Он тоже тщательно подбирал слова. Я откинулся в кресле, разглядывая его. На первый взгляд этот человек мне понравился – большой, застенчивый медведь, который внушал доверие. Кроме того, он произвел впечатление человека вполне компетентного. Но я опасался, что его компетентность может быть сведена на нет некомпетентностью Пурвина.
– Я соблюдаю интересы моего клиента, – сказал я, – не думаю, что его нужно впутывать в это дело.
Лицо Коули стало жестким, и он ткнул в меня пальцем толщиной с сигару за двадцать пять центов.
– Если вы помогаете и содействуете скрывающемуся преступнику, мистер Геллер, не нужно укрываться условностями своей профессии. Вы не адвокат, а частный детектив. Вы отправитесь в тюрьму.
– Инспектор Коули, – ответил я, изобразив на лице как мне казалось, миролюбивую улыбку, – я не укрываю преступника. Мой клиент не Джон Диллинджер. А всего лишь разъездной коммивояжер и законопослушный гражданин, чья девушка тайно встречается с другим мужчиной.
Коули задумчиво кивнул головой.
– С мужчиной, который может оказаться Диллинджером.
На этот раз уже я указал на него пальцем.
– Вот это выражение мне представляется более точным. С мужчиной, который может оказаться Диллинджером. И, говоря откровенно, если бы я держал по этому поводу пари, то совсем не уверен, что спорил бы против.
Коули демонстративно поднял и опустил мощные плечи.
– Почему бы не прояснить это, выведя нас на этого человека? Мы поговорим с ним, выясним, кто он, проясним все это раз и навсегда.
Я покачал головой и продолжал:
– Последнюю неделю девушка моего клиента проводит с этим человеком дни и ночи. Если я приведу вас к нему, где уверенность в том, что ваш ретивый сослуживец не поприветствует очередью из автомата этого «мужчину, который может быть Диллинджером». У меня нет также уверенности и в том, что нервный Пурвин не распространит это приветствие и на девушку моего клиента.
Коули постарался не обратить внимания на вспышку моего сарказма и просто сказал:
– Может быть, лучшим способом воспрепятствовать этому будет ваше собственное участие в деле?
– Каким же образом?
– Вы продолжаете следить за этим человеком?
– Нет.
– Почему?
– Я выяснил, что требовалось моему клиенту, и выполнил обязательство перед ним. И, кроме того, может быть, вы действительно нашли кого-то в своей конторе, полной мальчиков из колледжа, кто уже смог добиться успеха, выследив
Коули спокойно посмотрел на меня, затем усмехнулся:
– Я тоже сомневаюсь в этом.
Мимо прогрохотал поезд Эль, и мы сидели молча, выжидая, когда затихнет его шум.
Потом Коули сказал:
– У нас были контакты с теми, кто также имел ниточку к Диллинджеру.
– Это интересно.
– С теми, кто видел его на Норт-Сайд.
– Да?
– Да. Они из полиции, но не нашего штата.
– Правда?
– Это полицейские из Восточного Чикаго, штат Индиана.
– Вы шутите.
– Сержант Мартин Заркович и его капитан, человек по фамилии... запамятовал.
– О'Нейли, – помог я.
Коули, притворно удивившись, спросил:
– Вы знаете его?
– Знаю Зарковича. Не думаю, что когда-нибудь встречал О'Нейли, но слышал о нем.
– Что вы думаете о... хм... полиции Восточного Чикаго?
– В целом или в частности?
– И так, и так.
– В общем коррумпирована. В частности – Заркович.
Он улыбнулся и сказал:
– Теперь вы понимаете, почему мы можем использовать подтверждающий источник. В самом деле, если я смогу руководить этим всецело через вас, то буду чувствовать себя спокойнее. И шеф Пурвин тоже.
Это удивило меня.
– В самом деле? Что же создает мне такую надежную репутацию? – спросил я.
– Сравнение с Зарковичем, – невозмутимо сказал Коули.
Это заставило меня улыбнуться.
– Вам придется иметь дело с Зарковичем. Он коп. Почему бы в этом случае не подключить к делу Стеги?
Коули ответил не сразу.
– Слишком мало любви между нашим учреждением и полицией Чикаго. Точнее, мало взаимного уважения и стремления к сотрудничеству.
– Как я понимаю, именно это предопределяет ваше обязательное участие в деле.
– Я не так долго, только с апреля, нахожусь здесь мистер Геллер. Вы знаете это. Но мне потребовалось немного времени, чтобы понять, что чикагскую полицию не очень-то уважают.
– Значит, вы сотрудничаете с полицией Восточного Чикаго. Послушайте, в Чикаго все же
Коули встал, желая размяться. Он подошел к одному из окон и, глядя на Эль, произнес:
– Я слышал, вы честный человек, мистер Геллер.
– Более или менее, – сказал я.
Он улыбнулся, по-прежнему не глядя на меня.
– Это высокая оценка в Чикаго. У нас, хм... есть общий друг, вы знаете.
– Знаю. Элиот Несс.
– Значит, – продолжал Коули, – если я скажу вам кое-что не для записи, вы сохраните это в тайне.
– Я не репортер.
– А если репортер спросит вас, – он внимательно взглянул на меня, – или даже судья?
Я кивнул. Он вернулся к стулу, на котором сидел, сказал:
– Заркович и О'Нейли выставили несколько условий. Одно из них заключается в том, чтобы Стеги и чикагская полиция не были вовлечены в... захват Диллинджера.
– Почему вы сделали паузу перед словом «захват»? Он поколебался:
– Это связано с другим их условием.
– Понимаю. Вы согласились с ними?
– Пока еще нет. Вот почему мы хотим привлечь вас, мистер Геллер. Почему бы вам не помочь федеральным властям избежать контактов с запятнавшей себя полицией Восточного Чикаго? Почему бы вам не рассказать о том, что известно, и тем самым избавить нас от сотрудничества с типами вроде Зарковича и О'Нейли?
Я промолчал.
– Ладно, – сказал Коули, давая понять, что завершает разговор, – подумайте об этом. Но думайте быстрее. Потому что в любой момент может кое-что произойти.
– И провалиться?
Он медленно кивнул. Надел свой пиджак, шляпу.
