пожалуйста! Чего он и боялся! Известие о мисс Сильвестр — в тот самый день, когда он решил отказаться от дальнейших поисков. В телеграмме говорилось: «Утром получено известие из Фолкрика. Вчера вечером в Фолкрике сошла с поезда леди, соответствующая описанию. Утром уехала первым поездом в Глазго. Ждем следующих указаний».
— Посланный должен подождать ответа, сэр Патрик?
— Нет. Надо сначала раскинуть умом. Можно потом послать на станцию, если будет необходимость. Известие, Дункан, о мисс Сильвестр. Следы ее привели в Глазго.
— Глазго — большой город, сэр.
— Да. Даже если телеграфировать туда с просьбой продолжать наблюдение. В Глазго она может опять очень легко ускользнуть от нас. Надеюсь, во всем мире нет человека, который меньше чем я был бы склонен увиливать от взятых на себя обязательств. Но признаю, я бы отдал, что угодно, только бы этой телеграммы не было в доме. Она снова возбуждает вопрос, над которым я бился все последнее время. Подайте мне сюртук. Я должен все хорошенько обдумать! Должен!
Сэр Патрик спустился к обеду, настроенный отнюдь не благодушно. Неожиданное возникновение утраченного было следа мисс Сильвестр — не будем это скрывать — весьма его огорчило.
Гости и домочадцы собрались обедать точно по звуку колокольчика, пришлось, однако, с четверть часа подождать в библиотеке, покуда не спустится хозяйка дома.
Леди Ланди появилась, опоздав, как было сказано, на четверть часа. Она принесла собравшимся извинения — ее задержали соседи, заглянувшие в Уиндигейтс в необычное для гостей время, мистер Джулиус Деламейн с женой. Они были неподалеку от Уиндигейтса и решили нанести визит по дороге домой, оставив приглашение на прием, который они дают у себя в саду.
Леди Ланди была в восторге от своего нового знакомства. Деламейны пригласили к себе всю компанию, гостившую в Уиндигейтсе. Они держались с такой любезностью, так непринужденно, точно их с леди Ланди связывали годы дружбы. Миссис Деламейн передала леди Ланди сердечное послание от одной из своих приятельниц — леди Гленарм, которая помнит леди Ланди еще по Лондону, по тому времени, когда был жив сэр Томас, и мечтает возобновить знакомство. А мистер Джулиус Деламейн рассказал удивительные вещи о своем брате. Джеффри послал в Лондон за тренером; и весь дом, затаив дыхание, жаждет увидеть величественное зрелище — тренировки бегуна перед состязанием. Дамская половина гостей во главе с леди Гленарм углубились в изучение труднейшего вопроса — бег и человеческий организм: они знают теперь, какие мускулы участвуют в этом виде физических упражнений, что надо тренировать, кроме того, им теперь известны все выдающиеся бегуны Британии. Мужчины же все утро помогали Джеффри отмерять ровно милю для тренировок в отдаленной части парка. Там есть пустующий коттедж, который оборудуют всем необходимым для занятий Джеффри с его тренером. «Последний раз вы увидите Джеффри в день приема, — сказал Джулиус. — После чего он уединится с тренером в коттедж и станет наблюдать — отныне главная забота Джеффри! — как исчезает его собственная избыточная плоть». На протяжении всего обеда леди Ланди была в устрашающе приподнятом настроении, вознося бесконечную хвалу своим новым друзьям. Сэр Патрик, напротив, был как никогда молчалив. Через силу сказал несколько слов, через силу слушал, что ему говорили другие. Отвечать иль нет в телеграмму? Отказаться иль нет от поисков мисс Сильвестр? Вот вопросы, возвращавшиеся к нему с неуклонностью, с какой подавались на стол все новые и новые блюда.
Бланш не спустилась к обеду, но немного позже появилась в гостиной.
Сэр Патрик пришел туда же выпить с гостями чаю, он все еще пребывал в сомнении, что делать дальше. Один взгляд на печальное личико Бланш, на ее изменившиеся манеры решил его сомнения. Ну, возобновит он поиски Анны, и в душе у Бланш проснется надежда? А что, если поиски опять зайдут в тупик? Нет, он не может рисковать, это несомненно, стоит только взглянуть на Бланш! Нельзя напоминать ей о ее несчастной подруге в ту минуту, когда сердце ее опять оборотилось к Арнольду. Никакими соображениями этого не оправдаешь. И никакие соображения не заставят его пойти на это.
