? И наткнутся на бечевку?
Эстер открыла шкаф и извлекла оттуда банку. Вытащила из нее пробку. Внутри оказалась смесь, похожая на клей. Частично жестами, частично с помощью дощечки она показала, как смесь нужно нанести на оборотную сторону свободно висевшего куска обоев из соседней комнаты, как, натянув бечевку, приклеить его к нижней части стены, как вынуть бечевку, отслужившую свою службу, как все это повторить в комнате Джеффри, когда дыра будет заделана, — все материалы ждут в судомойне, — или дыру можно вообще не заделывать, если не будет времени. В любом случае приклеенные на свои места обои скроют все, и стена сохранит свою тайну.
Джеффри был удовлетворен. Он указал на полотенца в его комнате.
— Возьмите одно из них, — велел он, — и покажите, как вы это сделали, собственными руками.
Едва он произнес эти слова, снизу послышался голос Анны, звавшей миссис Детридж.
Весь план мог пойти прахом. Через минуту она поднимется в свою комнату и все увидит. Джеффри показал на стену.
— Приведите все в порядок! — прошипел он. — Живо!
Скрыть следы удалось быстро. Всего-то и требовалось, что освободить две полосы обоев и позволить им повиснуть вдоль стены на своих местах, прикрепить к стене полосу в комнате Анны, подтянув обои в комнате Джеффри. Через минуту стене был возвращен ее первоначальный вид — по крайней мере, внешне.
Украдкой выбравшись из комнаты, они заглянули через лестницу в нижний коридор. Позвав хозяйку во второй раз и не дождавшись ответа, Анна вышла из гостиной; прошла в кухню; с чайником в руке вернулась в гостиную и закрыла за собой дверь.
С каменным лицом Эстер ждала новых указаний. Но их не последовало. В жуткой, наглядной демонстрации совершенного Эстер Детридж преступления, о которой попросил было Джеффри, на самом деле не было нужды: все орудия убийства были подготовлены, очевидным было и то, как их применять. Чтобы довести дело до конца, требовалась лишь возможность и желание ею воспользоваться. Джеффри знаком велел Эстер идти вниз.
— Возвращайтесь в кухню, — сказал он, — пока она снова не вышла. Я буду в саду. Когда она пойдет наверх, укладываться на ночь, покажитесь в задней двери, я все пойму.
Эстер поставила ногу на первую ступеньку — остановилась, обернулась, медленно посмотрела вдоль стен коридора, из конца в конец, — вздрогнула, покачала головой и потащилась вниз по лестнице.
— Что вы там высматривали? — зашептал он ей вслед.
Она не удостоила его ответом, даже не оглянулась: спустилась вниз и скрылась в кухне.
Выждав минуту, сошел вниз и он.
По пути в сад он заглянул в столовую. Высоко в небе светила луна; ставни были открыты. Он без труда нашел на столе бутылку бренди и кувшин с водой. Плеснув в стакан того и другого, он залпом осушил его. «Что-то у меня в голове туман, — буркнул он про себя. Провел платком по лицу. — И какая адская духота!» Он пошел к двери. Она была открыта и прекрасно видна, но он не сразу нашел ее. Дважды он утыкался в стену, то по одну сторону двери, то по другую. В третий раз он попал-таки в дверной проем и выбрался в сад. Прогуливаясь среди зелени, он оказался во власти странного чувства. Принятая им доза спиртного никак не могла привести его в состояние опьянения. Мозг его работал, как обычно, без особой четкости, но и только; тело же его было телом пьяного.
Надвигалась ночь; часы на церкви в Патни[14] пробили десять раз.
Со свечой в руках из гостиной вышла Анна.
— Погасите огонь, — сказала она Эстер, проходя мимо кухни. — Я иду наверх.
