Двойник

– Да, и не крашу губы; мне льстит, что вы так много знаете обо мне, капитан. Он хмыкнул.

– Не радуйтесь. Все знать о врагах – моя обязанность.

– Я не враг, капитан. Он оглядел офис.

– Вы здесь работаете и живете. Значит, дела ваши не так хороши.

– Это вас не касается.

– Не нарывайтесь на неприятности...

– Капитан, я добровольно впустил вас сюда. Не вижу ордера!

Он протянул вперед свои маленькие, но сильные руки ладонями вверх. Его пальцы были похожи на толстые сосиски.

– Я что, обыскиваю ваш офис?

– Пока нет.

– И не стану этого делать. Это... визит дружбы.

Он чуть не подавился, сказав слово «дружба».

– Капитан, вы плохо обо мне думаете, если считаете, что я грязный полицейский...

Он выставил вперед указательный палец-сосиску и грозно проговорил:

– Я считаю вас бывшим грязным полицейским. Не следует столь небрежно обращаться с фактами.

Я вздохнул. В этой ситуации, когда Полли Гамильтон сидела в туалете, мне, наверное, следовало волноваться. Конечно, было неприятно, и я злился. У меня все болело, и я оказался в этом замешанным.

Передо мной сидел благочестивый капитан Джон Стеги, чикагский коп, настолько честный, что рядом с ним Элиот Несс походил на одинокого Джона Сильвера. Это напоминание о совести мне было необходимо точно так же, как Джимми Лоуренсу требовалась дырка в голове.

– Капитан... вы просто делаете вид, что ненавидите меня, потому что я когда-то был полицейским. Но дело не в этом. Настоящая причина вашего отношения ко мне заключается в том, что я разоблачил некоторых нечестных и грязных полицейских и тем самым поставил вас и ваших подчиненных в неудобное положение.

– Не наглейте, иначе...

– Стеги, сейчас мы с вами вдвоем. Может, вам стоит последить за собой?

Он подумал над моим предложением, потом сказал:

– Вы что, мне угрожаете?

– Нет. Просто готов к тому, чтобы послать вас к черту. И сделаю это, когда захочу.

Он глубоко вздохнул.

На его тонких губах появилось что-то вроде уважительной ухмылки.

– Ясно.

Вынув из кармана сложенную бумагу, Стеги развернул ее и положил передо мной на стол.

Это был плакат по розыску Джона Диллинджера, выпущенный отделом расследования преступлений.

– Надеюсь, вам понравится этот сувенир. Понимаете, я чистил свой стол, – объяснил он. Я кивнул головой.

– Конечно, отряду по розыску Диллинджера теперь, когда он мертв, нечего делать.

– Геллер, как вы оказались там? Он имел в виду «Байограф». Я не стал притворяться, что не понимаю вопроса.

– Я пытался остановить это.

– Что?

Я пожалел, что произнес эту фразу. Но поскольку я ее произнес, мне следовало все объяснить.

– Все было подстроено так, чтобы никто не помешал полицейским из Восточного Чикаго убить свою жертву. Я понимал это и пытался убедить в этом Коули и Пурвина. Мне казалось, что удалось это сделать, но они не смогли предотвратить убийство. Если вообще хотели предотвратить...

– Черт! – сказал Стеги и стукнул маленьким твердым кулаком по столу. Пепельница подпрыгнула. Держу пари, что Полли Гамильтон сделала то же самое в туалете.

– Простите, капитан... но мне кажется, что я все-таки был прав.

Он махнул рукой. Встал и принялся шагать по комнате. Затем подошел к столу и оперся на него одной рукой, а другой стал размахивать.

– В начале прошлой недели они пришли ко мне в кабинет – Заркович и этот капитан. Как его имя?

– О'Нейли.

– О'Нейли, – повторил Стеги, будто повторял слова клятвы. – Вы знаете, что сказали эти сукины дети?

– Нет!

– Они мне сказали, что знают, где находится Диллинджер. Он был в Чикаго и там прятался, и они пообещали привести меня к нему. Но только с одним условием: мы должны были его убить.

Он вздохнул и посмотрел на меня широко открытыми глазами. В комнате воцарилась тишина.

Потом он сказал:

– Мы, отряд по поимке Диллинджера Чикагского полицейского управления, должны были дать обещание, что захватим и убьем его. В противном случае не получим никакой информации от наших братьев – офицеров из Восточного Чикаго.

– И вы их вышвырнули из кабинета?

Он медленно кивнул.

– Я им сказал, что даже Джону Диллинджеру дам шанс, чтобы он сдался.

– Но примерно шесть месяцев назад вы говорили прессе совершенно противоположное. Стеги снова сел.

– Не совсем. Для нашего отряда я выбрал самых лучших стрелков, потому что все эти бандиты любят палить из пистолетов. Прекратить пальбу можно с помощью такой же стрельбы.

– Вы заявляли, что хотите либо выдворить банду Диллинджера из штата, либо всех их похоронить. И еще говорили, что предпочитаете последнее.

Странно, но Стеги почти смутился.

– Гипербола.

– Капитан, вы должны быть счастливы. Джон Диллинджер мертв. Вы выполнили свое обещание... даже если все это было сделано не вашими руками.

Он вытащил сигару из внутреннего кармана пиджака откусил кончик и зажег ее.

– Геллер, я оценил вашу иронию. Если вы считаете, что я злюсь на федовцев за то, что они расправились с моим человеком, то вы ошибаетесь. Это чушь. Мне наплевать, кто ловит этих гнид, главное, чтобы они были пойманы.

– Почему же тогда вы не выглядите победителем?

Он положил сигару в пепельницу, не сделав ни единой затяжки, и мрачно произнес:

– Я ненавижу полицейские расстрелы.

– Парню, которого убили, это тоже не понравилось бы!

Он сделал вид, что ничего не слышал, а потом сказал больше для себя, чем для меня:

– Я пытаюсь быть хорошим полицейским, но это так непросто. Есть города, где большое влияние имеют политики, но нет ни одного такого, где было бы столь сильным влияние гангстеров. И тем не менее я горжусь моей работой в моем городе, потому что иногда мы добиваемся своей цели. Делаем то, что от нас ожидают. Но когда копы хладнокровно расстреливают беглецов, даже не пытаясь их поймать, меня начинает тошнить, Геллер. Я задумываюсь, черт побери, в какой стране живу. Чем мы отличаемся от штурмовиков Гитлера?

– Человека в «Байографе» убили не копы Чикаго.

– Нет, это были федовцы, я уверен.

– Я повторяю, это были не федовцы.

– Неужели.

– Вспомните о тех двух парнях, которые заходили к вам в офис.

– Это сделали сами Заркович и О'Нейли!