Рассуждая таким образом — и с его точки зрения сэр Патрик был, разумеется, прав, — он решил не посылать больше никаких распоряжений своему приятелю в Эдинбург. Вечером он велел Дункану хранить в величайшей тайне получение телеграммы. А во избежание непредвиденного случая собственноручно сжег телеграмму у себя в комнате.
Поднявшись утром с постели и выглянув в окно, он увидел Арнольда и Бланш на утренней прогулке: идут по зеленой лужайке, обсаженной с двух сторон кустарником. Рука Арнольда на ее талии, голова Бланш почти касается его лица, и говорят явно о чем-то своем. «Слава богу, Бланш приходит в себя, — подумал почтенный джентльмен, провожая взглядом счастливую пару, скрывшуюся за кустами. — Все как будто налаживается!»
Среди картин, украшавших спальню сэра Патрика, был вид одного шотландского водопада. Если бы он, отвернувшись от окна, взглянул на эту картину, он, возможно, сказал бы себе: удивительно течение реки; вот она течет спокойно без единого всплеска, и вот она же, всего через пять шагов, пенится и бурлит как безумная. А потом, возможно, вспомнил бы с некоторым щемлением сердца, что течение реки испокон веков сравнивают — при общем согласии рода людского — с беспрестанно меняющимся потоком человеческой жизни.
СЦЕНА ПЯТАЯ. ГЛАЗГО
АННА У АДВОКАТОВ
В тот день, когда сэр Патрик получил вторую телеграмму и» Эдинбурга, четыре почтенных жителя Глазго были выбиты из колеи появлением на их бесцветном горизонте некоей необычной особы.
Этими почтенными горожанами были мистер и миссис Карнеги из гостиницы «Овечья голова», а также мистер Кэмп и мистер Крам — почтенные служители закона, принадлежащие к коллегии адвокатов.
Рано утром того дня к гостинице «Овечья голова» подкатил кеб, привезший со станции молодую леди. Багаж ее состоял из черного саквояжа и потертой кожаной сумки, которую она несла в руке. Имя на ярлыке саквояжа было выведено совсем недавно, о чем говорили свежие чернила, да и сам ярлык был новехонек. Именем этим, вполне респектабельным, могли похвастаться великое множество женщин и в Шотландии, и в Англии. Имя это было «миссис Грэм».
Встретив на крыльце гостиницы хозяина, «миссис Грэм» попросила сдать ей спальный номер и была направлена им к горничной, ведающей номерами. Вернувшись в каморку за баром, в которой хозяйка вела счета, мистер Карнеги поразил жену сияющим лицом и некоторым общим возбуждением. Будучи допрошен, мистер Карнеги, ухвативший хозяйским глазом имя на ярлыке, сказал жене, что в гостиницу прибыла некая миссис Грэм и что ее поместили в номере семнадцатом. Будучи уведомлен весьма резким тоном, что ответ его не объясняет волнения, вызванного незнакомой особой, мистер Карнеги признался без утайки, что миссис Грэм показалась ему очаровательной женщиной, каких он не встречал уже много лет, но, к жалению, по-видимому, очень больной.
При этих святотатственных словах глаза у миссис Карнеги полезли на лоб, а цвет лица заметно сгустился. Поднявшись со стула, она заявила, что не мешает ей самой посмотреть, как «миссис Грэм» будет внедряться в гостиницу, и лично убедиться, не грозит ли ее присутствие доброму имени «Овечьей головы». Мистер Карнеги, верный себе, согласился, что жена его как всегда права.
Миссис Карнеги довольно скоро вернулась. И воззрилась на мужа глазами, в которых мелькнуло что-то от взгляда тигрицы. Она распорядилась отнести в семнадцатый номер чай и легкую закуску. А затем, повернувшись к мужу и не имея на то видимых причин, изрекла:
— Мистер Карнеги, вы дурак.
