— Да ну?!
— Да, в честь кинозвезды, которая вышла замуж за Тома как-его-там.
Найджел рассмеялся.
— Предвижу, что ты будешь жить в доме, полном женщин. Давай посмотрим, — он начал загибать пальцы. — Появятся малютка Николь, потом малютка Джина, потом малютка Кэтрин Зета…
Найджел вынул из холодильника чашку и поставил ее на пол. Рене осторожно приблизился к чашке, затем начал ходить вокруг нее, обнюхивая содержимое.
— А я думал, он хочет есть, — сказал Найджел. Он оперся бедром на стойку, глядя на собаку.
Рене тявкнул и начал есть.
— Кстати, — продолжал Риго, дурачась. — Раз уж мы заговорили о свиданиях, как твои-то дела?
Найджел вспомнил свидание с Кимберли вчера вечером, до сих пор не в силах понять, что же, черт возьми, произошло. После ее поспешного ухода он почувствовал себя как борец, выброшенный за канаты ринга в самом начале матча.
Абсолютно ничего общего.
И все же, когда он вспомнил, как страстно блестели ее глаза, как она отвечала на его поцелуи, то решил, что, при всех их внешних различиях, внутренне они хотели одного и того же.
— Я больше не хожу на свидания, — пробормотал Найджел, перебирая образцы краски. Он засунул в самый низ пачки эту проклятую «Королевскую сливу», отбросил красно-вишневый цвет. Слишком похож на ее губы. Взял зеленовато-желтую полоску.
— Что ты думаешь о «Солнечной охре»?
— Это не для тебя, — наконец сказал Риго. — «Королевская слива» лучше.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тем же утром, несколько позже, дверь агентства Кимберли открылась, и гул Лас-Вегаса слился со старой мелодией Бонни Райт.
Морис схватился за сердце.
— Камерон Диас, отступи в сторону!
Кимберли, постукивая каблучками по полу, улыбнулась.
— Ладно тебе, Морис. Это же просто платье.
— Дорогая, дорогая, — ворковал он, подкрадываясь к ней по восточному ковру. — Нет, это не просто платье. Это, — он жестом велел Кимберли повернуться, что она и сделала весьма неохотно, глубоко вздохнув, — это произведение искусства;
— Я просто подумала, что надену его для разнообразия, — начала оправдываться она, избегая его взгляда.
Платье было необыкновенно мягкое, в стиле черно-белых фильмов сороковых годов, и его можно было носить с одним из ее пиджаков.
Она редко делала что-нибудь необдуманно и теперь подозревала, что мысль надеть платье появилась после вчерашнего вечера с Найджелом.
Морис молитвенно сложил руки и возвел глаза к потолку.
— Это платье, моя драгоценная, сочетает страстное жеманство сороковых с раскованным духом семидесятых. Это сплав Барбары Станвик и Бианки Джаггер в их самых прекрасных творениях.
Он сделал шаг вперед и осторожно коснулся ткани платья.
— Итальянский трикотаж, — произнес он почтительно.
— Я не помню.
— Дорогая, поверь мне. Так и есть. И цвет! У этого восхитительно коричневого цвета есть обаяние ретро. А с твоими белокурыми волосами и коралловой помадой… Так, ты выглядишь как Шарлиз Терон.
Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале на противоположной стене. Шарлиз Терон? Неужели правда?
— Хорошо. Ты улыбаешься, — сказал Морис, направляясь к своему столу. — Но, дорогая, ты должна что-нибудь сделать со своими волосами. Позволь мне посмотреть сегодняшний график. Я думаю, что твоя следующая встреча…
— В одиннадцать. Я знаю.
— Ты проверила файл органайзера? — Он драматично заморгал. — Ты права, что-то слишком холодно здесь. Я выключу кондиционер.
Направляясь к своему кабинету, Кимберли задержалась возле хрустальной вазы.
— Это еще что?
— Соевые орешки с йогуртом.
— Куда делся желейный мармелад?
— В нем слишком много сахара, который делает тебя нервной. Соя — более здоровая пища. Особенно для женщины твоего возраста.
— До старости мне невообразимо далеко.
— О, мне так не хочется быть назойливым, — театрально произнес Морис, вернулся за свой стол и сел. — Как вчера вечером прошла твоя тренировка с Юлом Бриннером?
— Ну, в общем, хорошо, — сказала она, сосредоточившись на выборе нескольких соевых штучек.
Морис ахнул.
— О, мой бог! Ты поцеловала его!
— Не твое дело. — О черт, кого она хочет обмануть? — А как ты узнал?
Он указал на свою голову.
— Интуиция гея. Она никогда не подводит. — Морис оперся подбородком на руку и взглянул по- щенячьи. — Ты и Юл! Это еще лучше, чем «Красавица и чудовище»!
— Морис…
Он захлопал в ладоши, прерывая ее.
И тут входная дверь распахнулась.
Вошел Найджел, облаченный в облегающую бирюзовую футболку и шорты цвета хаки, которые не скрывали мускулы его бедер.
— Доброе утро, мистер Дюран, — сказал Морис, притворяясь удивленным.
— Доброе утро, — ответил Найджел и закрыл за собой дверь. — Вы прекрасно выглядите, мисс Логан.
Мисс Логан? Ну, хорошо же. Он хочет, чтобы их отношения выглядели чисто профессиональными.
— Мистер Дюран, — сказал Морис, приходя ей на помощь, — могу ли я предложить вам чашку кофе пли чая?
Найджел неотрывно смотрел на Кимберли.
— Честно сказать, я только что… Да, выпить чашкучая было бы неплохо.
Морис был так доволен, как будто он сам устроил эту неожиданную встречу. Кимберли нахмурилась. А может, и вправду? Организаторские способности Мориса были ей хорошо известны.
— Тебе я тоже сделаю с мятой, — сказал Морис Кимберли, направляясь к кухоньке.
— Нет, я буду пить ко…
С глухим стуком дверь кухоньки закрылась. Кимберли повернулась к Найджелу.
Слегка пожала плечами. Поправила свой пиджак.
И начала что-то говорить, но ее чувства, ее мысли — все перепуталось, и не помогал даже голос Ната Кинга Коула, плывущий в воздухе. Вновь возникли жаркие воспоминания о вчерашнем вечере…
