которые он украл. Кажется, они до смерти боялись этого толстобрюхого мерзавца. Я решила оказать им услугу, позвонила ему, договорилась о встрече и сама забрала у него эти бумаги.
Несмотря на свою хрупкость, Эвелин Уолш Мак-Лин была, оказывается, смелой женщиной.
– Во время нашей встречи, – продолжала она с самодовольной улыбкой, – Минз сделал несколько угрожающих замечаний в адрес некоторых друзей Неда и моих – Эндрю Меллона, Харри Дотери, – и я поставила его на место.
Эндрю Меллон был министром финансов, Дотери – генеральным атторнеем при администрации Хардинга.
– Как это вам удалось, Эвелин?
Она пожала плечами, но ее беззаботность показалась мне неубедительной.
– Я сказала Минзу, что мне всегда было любопытно узнать, какие у меня будут ощущения при встрече с убийцей, и что теперь я узнала это.
– И что он на это сказал?
– Он спросил меня, что я имею в виду, и я сказала: «Полагаю, вы сами знаете», и он сказал: «А... Мод Кинг». Он помолчал – этакий невинный, круглолицый агнец с ямочками – потом добавил: «Несчастный случай может произойти с каждым».
Я слышал о Мот Кинг: она была эксцентричной богатой вдовой из породы тех, кого газеты любят называть «взбалмошными наследницами», и Гастон Минз сумел втереться к ней в доверие, отогнав нескольких хулиганов, пристававших к ней на углу в Лупе.[9]Он стал ее финансовым советчиком и обманом выманил у нее, как предполагали, сто пятьдесят тысяч долларов, перед тем как повезти ее на охоту в Северную Каролину, где миссис Кинг была «случайно» застрелена насмерть.
Кажется, Минз оставил пистолет, из которого они вместе стреляли по целям, в развилине дерева, а сам отправился выпить ключевой воды. Каким-то образом в его отсутствие пистолет выстрелил, и пуля пробила голову миссис Кинг позади левого уха. Суд присяжных Северной Каролины оправдал Минза, чикагская же пресса – нет.
– Очевидно, Минзу не раз приходилось обманывать богатых, привлекательных женщин, – сказал я.
Улыбка, появившаяся на ее лице, была так же многогранна, как и сверкающий камень, оседлавший ее плавно двигающуюся грудь.
– Вы хотите сказать, богатых, привлекательных женщин не первой молодости?
– Ну что вы! Помню, я видел фотографию Мод Кинг – она выглядела совсем не старше вас. То есть совсем не старой.
– Вы очень дипломатичны, Нейт. Но я же по крайней мере на десять лет старше вас...
– Дело в том, – сказал я, – что Минз и раньше нацеливался на женщин, обладающих состоянием. Вы уверены, что он вас не разыскивал?
– Конечно уверена. Я сама позвонила ему, и он пришел сюда, в мой дом.
– Когда это было?
– Четвертого марта.
Черт, это произошло еще за несколько дней до того, как я занялся эти делом.
Она подняла руку и указала на что-то в глубине дома:
– На этом этаже есть гостиная с внутренним балконом. Я встретилась с Минзом в ней, в то время как Элизабет По, моя подруга – репортер из «Пост», – спряталась на этом балконе с револьвером.
По тому, как блеснули ее глаза, я понял, что она неравнодушна к интригам.
– Я прямо его спросила, знает ли он что-нибудь о похищении сына Линдбергов. Он ответил без колебаний: «Представьте себе, знаю, а что?» Мне следовало спросить его, правда ли, что его любимый цвет синий.
– Эвелин, профессионального жулика трудно вывести из равновесия. Таких людей ничем не проймешь.
– Возможно. Но как бы там ни было, я рассказала ему о своем беспокойстве за судьбу ребенка и о своем сочувствии Линдбергам, сказала, что хочу помочь родителям вернуть своего ребенка. Потом я спросила, что ему известно о похищении, предупредив, что если он вздумает хитрить, то я позабочусь, чтобы его посадили в тюрьму.
Она старалась казаться жесткой и строгой, но это получалось у нее не более убедительно, чем история Минза о пистолете, оставленном в развилине дерева.
– Он сказал, что не обвиняет меня за скептическое отношение к нему, что он совершил почти все грехи, которые существуют под солнцем. Но затем он сказал то, что меня убедило.
– Что же это было?
– Он сказал: «О деле Линдберга мне многое известно, но до сих пор я не обратился в полицию или в прессу из-за той паутины лжи, какой была до недавнего времени моя жизнь». Эта фраза меня поразила: «Паутина лжи».
– Жулики всегда умели жонглировать словами, Эвелин.
– Он утверждал, что примерно за десять дней до нашей встречи в одном из заведений, нелегально торгующем спиртными напитками в Нью-Йорке, случайно столкнулся со своим сокамерником из Атланты. Этот старый приятель спросил Минза, как тот утверждал, не хочет ли он сыграть роль посредника в переговорах о выкупе за ребенка одной известной личности, похищение которого должно состояться в районе первого марта.
– Минз говорил, что его приятель конкретно называл имя Линдберга?
– Минз утверждал, что ему сказали только, что это будет «грандиозное похищение». Однако Минз отказался от этого предложения, заявив, что похищение людей – это то преступление, с которым он не хочет иметь ничего общего.
Огонь в камине затрещал.
Я сел боком и посмотрел прямо на нее, чтобы отвлечь ее внимание от камина.
– Значит, когда о похищении сына Линдбергов начали сообщать по радио и в газетах, Минз решил, что это и есть то «грандиозное похищение», о котором упоминал его приятель?
Она кивнула; ее глаза не мигая смотрели в мою сторону, в них отражался огонь камина, как отражался он от камня на ее груди.
– Минз утверждал, что связался с несколькими известными людьми в Вашингтоне, включая полковника Гаггенхейма, но ничего добиться не смог. На Минза смотрели, как на волка, прикидывающегося овечкой. Позднее, поговорив с полковником Гаггенхеймом и с одним известным здесь судьей, я убедилась, что он говорил правду.
Я уже давным-давно потерял счет полковникам, имеющим отношение к этому делу.
– Минз сказал, что может связаться со своим старым сокамерником, и я настоятельно попросила его сделать это. На следующее утро он сказал мне, что ему удалось встретиться с этим своим другом, который, несомненно, является «главарем банды, похитившей сына Линдбергов» и желает скорее начать переговоры о возвращении ребенка. После этого начался целый ряд встреч, в том числе в присутствии Джерри Ланда, который выступал в роли посредника между Минзом и похитителями.
Джерри Ланд, или адмирал Эмори С. Ланд, являлся родственником Линдберга; он и передавал Слиму, как идут дела у миссис Мак-Лин и Минза.
– Так каково же положение на сегодня? – спросил я.
– В прошлый понедельник я дала Минзу большую картонную коробку, заполненную купюрами достоинством в пять, десять и двадцать долларов.
– Вы уже дали их ему?
Она кивнула:
– Сто тысяч долларов.
Я вздохнул.
– Вы видели его после этого?
– О да. Он с семьей живет в Чеви-Чейсе. У него жена и сын. Знаете, он сказал, что именно его сын побудил его к участию в этом деле. Говорит, что надеется, что сможет искупить грехи прошлого и сделать так, чтобы его сын гордился им.