Она вошла в спальню. После бессонной ночи на нее неподъемной тяжестью навалилась усталость. Она замкнула дверь, но запираться на засовы не стала. Страх опасности уже не довлел над нею; к тому же против засовов было еще одно существенное возражение: ночью ей надо бесшумно выбраться из комнаты, и возня с засовами усложнит и без того не простую задачу. Она развязала шнуровку платья, подняла волосы с висков и устало заходила по комнате, стараясь сосредоточиться. Джеффри не был рабом привычек; Эстер редко уходила спать рано. Должно пройти не меньше двух, а то и трех часов, прежде чем все утихнет и можно будет без риска связаться с сэром Патриком, подать ему сигнал через окно. Силы быстро оставляли ее. Если она будет бодрствовать еще три часа и не даст себе передышки, столь ей необходимой, весьма вероятно, что, когда придет время взглянуть в лицо опасности и попытаться совершить побег, нервы подведут ее, и виной тому будет физическое истощение. Глаза сами закрывались от усталости — значит, надо поспать. Она не боялась, что сон окажется слишком крепким и она не проснется в нужное время. Если требовалось проснуться в определенный час, она (как и большинство людей, тонко чувствующих) знала — инстинкты не дадут ей проспать. Поставив зажженную свечу в безопасное место, она прилегла на кровать. И меньше чем через пять минут уже спала безмятежным сном.
Церковные часы пробили без четверти одиннадцать.
Эстер Детридж показалась в двери, выходившей в сад позади дома. Джеффри пересек лужайку и подошел к ней. Свет лампы в коридоре упал на его лицо. Увидев его, Эстер в испуге отшатнулась.
— В чем дело? — спросил он.
Она покачала головой и показала на столовую: через открытую дверь была видна лежавшая на столе бутылка бренди.
— Я трезвее вас, дура вы эдакая! — вскричал он. — Если со мной что и не так, спиртное ни при чем.
Эстер снова взглянула на него. Он был прав. Да, его покачивало, но речь его не была речью пьяного, глаза не были глазами пьяного.
— Она ушла к себе?
Эстер кивнула.
Покачиваясь из стороны в сторону, Джеффри поднялся по ступеням. Наверху остановился и поманил Эстер. Вошел в свою комнату, знаком велел войти и закрыл дверь.
Он посмотрел на стену перегородки, но приближаться к ней не стал. Позади стояла Эстер, ожидая, что он предпримет.
— Она спит? — спросил он.
Эстер подошла к стене, прислушалась и снова кивнула.
Он сел.
— Что-то у меня в голове туман, — сказал он. — Дайте воды. — Он немного выпил, остальное вылил себе на голову. Эстер повернулась, чтобы выйти. Он тотчас остановил ее. — Я не сумею размотать бечевку. И поднять обои. Это сделаете вы.
Но она ответила категорическим отказом и решительно открыла дверь, собираясь оставить его одного.
— Вы хотите получить свою Исповедь или нет? — спросил он.
Это возымело действие: она закрыла дверь изнутри и с бесстрастной покорностью подошла к стене-перегородке.
Она подняла незакрепленные полосы обоев с обеих сторон стены, указала на дыру и отступила назад, в другой конец комнаты.
Он встал со стула и нетвердой походкой прошагал к изножью своей кровати. Взявшись за резную спинку, немного подождал. Странные ощущения, во власти которых он оказался, стали меняться. Правую сторону головы будто окатило волной холодного воздуха. Он снова собран; он безошибочно определил расстояние, просунул руки в дыру, отодвинул легкие занавески, свисавшие с крюка в потолке над изголовьем ее кровати. Увидел свою спящую жену.
В мерцании свечи, стоявшей в другом конце комнаты, она была словно окутана дымкой. Изможденное, усталое выражение исчезло с ее лица. Все, что было в ней самого чистого, самого прелестного в стародавние времена, сейчас словно ожило в глубоком сне и заключило ее в нежные объятья. В тусклом свете она была сама молодость; в своей безмятежной дреме она была прекрасна. Голова
