- Ну, значит, я ваш приезд протелепатил. Все! Отдыхайте, мама, а у меня дела, дела, дела…
И выскочил из дому с единственной мыслью: что бы такое сейчас сделать, чтоб ничего не делать? И чтобы домой вернуться не тогда, когда петухи орать начнут, а точнехонько, когда теща только-только уснет.
Следует сказать, что это ему вполне удалось.
Золотое Тещино слово, со слезами зятя смешанное
Наутро Теща смоталась на рынок за молоком, по дороге набралась сил и духу для очередного наезда на зятя и поймала его в аккурат, когда он дожевывал завтрак.
Кошкодамова скромно уселась на самый краешек кухонного табурета (как она там умещается с такой кормой?), трижды вздохнула, спугнув тараканов за старой неработающей газовой колонкой и уронила своё традиционно-подленькое:
- Так вот, Федорин, что я тебе скажу на этот раз…
Интересненько-интересненько, что эта старая крыса скажет «на этот раз»? Потому что в «тот раз» текст звучал приблизительно так:
- Вот зря моя дочь не послушалась свою мать, то есть меня, и вышла замуж за тебя, а не за Бакаева. А он, между прочим, сейчас в Москве бензоколонку держит.
Ври, ври побольше! Во-первых, не в Москве. И даже не в Подмосковье, а на самой что ни есть окраине Московской области, за пять верст от поселка с лирическим названием Луховица. Москва, как же! С крыши Рязань видать!
Но такие географические подробности для тещи не суть важны. Она сидит – и снова молчит. Только потихонечку передвигает свою корму с уголочка на всю табуретную площадь.
Интересно, где она так научилась паузу держать? Не иначе в юности в драмкружок при клубе водоканала бегала. Репетировать «четвертую бабу, сидящую на заборе рядом с пугалом со словами «охо- хо!». Охохает, как вы поняли, пугало.
- Что я тебе скажу, Федорин… здоровье у меня уже не то, чтобы к единственной дочери в гости в поездах таскаться.
- Так в чем проблема, мама? Купите машину. На честные трудовые сбережения.
- Сволочь ты, Федорин.
- А то! Вы думали – я вам сейчас в ноги брошусь и стану уговаривать быстренько-быстренько- быстренько перебираться из своей глухомани к нам в Матюганск?
- Ну, ваша Матюгань тоже не столица.
- Но и не Лоховица, где ваш разлюбезнейший Бакаев бензин водой из лужи разбавляет. Чтобы денег на взятки хватало. И вообще, маман, вправду – чего вам, собственно, с таким здоровьем к нам, как вы выражаетесь, таскаться? Сидите в своем Новозадвинске и не выдвигайтесь, лечите здоровье, а мы уже с супругой, как только соскучимся – так сразу к вам в гости. Тем более – внуков у вас нет, нянчить некого… то ли к сожалению, то ли слава Богу. Это как посмотреть.
- Насчет внуков сам виноват, козел выхолощенный! – огрызнулась Теща.
Федорина такая характеристика завела, хоть и слышал он ее, честно говоря, не впервые.
- А вот насчет причин бесплодия у некоторых мелких парнокопытных, так это вы не по адресу. Это не я на холодном камушке воспаление яичников схлопотал. А кстати, маман, а был ли камушек? Мол, рыдала- рыдала сестрица Аленушка, сидя на крутом бережку у реченьки, что маманя не хочет подарить ей братца Иванушку, пока не схлопотала цистит с осложнениями. А может, там совсем другим диагнозом пахнет, который вы с дочерью от меня, дурака влюбленного, благополучно утаили?
Маман глазищами сверкнула – аж тараканы бессознательно оземь посыпались. Но тему сменила.
- Вообще-то про Бакаева – это я так, для связки слов. Надо было дочку за хохла выдать.
- Снова здорово! Откуда у вас этот приступ пролетарского интернационализма?
- Хохлы своих тещ уважают. Мне в поезде рассказывали: один даже свою между членами правительства похоронил – на главной аллее.
- Вы мне эту байку уже шестой раз рассказываете. Так вот, я ее пробил по Интернету. Было дело. Похоронил. Между министрами. В Киеве. На центральной аллее. Кладбища, ясное дело. Но не потому, что сильно тещу любил, а потому как сам этими министрами командовал. Правда, его самого, как время пришло, закопали в углу под забором.
- А почему так?
- А потому как было это еще в советское время. И зашел на ту аллею самый главный партийный секретарь. Посмотрел на тещин портрет – в мраморе – и так ему поплохело, что пришлось «скорую» вызывать. Ну, а за что зятя выгнать, понятное дело, нашли. Но ежели вы, Марья Ильинична, желаете украинца в зятьях иметь, так объявляйте конкурс. А я лично за свои деньги объявленьице в своей же газете дам. С примечанием: заявления от кандидатур грузинской национальности не принимаются и не рассматриваются.
В ответ на такую неожиданную наглость Теща сорвалась с табурета и строевым шагом промаршировала в дочкину комнату. Но Федорин намека не понял и, можно сказать, заколотил в гроб последний гвоздь, прокричав через дверь:
- Так что – совет вам, как говорится, да любовь, дражайшая Марья Ильинична, с новым зятем. Будь он хоть украинец, хоть негр преклонных годов – лишь бы вам тапочки в зубах таскал. Заместо пуделя, которого вы по жадности своей содержать не желаете. Но учтите – после этого вы не то что Москвы – вы нашей Матюгани вовек не увидите. Будете сидеть со своей распрелюбимейшей дочуркой и зятем номер два… или все-таки номер три? А, Марья Ильинична? Потому как есть подозрения… но об этом – в другой раз. А сейчас запомните: сидеть вы будете в своем Новозадвинске хотя бы потому, что ни вы, ни ваша дочь права на мою жилплощадь не имеете.
Теща не удержалась, приоткрыла дверь, высунула голову и поинтересовалась:
- Как это?
- А вот так это. Она где у нас прописана: город Новозадвинск, переулок Третьего Интернационала 7, квартира 11?
- Ну и что? Квартира моя уже на нее переписана – по дарственной, терять ее, что ли?
- А то, что я уже который год участковому выставляю, чтобы он этого нарушения паспортного режима не замечал. Мне даже капать на вас не понадобится. Не дам на лапу в следующий раз – и гуд бай, Матюганск, привет из Новозадвинска!
Теща Кошкодамова поразмышляла маленько, как ей прореагировать: голос возвысить, в обморок брякнуться или смолчать до поры до времени? И решила: смолчать! Потому как расстреливать все снаряды в самом начале антитеррористической операции под условным названием «обломаем рога зятю» было бы тактической ошибкой. А неудачная имитация потери сознания в прошлый приезд обернулась вывихнутой лодыжкой и гигантской шишкой на затылке. И только. Поэтому весь день она обдумывала тактику последующих действий, но так ничего и не придумала, а потому утром следующего дня на кухню не вышла: сделала вид, что проспала.
Чудеса в решете продолжаются
Федорин трясся в автобусе на работу, тщетно пытаясь выкарабкаться из состояния, хорошо знакомого каждому, кто хоть когда-нибудь служил в армии: поднять – подняли, а разбудить забыли. В голову лезли мысли – одна унылее другой. Впрочем, если бы в черепушку постучала хоть одна веселая мысль, остальные объединились бы и изгнали ее с позором: не лезь в чужую компанию!
