К телефону долго никто не подходил, но потом заспанный мужской голос произнес:
– Да?
– Это Геллер. Передайте, чтобы Кампанья позвонил мне немедленно. Пауза. Потом:
– Вообще-то поздновато.
– Гораздо позднее, чем вы думаете. Передайте ему.
– Я попрошу его.
– Скажите ему.
Телефон зазвонил через три минуты.
– Геллер?
– Привет, Луи.
– Ты спятил, Геллер?
– Конечно. Если бы не это, я бы все еще служил в армии и убивал людей. Но, как оказалось, это можно запросто делать и здесь, дома.
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– Я говорю о Джоне и Оливии Борджиа.
Молчание.
– Они в моей конторе, Луи. Мертвые. Я их убил.
– Господи Иисусе!
– Они обыскивали мой офис в поисках дневника Эстелл Карей. Они не поверили мне, когда я сказал им, что сжег его. – Что сделал?
– Я сжег его. И рассказал об этом. Он сгорел дотла. Дотла. И если тайна ее спрятанного сокровища действительно была в дневнике, то теперь она хорошо скрыта. Мне позвать копов? Хотя моему бизнесу на пользу не пойдет тот факт, что я убиваю людей у себя на квартире. Хочешь воспользоваться случаем и навести тут порядок?
Молчание.
– Борджиа убили Эстелл Карей. Ты ведь знал об этом, Луи? Это было дело рук Компании, как все мне и говорили. Но мне все время казалось, что Нитти не имеет к этому отношения. Что ж, времена меняются, и люди меняются. Вот, к примеру, я: впервые убил женщину у себя в конторе.
– Я хочу, чтобы ты куда-нибудь ушел.
– Куда, Луи?
– Какой у тебя ближайший отель?
– Кажется, «Моррисон». Но там нет свободных номеров.
– К тому времени, когда ты туда придешь, номер для тебя будет. Возвращайся назад не раньше семи.
В трубке щелкнуло: Луи не хотел больше говорить со мной.
Когда я вернулся в офис в девять часов, человек лет пятидесяти в комбинезоне измерял проем, чтобы вставить новое стекло. Осколки подмели и убрали. Пули из стен были вынуты, отверстия зашпаклеваны и сверху покрыты краской.
– Я не посылал за вами, – сказал я человеку в комбинезоне.
– Обо всем уже позаботились, – произнес он. Человек указал на кабинет врача, находившийся через коридор от моего. Матовое стекло перегородки тоже было разбито, и можно было увидеть приемную и комнату ожидания. – И об этом тоже позаботились.
В моем офисе все было приведено в порядок. Картотека собрана, ящики засунуты на свои места. Трупов на полу не было. Кровавых следов – тоже. Ошеломленный Лу Сапперстейн стоял, оглядываясь, посередине приемной.
– Что здесь произошло прошлой ночью? – спросил он. – Стекло разбито, все вещи как-то сдвинуты... пахнет дезинфекцией и чем-то еще... чем? Краской? Ты кого-то вызывал, чтобы тут прибрали?
– Это эльфы, – сказал я. – Маленькие сицилианские эльфы. Лу, я бы хотел, чтобы к концу дня ты собрал свои вещи. Я вернусь в свой кабинет. И я договорился в «Моррисоне» о комнате, до тех пор пока не найду себе квартиру. Так что можешь занять весь большой кабинет, пока мы не найдем кого-нибудь на место Фрэнки.
Похоже, Лу смутился, но сказал:
– Да, конечно. Ты – босс.
Я зашел в соседнюю комнату и сел за свой стол.
Я отлично выспался в «Моррисоне». Правда, я не отдохнул как следует, но сны об окопе больше меня не преследовали. И о выстрелах в моей конторе тоже.
Около полудня зазвонил телефон.
– Детективное агентство «А-один».
– Геллер?
– Луи?
– Кажется, все в порядке?
– Да. Спасибо за новое стекло.
– Добро пожаловать. Фрэнк просил сказать тебе, что он оценил твою просьбу навести у тебя порядок.
– В конце концов, беспорядок имел больше отношения к Фрэнку, чем ко мне.
– Нет, не имел. К Компании – да. Но это не франк послал их в ту квартиру на Аддисон-стрит. И к тебе тоже не он их направил.
– Конечно.
– Ты, конечно, можешь и не верить.
– Я испытываю чувство облегчения.
– Фрэнк говорит, он должен тебе кое-что.
– Он ничего мне не должен!
– Он говорит, что должен тебе. И хочет заплатить прямо сейчас. Этот твой приятель, боксер, Росс?
Какое, черт возьми, Нитти имел отношение к Барни?
– А что с ним?
– Он сидит на игле.
– О чем это ты говоришь?
– Он покупает морфий у перекупщиков.
– Что?
– В больнице ему должны были колоть морфий, чтобы уменьшить боль, и он привык. Каждую неделю он тратит по семьдесят баксов на это, но со временем эта привычка будет обходиться ему дороже. Понял?
Я ничего не ответил. Я не мог вымолвить ни слова.
– Фрэнк просто подумал, что, может, ты захочешь знать, – сказал Кампанья.
И повесил трубку.
11
Восемнадцатого марта, в четверг, государственное Большое жюри в Нью-Йорке выдвинуло обвинения в адрес Нитти, Кампанья, Рикка и шести других руководителей Компании. В чикагские газеты новость попала только на следующее утро, однако я узнал все накануне.
Я спал в кабинете на диване под фотографиями Салли и другой актрисы из моего прошлого: теперь я привык ненадолго засыпать днем. К тому же я стал спать лучше. Сны о войне почти не волновали меня Я видел их все реже. Но мне не удавалось еще нормально спать всю ночь, поэтому раз или два в день я привык ненадолго засыпать.
И каждый раз меня будил телефон. Так случилось и сегодня. Я проковылял к телефону, неловко снял трубку, и оператор откуда-то издалека попросил Ната Геллера. Я, зевая, хриплым от сна голосом ответил: «У телефона», и тогда на другом конце провода заговорил другой человек – прокурор Соединенных Штатов Матиас Корреа, который возглавлял расследование по делу о Компании, взятках и жульничестве в Голливуде.
Он звонил из Нью-Йорка и рассказал мне об обвинениях, выдвинутых против Нитти и других. Корреа сказал:
