– Правильно, и он постепенно вспоминал то одно то другое. Но, к слову, он ни разу не упомянул ни Нитти, ни Рикка, ни Кампанья или Капоне.
Капоне, о котором он говорил, был братом Аль Капоне – Ральф по прозвищу Ботлз Капоне, – выпускающим безалкогольные напитки.
– Но он поддержал признания Брауна и Биоффа, – продолжал Элиот, – касающиеся вымогательства в Голливуде.
– Иными словами, Дин намеревается сказать лишь то, что поможет уменьшить его срок.
– Ну да, чтобы не получить «перо в бок», как только он выйдет из тюрьмы. Не похоже, что он добавит что-то к тому, в чем уже признался. Он не дойдет до оскорбления суда, до клятвопреступления или еще до чего-нибудь. Но мне совершенно ясно, что он уже вспомнил все, что собирался вспомнить.
– А как насчет Лума и Абнера?
Элиот криво усмехнулся.
– Биофф и Браун? Здесь все совсем по-другому. В случае чего эти ребята готовы выложить гораздо больше, если это возможно. – Его лицо потемнело. – Их женам вчера позвонил неизвестный. Им было приказано передать своим мужьям, чтобы те помалкивали, или «тебя прирежут и твоих деток тоже». Насколько я знаю, этим утром Вилли неистовствовал и кричал: «Мы сидим в тюрьме за этих сволочей, а они угрожают нашим семьям. Черт с ними! Вот так-то!»
– Но эти звонки вовсе не означают, что Эстелл убила мафия.
Покачав головой, Элиот устало улыбнулся:
– Ты все еще не хочешь признать, что это дело рук Нитти.
– Нет. Это не в его духе. Я все время думаю об убийстве Сермака и о том, сколько он ждал, чтобы отомстить, не поднимая шума. Это человек, который убил мэра Чикаго и вышел сухим из воды.
– Это было десять лет назад, Нат. Сейчас другое время, а Нитти – другой человек.
Я отпил пива.
– Может, ты и прав. Увидим.
– Ты хочешь сам заниматься делом Карей?
– Неофициально. Как бы со стороны. – Как бы эта сторона не оказалась опасной. Разве ты не говорил мне однажды, что Нитти велел тебе держаться от него подальше? Это был хороший совет. Друри – превосходный коп, пусть он займется этим. Я пожал плечами.
– Это хороший совет.
– Тогда воспользуйся им.
– Что еще скажешь?
Элиот расстроенно улыбнулся.
– Итак, я могу сказать тебе, что агенты ФБР разговаривали с Эстелл несколько недель назад. Не знаю, вытянули они что-нибудь из нее или нет. Но я знаю, что они с ней беседовали. А еще ребята из налоговой инспекции.
– О пропавшем миллионе Дина?
– В основном. И о расследовании Большого жюри.
– Ее бы вызвали свидетелем?
– Несомненно.
– Эстелл стала бы говорить?
– Не знаю. Может, кто-то не хотел рисковать – на тот случай, если она вдруг заговорит. – Отхлебнув пива, он хитро на меня посмотрел. – Кстати, поговаривали, что это именно она настучала на Дина.
Я наклонился вперед.
– Черт, я слышал, что она была с Ники, когда он прятался от обвинения. Эстелл выкрасила волосы в черный цвет и переехала вместе с ним в дешевую квартирку в Цицеро.
– Ну да, там-то Гувер и поймал их, – произнес Элиот. – После того как кто-то сообщил ему, где Ники находится.
– Эстелл?
– Я этого не выяснил. Но это интересный поворот, не так ли? В этом случае Ники Дин становится подозреваемым – ведь это мог быть ответный удар.
– А ты можешь выяснить, она указала на него или нет?
– Эту информацию может дать только Друри, если он все оформит должным порядком. Ну и я могу кое- что разнюхать для тебя. Но это все будет на уровне сплетен. А если надавлю слишком сильно, то кто-то надавит на меня.
– Я знаю, Элиот, и ценю все, что ты делаешь.
Покончив со свиными ножками, он вытер рот салфеткой и еще раз улыбнулся.
– Радуйся моему обществу, пока можешь, потому что завтра я уезжаю. Возвращаюсь в Кливленд.
– Чтобы увидеть жену?
– Да, и проверить, как там региональное отделение защиты здоровья. У меня полная свобода выбора: я могу сам решать, в каком из региональных отделений, которых всего двенадцать – от Бостона до Сан- Франциско, – провести несколько дней. Таким образом, мне и с ФБР удается сотрудничать.
– Послушай, а в Кливленде сейчас болеют венерическими болезнями? Похоже, они оттуда и пошли.
– Конечно, там есть венерические заболевания. Ведь чтобы заработать их, достаточно определенной марки из твоей продовольственной книжки.
– Ты мне напомнил, – сказал я, вставая и бросая салфетку на стол, – что мне надо зайти в городское управление и получить там мою.
– Венерическую болезнь?
– Продовольственную карточку. Элиот пожал плечами, встал и взял счет.
– Теперь твоя битва здесь, Нат.
– Как и у всех, – сказал я и вытянул счет из его рук. – Я угощаю. Считай это приятной неожиданностью.
– В чужой монастырь со своим уставом... Мы вышли на улицу. Снегопад прекратился, но бушевал ветер, так что лучше погода не стала.
– Береги себя, – сказал мне Элиот.
– Конечно, приятель.
Он внимательно на меня посмотрел.
– А ты спал?
– Немного.
– Ты похож на черта.
– А ты на кучу дерьма.
– Не удивительно, что мы не можем быть рядом, – сказал Элиот и ушел.
Через час я уже сидел в моем офисе с продовольственной карточкой в бумажнике и звонил по поводу кредитных чеков, список которых на моем столе оставил Луи Сапперстейн. Зашла Глэдис и спросила меня, не хочу ли я кофе. Я сказал – конечно – сладкую блондинку. Она переспросила. И я объяснил, что так американские солдаты называли сахар и сливки. И теперь я попивал кофе и звонил, удобно устроившись на своем вращающемся стуле. Вдруг зазвонил телефон.
– Детективное агентство «А-один», – произнес я впервые за долгое время.
– Геллер?
Это был хриплый знакомый голос, но я не мог понять, чей.
– У телефона.
– Это Луис Кампанья.
Знакомый холодок пробежал у меня по спине. Я выпрямился.
– Привет, Луи.
– Ты был молодцом там.
– Где?
– Да там, с этими японскими сволочами. Ты был молодцом, и Фрэнк просил передать тебе, что он тобой гордится. Мы рады, что ты жив и невредим, и все такое.
– Ну что ж, спасибо, Луи.
