запутать следы. Затем он послал меня к Джиму с новым, более выгодным предложением, одновременно направив двух киллеров в Мейер Хаус. Иначе говоря, с самого начала до конца все происходило по сценарию, подготовленному этим маленьким негодяем. Я должен был раньше догадаться об этом. Пришлось встретиться с самим Сигелом, чтобы наконец прозреть.
– Что это значит?
– Это значит, что я собираюсь сказать твоему дяде, что за всем стоял не кто иной, как Гузик, и чтобы он имел это в виду, если будет вести какие-либо переговоры с Гузиком.
Она посмотрела на меня с выражением сомнения:
– Ты же не думаешь, что мой дядя захочет продать ему свою фирму после того, как узнает обо всем этом...
Катер подпрыгнул на волне.
– Я не знаю. Я считаю, что это его личное дело. Но, получив эту информацию, он может потребовать большую сумму и предупредить Гузика, что вступит в тесное сотрудничество с Друри и направит свои письменные показания федеральным властям, если Синдикат не заплатит прямо сейчас и не отстанет в будущем.
– Это может сработать?
Я пожал плечами, вздохнув:
– Черт его знает. Как бы то ни было, этот упрямец, возможно, захочет продолжать борьбу.
Она чуть ближе придвинулась ко мне:
– Ты его осуждаешь за это?
Я обнял ее:
– Нет конечно. Но я и не завидую ему.
Вскоре мы были в теплой постели в моем номере в отеле «Рузвельт». События этого дня, завершившиеся нашей перепалкой на катере, отступили на задний план, подобно скрывшемуся за горизонтом «Люксу». Сейчас в этом мире были только мы, двое влюбленных, обнаженные, сжимавшие друг друга в объятиях, готовые забыть обо всем и начать новую жизнь.
Было уже за полночь, когда пронзительно зазвонил телефон, возвращая нас в реальный мир.
– Здесь уже около двух часов ночи, – сказал я Биллу Друри сонным, недовольным голосом. – Что случилось? Ты потерял еще одного свидетеля?
Я сидел на кровати: телефон стоял рядом со мной на тумбочке. Пегги, которую разбудил телефонный звонок, в полудреме слушала мой разговор.
– Хуже, – сказал глухим голосом Друри. – Я пытался дозвониться до тебя в течение всего вечера. Ты не поинтересовался внизу, у дежурного, не искал ли тебя кто-нибудь?
– Я был очень занят.
На некоторое время на том конце провода воцарилось молчание; телефонные компании берут деньги за время, а не за разговор, но это были деньги Билла, поэтому я лишь ждал, когда он заговорит снова.
– Ты забрал ее с собой? Я имею в виду, она там, с тобой?
Я улыбнулся Пег, и она сквозь сон улыбнулась мне в ответ. Я говорил вам, что у нее фиалковые глаза?
– Да. Билл. Она со мной. И она собирается оставаться со мной и дальше.
– Ты должен будешь проявить о ней максимум заботы.
Я мотнул головой:
– Что, черт возьми, у вас там случилось?
– У ее дяди отравление ртутью. Еще никто не знает, как это произошло.
– Отравление ртутью...
Пег села в кровати, в ее глазах была тревога; она держала у груди одеяло, словно ища защиты. Голос в трубке произнес:
– Он умирает, Нат.
Глава 15
Было уже поздно, около полуночи, когда я и Пег вошли в коридор, ведущий к двери палаты Джима Рэйгена в Мейер Хаусе. Дежурство в этот час нес Луи Сапперстейн, рядом на стуле посапывал полицейский. Луи был в одной рубашке, без пиджака, и я видел его таким осунувшимся только один раз – когда он получил извещение с фронта о гибели брата. Правда, сейчас на нем не было траурной черной нарукавной повязки: Джим был еще жив.
– Там находится его сын, Джим, – сказал Сапперстейн. – Члены семьи постоянно дежурят у постели Джима, по очереди сменяя друг друга.
– Я пойду к нему, – сказала Пег.
Сапперстейн открыл перед ней дверь. Я остался в коридоре.
– Ты выглядишь очень плохо, – заметил Луи.
– А чувствую себя еще хуже. Если бы Господь знал, что люди захотят летать, он, наверное бы, позаботился, чтобы у авиакомпаний были нормальные кресла.
– Болтало целый день?
– Да. Слава Богу, Пег почти весь полет спала. Она не могла уснуть всю прошлую ночь, плакала, говорила со мной о Джиме. В самолете она немного успокоилась и уснула.
Луи покачал головой:
– Я очень сожалею обо всем, Нат. Мы предпринимали самые строгие меры предосторожности.
– Что же все-таки случилось?
– Никто точно сказать не может. Врачи говорят об отравлении ртутью. Но это лишь предположение. В четверг ему сделали операцию на почке, и в последующие дни его состояние стало ухудшаться.
– Я хочу поговорить с одним из врачей. Кто сегодня дежурит?
– Один из семейных врачей. Граф.
– Где он?
– Он где-то здесь. Посмотри в холле. Возможно, он там перекуривает.
Я прошел в холл и встретил там доктора Графа, небольшого роста полного мужчину лет пятидесяти, одетого в коричневый костюм. Он сидел и курил. Вид у него был усталый.
Он взглянул на меня и слегка улыбнулся:
– Мистер Геллер. Прямо с самолета?
Я сел рядом с ним:
– Именно так, доктор.
– Хотите сигарету?
– Пожалуй.
Он дал мне прикурить, и я, глубоко затянувшись, медленно выпустил дым.
– Итак, – сказал я, – есть ли у него шанс?
– Если бы вы спросили меня об этом в прошлый понедельник, я сказал бы – без всякого сомнения. Я был уверен, что через неделю он сможет полностью оправиться от ранений и шока. Его выздоровление шло даже быстрее, чем мы предполагали.
– Что же случилось?
Он вздохнул, покачав головой:
– У него почти совсем пропал стул. Снизилось давление мочи. Резко поднялось давление. Затем у него начался кровавый понос, рвота...
– Все это очень живописно, доктор. Но что из этого следует, не считая, что я надолго потеряю аппетит?
– Это симптомы отравления ртутью.
– Речь идет о летальном исходе?
– Скорее всего, да.
– Как это могло случиться?
– Об этом можно только гадать.
– Я сам разработал план по обеспечению его безопасности. Мы перекрыли доступ всем посторонним.
