Я слышал, как они двигались там, надевая пальто и шляпы, не говоря ни слова.
Хотя в конце, когда все, казалось, ушли, мне послышался голос Кампаньи. Он сказал просто: «Фрэнк...»
И я явственно услышал голос Нитти, который, очевидно, стоял прямо у дверей кабинета. Он сказал:
– Спокойной ночи, Луи.
Я снова натянул ботинки, вытянулся на диване и закрыл глаза. Думая о том, открою ли я их вновь.
Надо мной зажегся свет: я видел его сквозь прикрытые веки. Я продолжал «спать».
Кто-то тихонько потряс меня за плечо.
– Геллер, – тихо сказал Нитти. – Геллер, вставай.
Я сел, притворно застонал и потер глаза кулаками. Потом я произнес:
– Извини, Фрэнк. Вот черт! Ох, даже не знаю, что случилось. Я, кажется, заснул.
– Я знаю. Я пошел прогуляться, а когда вернулся, ты крепко спал. И храпел. Я не мог заставить себя разбудить тебя. Поэтому решил не трогать тебя.
Нитти сел рядом со мной. Он казался очень старым, очень худым, очень усталым. Его щеки ввалились. В его темных глазах не осталось уверенности. Его волосы были всклокочены: маленькому парикмахеру явно следовало подстричься.
– Не вижу вреда в том, – сказал он, – что я дал тебе поспать. А уж если быть до конца откровенным; я забыл про тебя. – Он кивнул в сторону другой комнаты. – У меня внезапно появились кое-какие дела, поэтому я отослал жену с сыном в Ронгас, и она еще сказала мне, чтобы я не забыл о Геллере, а я напрочь о тебе забыл. – Он засмеялся.
Для человека, который пару минут назад услышал свой смертный приговор и который бросил перчатку Рикка и всей этой чертовой компании, он был на редкость спокоен.
– Когда я вернулся из-за океана, – заговорил я, – у меня были проблемы со сном. Но потом я научился засыпать в любое подходящее время. Извини меня.
Нитти взглянул на меня, прищурив глаза. С тревогой? Или подозрительно?
– Надеюсь, моя деловая встреча не помешала твоему сну, – промолвил он.
– Нет, – весело ответил я. Надеюсь, не слишком весело. – Я все проспал.
– О чем тебе нужно было поговорить со мной, Геллер?
– Но это же ты послал за мной. Фрэнк.
– Ах, да. Корреа вызывает тебя. Вот дьявол!
– Он собирается вызвать меня в качестве свидетеля. Кажется, за нами следили во время наших многочисленных встреч за все эти годы. Меня как раз и собираются спрашивать об этих встречах, и...
Нитти пожал плечами.
– Забудь об этом.
– Именно это я и собираюсь сделать. Никого не касается, о чем мы с тобой говорили. Как я уже говорил Луи, у меня есть очень подходящее заболевание – следствие боя: меня лечили от амнезии, пока я был в сумасшедшем доме. Я ничего не помню, Фрэнк.
Он похлопал меня по плечу.
– Я горжусь тобой за то, что ты там делал.
– Что?
– Я все время привожу тебя в пример своему мальчику. Ты был героем. – Он встал, подошел к дорогому, возможно, антикварному шкафу, вынул бутылку вина и налил себе стакан. – Это великая страна. За нее стоит сражаться. Эмигранты вроде меня могут иметь здесь дом, семью, заниматься бизнесом. Хочешь вина, малыш?
– Нет, спасибо, Фрэнк.
Он пил вино, медленно ходя по маленькому кабинету.
– Я никогда не беспокоился за тебя, малыш. Ты мог разболтать все о Сермаке, но ты этого не сделал. Ты мог поступить так же в случае с Диллинджером, но ты вновь промолчал. Ты все понимаешь, omerta[10], но ты даже не один из нас.
– Фрэнк, я не собираюсь предавать тебя. Он сел рядом со мной.
– Ты видел Несса в последнее время?
– Да, – ответил я. – В прошлом месяце.
– А ты знаешь, чем он сейчас занимается?
– Да, – сказал я и улыбнулся. Нитти засмеялся.
– Эл мог бы принять от него помощь, – сказал Нитти и засмеялся громче.
Перестав хохотать, он допил бокал вина и произнес:
– Ты сохранил еще один секрет.
– Фрэнк?
– Ты знал об О'Харе. Я сглотнул.
– Ты хочешь сказать, ты знал...
– Что ты вычислил, что я... – Нитти помахал руками, изображая какую-то фигуру, – ...отослал Эла. Да. Я видел это по твоим глазам, малыш, когда мы с тобой разговаривали в то время.
Он имел в виду нашу встречу в «Бисмарке» в тридцать девятом.
– А тогда почему, черт возьми, я еще жив? – спросил я.
– Я велел тебе держаться подальше от моего бизнеса. Ты так и сделал – более или менее. Я доверяю тебе. Я уважаю тебя.
– Фрэнк, я прав, думая, что ты не имеешь отношения к смерти Эстелл Карей?
– Стал бы я поднимать такой шум? – Его лицо стало сердитым. – Это все устроил мой кровожадный приятель Поль Официант, – и тут он сказал что-то по-сицилиански, что звучало отвратительно. – Он боялся, что она заговорит перед Большим жюри. А убийцы, мне кажется, сами решили заставить ее говорить. – франк невесело рассмеялся. – Чтобы она привела их к деньгам, которых у нее никогда не было.
– К деньгам, которые... что?
Он встал и налил себе еще вина.
– У Карей никогда не было денег Ники. Он не поверял ей. Он думал, что это она предала его властям. И этот его миллион, кстати, там поменьше миллиона, федералы преувеличивают, чтобы взять побольше налогов... так вот, этот миллион надежно припрятан и ждет освобождения Ники. А он держит себя пай- мальчиком. Он кое-что сказал, но лишь то, что они уже знали. А Вилли и Браун, что ж... не стоит делать вклады в их акции.
Откровенность его озадачивала и пугала. Был ли он пьян? Не пожалеет ли он позднее о том, что рассказал мне?
– Это хорошо, что ты убил мерзавца Борджиа и его сучку, – сказал он. – И то, что потом позвонил мне, чтобы мы навели там порядок, я тоже ценю. Подумай только, что из этого могли раздуть газеты. А ты знаешь, сколько ребят втянули в дело Карей? Черт! Вот тебе и Рикка. Вот так вот. – Он попивал вино. – Я твой должник.
Нитти говорил мне это и прежде, и не раз. Больше двух раз.
– Выпей-ка, – произнес он.
Я согласился. Мы сидели и пили, и я сказал:
– Если уж ты считаешь, что ты – мой должник, Фрэнк, то я бы хотел получить долг. Нитти пожал плечами.
– Конечно. Почему бы и нет.
– Ты знаешь насчет моего приятеля Барни Росса. Нитти кивнул. Конечно, он знал: ведь я от него это и услышал. Или от Кампанья, что одно и то же – до сегодняшнего вечера, по крайней мере. Нитти спросил:
– А ты поговорил с ним о его беде?
– Да, – ответил я. – И он уверяет, что контролирует ситуацию. Он говорит, что это ему нужно, чтобы снимать боль, чтобы заснуть. Он говорил об этом, как о каком-то пустяке, а потом попросил ничего не рассказывать его жене и его семье.
– Барни хороший человек, – промолвил Нитти. – Ему нельзя сидеть на игле. Это погубит его.
– Знаю.
