год. Он снял пиджак и повесил его на вешалку. Но несмотря на это, он выглядел очень внушительно в жилетке и аккуратном солидном голубом галстуке.
– Барни, – сказал я. – Это Лу Сапперстейн.
Сапперстейн улыбнулся и протянул через стол руку, которую Барни, улыбаясь, пожал.
– Благодаря вам я заработал немного денег в прошлом году, – сказал Сапперстейн.
– Каким образом? – спросил Барни.
– Он поставил на Армстронга, – вмешался я. Барни усмехнулся.
– Ну что за парень! – воскликнул он, имея в виду меня.
– Я не это имел в виду, – произнес Лу, немного смутившись. – На самом деле, после вашего поражения я поспорил с приятелем, что вы уйдете с ринга. Что вы, конечно, и сделали.
– А откуда вы узнали, что я уйду и не вернусь? У меня было множество предложений, знаете ли.
– Поэтому-то я и не мог получить выигранное в течение года со дня вашего поражения. Это условие было частью нашего пари в пятьдесят долларов. Спасибо, мистер Росс.
– Называйте меня, пожалуйста, Барни.
– Лу ушел в отставку после двадцати пяти лет службы в полиции, – сказал я. – Мы вместе разрабатывали все детали, касающиеся карманников.
– Я был его боссом, – сказал Лу Барни. – Нанять меня – это воплощение идеи Ната о мщении мне.
– Я тебя нанял, потому что я – хороший парень, – заявил я. – А вот уволить тебя – это моя идея о мщении. Где Фортунато?
– Опаздывает. – Сапперстейн пожал плечами.
– В первый же день? – спросил я, слегка удивившись.
Сапперстейн снова пожал плечами.
– Я хотел, чтобы он начал работать с этими кредитными обязательствами, – сказал я, указывая на бумаги, лежавшие на его столе, которые Лу не мог видеть со своего места.
Тут дверь за нами открылась и вошел Фрэнки Фортунато. Он был маленький, худой, как жердь, с темными жиденькими волосами и резкими чертами лица. Он бы выглядел зловеще, если бы не его широкая, открытая, ясная улыбка. Его щегольский костюм был коричневого цвета, а галстук – желто-красный.
– Привет, я опоздал! – крикнул он. – Не страшно для начала.
– Вы же должны быть здесь до девяти часов, – сказал я ему. – По-моему, это не чрезмерное требование...
– Вы имеете в виду квалификацию или пунктуальность?
– Вообще-то, и то, и другое.
– Геллер, вы стареете. Вы не помните, каким вы были молодым? Этой ночью у меня было жаркое свидание.
Он подскочил к своему столу и принялся крутить телефонный диск.
– Вам бы лучше заняться кредитными чеками, – недовольно заметил я ему.
– Сладкая моя, – заговорил он в трубку. – Это Фрэнки. – Прикрыв микрофон, он замахал рукой, чтобы мы ушли. – Вы не против? У меня частный разговор.
Я подошел к нему и взял у него трубку.
– Привет, сладкая моя. Фрэнки просто позвонил сказать, что он остался без работы. – Я отдал ему трубку.
– Поговорим позже, солнышко, – проворковал Фрэнки и повесил трубку. Он ухмыльнулся. – Проверю, все ли в порядке. Вы не возражаете, если я займусь этими кредитными обязательствами?
– Начинайте. Между прочим, это мой приятель Барни Росс.
– Послушайте, – обратился он к Барни вместо приветствия. – Есть смысл вернуться. Это не должен обязательно быть Армстронг. Послушайте, Канцонери все еще выходит на ринг. Третье сражение Росс – Канцонери может принести кругленькую сумму. Нам надо поговорить. – Он посмотрел на меня и улыбнулся краешком рта. – Конечно, после работы.
Я кивнул Фрэнки и Лу, и мы вышли из комнаты.
– Этот парень нахален, но я уверен, что у него блестящие способности, – заявил Барни.
– Это точно. Я его исправлю. Насколько это возможно.
– Чем он занимался раньше?
– Он вылетел из полиции в первый же год службы за то, что не ужился с Туббо Гилбертом.
Капитан Дэниел «Туббо»-толстый-Гилберт даже по чикагским меркам пользуется дурной славой продажного копа. Но при этом весьма влиятельного.
– А-а-а, – протянул Барни. – Не удивительно, что тебе понравился парнишка. Ты просто себя видишь в этом сукином сыне.
– Знаешь что, – ответил я, – я замечаю прекрасные черты во многих сукиных сыновьях. Больше того, меня знают как приятеля одного бывшего спортсмена.
Выражение лица Барни внезапно стало задумчивым.
– Как бы этого парня не забрали в армию.
Я покачал головой.
– Этого никогда не будет.
Мы уже подошли к моему офису.
– А я думаю, что это должно случиться, Нат. Да ты знаешь, и мы могли бы попасть туда.
– Я гарантирую тебе, что уж этого-то никогда не случится.
– Я пойду, попросят меня, или нет.
– Не будь дураком, – возразил я.
– Ты что, не знаешь, что идет война?
– В Европе. Они уже втягивали нас в свои сражения, но больше им этого не удастся.
– Ты и правда в это веришь?
– Конечно.
– Но, Нат, ты же еврей.
Я не еврей. Это не означает, что я не сочувствую тому, что происходит с евреями в Германии. Мне не нравится идея захвата собственности военными где бы то ни было. Но я не считаю, что это имеет отношение ко мне.
– Ты еврей, Нат.
– Мой отец был евреем, мать ирландской католичкой, а я – я просто еще один болван из Чикаго, Барни.
– Может и так. Но с точки зрения мистера Гитлера ты просто лишь еще один еврей.
Конечно, он не сказал ничего сногсшибательного, но Барни сделал свое дело. Это было не в первый раз и, конечно, не в последний.
Поэтому даже не попытавшись как-нибудь отшутиться, я отослал Барни, а сам отправился работать. Я сделал несколько звонков по поводу страховки, прежде чем заметил, что утро уже кончилось.
В это время Глэдис сунула свою хорошенькую безразличную мордашку в дверь и сказала:
– Пришли ваши клиенты, которым вы назначили на одиннадцать.
Я совсем забыл.
Это, принимая во внимание значимость клиента – потенциального клиента, – поскольку мы не говорили с ним, а лишь договорились о встрече по телефону, было большой глупостью с моей стороны.
– Попросите мистера О'Хару войти, – сказал я, поправляя галстук и принимая надлежащий вид.
Но первым вошел не мистер О'Хара. Это была потрясающая женщина. Довольно высокая, смуглая, она вплыла в комнату, как будто была героиней арабских сказок (или сицилийских кошмаров?). Она выглядела по-королевски в своем щегольском пальто из верблюжьей шерсти с подплечниками. Под пальто виднелся костюм мужского покроя в тонкую полоску. Но под костюмом, как мог углядеть любой детектив, было отнюдь не мужское тело: лацканы моего костюма не приподнимались так в одном месте. На голове у нее была надета маленькая серая шляпка поверх блестящих черных волос, затянутых в узел. На плече на длинном шнурке висела маленькая сумочка-кошелек: в такую не засунешь смену белья. Женщина взглянула на фотографии актрис, и мне показалось, что она была довольно удивлена. Потом она улыбнулась и кивнула мне. Мимолетная улыбка была не теплой, но чувственной. У нее были широкий рот, губы, накрашенные
