этаж его дома. Тут находились несколько небольших контор, по большей части импорт-экспорт, несколько недорогих врачей и юристов. Ничего интересного... Деревянные полы, деревянные стены, двери из матового стекла.

В конце холла этаж заканчивался тупиковой дверью, на которой не было таблички с именем. Барни снова нырнул за ключами и открыл дверь.

Я вошел за ним.

Это была довольно большая контора почти без мебели, кремовые стены, поцарапанный дубовый стол у окна; кушетка, обитая коричневой кожей и местами заклеенная лентой того же цвета, несколько стульев с прямыми спинками и один, немножко поудобнее, перед столом. Прямо за окнами проходила подземка – типичный пейзаж Чикаго.

Я провел пальцем по столешнице. Пыльная.

– Тряпку, пыль стереть, сможешь найти?

– Что ты имеешь в виду?

– Да ладно, это теперь твоя контора. Держи грязной, если нравится.

– Моя контора?

– Ну да.

– Не шути надо мной, Барни! А сколько надо платить?

– Для тебя – нисколько.

– Нисколько?

– Почти. Ты будешь тут жить. Мне нужен ночной сторож. Если тебя здесь когда-нибудь ночью не будет, позвони только, и я тебя кем-нибудь заменю.

– Жить здесь?

– Я поставлю тебе раскладную кровать. Он открыл дверь уборной, и я с удовольствием обнаружил, что, кроме унитаза, там установлена и раковина.

– Не у всех контор есть удобства, – объяснил он, – но эта была в пользовании юриста, а юристам надо все время мыть руки.

Я огляделся – неяркая в общем-то комната выглядела прекрасно.

– Не знаю, что и сказать, Барни...

– Скажи, что согласен. Так вот, утром, если захочешь принять душ, пройдешься до «Моррисона».

В отеле «Моррисон» жил Барни. Там были устроены номера для путешествующих клиентов, которые, приезжая в город на день, могли освежиться и отдохнуть – гостиные, душевые кабины, комнаты для тренировок... Одну из них с разрешения администрации отеля превратили в некое подобие мини- гимнастического зала для Барни.

– Я работаю там почти каждое утро, а после обеда – в зале у Грэфтона. Приходи, куда захочешь: теперь тебе известно, где я тренируюсь.

– Ну да, но кто-то ведь оплачивает все это.

Было известно, что Барни – парень безотказный: масса его прежних соседей умело давили на него, вытягивая взаймы пятьдесят, а то и сотню долларов так, будто это было все равно что пять пенсов на кофе. Я не хотел быть пиявкой и сказал ему об этом.

– Я с тобой просто с ума сойду, Нейт, – возразил он безо всякого выражения в голосе. – Ты думаешь хорошо сводить с ума будущего чемпиона? – Внезапно он принял боксерскую стойку и засмеялся: – Так что скажешь? Когда переедешь?

Я пожал плечами.

– Вот добью всем этим Джейни, так и решусь. Как только узнаю, можно ли получить лицензию... Боже, да ты просто Санта-Клаус!

– В Санта-Клауса я не верю. В отличие от некоторых, я точно знаю, что я настоящий еврей.

– Ну да, тогда сними трусы и докажи это. Барни начал придумывать, что бы мне поострее ответить, как на улице оглушительно загрохотало – будто стадо слонов промчалось на роликовых коньках – и ответило за него.

– Никакой заботы об умах местных знаменитостей, – вновь заговорил он.

– Не признаешь такую музыку? – спросил я. – А я без нее эту помойку и не принял бы.

Барни весело подпрыгнул, улыбаясь по-детски, как мальчишка, который добился своего.

– Давай двигать отсюда, – предложил я, изо всех сил стараясь не улыбнуться ему в ответ. – Иначе я примусь вытирать здесь пыль.

– Ночным колпаком? – спросил Барни.

– Да хоть бы и им, – согласился я.

* * *

Я получил еще пива, а Барни, соблюдая режим, сидел рядом и продолжал улыбаться, когда к нашей кабинке, как паркующийся грузовик, придвинулась фигура.

Это был Миллер, глаза за увеличивающимися стеклами глядели устало.

– Как с рэкетом в боксе, Росс? – спросил Миллер в своей монотонной манере, держа руки в карманах пальто.

– Спроси у своего брата, – быстро ответил Барни.

Брат Миллера, Дэйв, тоже бывший бутлегер, был рефери на призовых матчах.

Миллер постоял еще минуту, его способность поддерживать беседу исчерпалась.

Потом он коротко кивнул мне и проговорил:

– Пойдем.

– Что?

– Пойдешь со мной, Геллер.

– Чего ради? Время посещений в палате у Нитти? Проваливай, Миллер.

Он наклонился и положил руку мне на плечо:

– Пойдем, Геллер.

– Эй, приятель, я уже нахожусь там, где хочу. А Барни пригрозил:

– Сейчас усажу тебя на толстую задницу, Миллер, если не уберешь руку с плеча моего друга.

Миллер молча убрал руку, но скорее, чтобы избежать возможных осложнений, чем от страха перед угрозой Барни.

– Тебя хочет видеть Сермэк, – сообщил он мне. – Сейчас же! Так ты идешь или нет?

Глава 4

С мэром Сермэком разговаривать мне не приходилось, но, как и всякий коп в Чикаго, я видал его раньше. Его Честь любил удивить парней в синем персональными проверками, а потом донести до прессы свою критику. Он заявлял, что хочет очистить департамент от бездельников, покончить с бумажной волокитой, обеспечить всем безопасное хождение по улицам во всякое время, победив уголовщину. И все это исходило от мэра, которого в прошлом звали «Тони Десять Процентов», чья политическая жизнь напоминала непрерывный поиск нуждающихся в покровительстве и кто в качестве комиссара Совета графства Кук (должность, известная под названием «мэр графства Кук») дал полную свободу Капоне (ну, хорошо – не совсем «полную») для превращения городишки Сисеро в штаб-квартиру его шайки. Из-за чего и этот городишко, и соседний Стикни сделались самыми «мокрыми» местами на этой сухой земле, потому что одновременно наводнились игорными автоматами, проститутками и гангстерами. Графство Кук – это две сотни придорожных закусочных, принадлежащих персонально Тони; собачьи бега Капоне, процветающие благодаря поддержке судьи Сермэка; здесь шериф Хоффман разрешил бутлегерам Терри Драггану и Фрэнки Дейку покидать тюрьму, когда им заблагорассудится, и они, как и следовало ожидать, больше времени проводили в своих апартаментах, чем за решеткой, хотя Хоффман неожиданно оказался за решеткой сам – на тридцать суток. После чего Сермэк дал ему должность главного лесничего с окладом десять штук баксов в год. Ну, в общем, от всей этой болтовни о «реформе» из уст Сермэка для большинства полицейских Чикаго несло, как из горшка с дерьмом.

И все же мы, копы, не могли недооценивать нашего мэра. Мы могли обзывать его «тупым ублюдком», а бывало еще и похлеще, и так же, как и другие служащие муниципальной службы, ненавидеть или бояться его и до крайности возмущаться положением дел, когда все покупается и продается – и должности, и поощрения по службе, – но недооценивать его мы не могли. Нам было известно, что он в своей администрации знаком с каждым без исключения – от патрульного до строительного инспектора, от клерка

Вы читаете Синдикат
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату