День клонился к вечеру, и я, по правде говоря, чувствовал себя измученным. Я опустил огромную штору, которая одна собственно и отделяла балкон от комнаты, приспособил ее так, чтобы добиться наибольшей темноты, разделся и нырнул в постель.
Разбудил меня звонок.
Я включил ночник. Моргая, посмотрел на телефон на ночном столике, он посмотрел на меня и зазвонил снова. Еще не совсем проснувшийся, я поднял трубку.
— Алло.
— Нат? Изабелла.
— Привет. Сколько времени?
— Сколько-то девятого.
— Сколько-то девятого вечера?
— Да, сколько-то девятого вечера. Я тебя разбудила? Ты спал?
— Да. Старина Кларенс Дэрроу вымотал меня до черта. Где ты? Здесь в отеле?
— Нет, — сказала она разочарованным голосом. — Все еще у Талии. Она переедет в Перл-Харбор только завтра, поэтому сегодня я останусь ночевать у нее.
— Очень плохо... компания мне не помешала бы. Похоже, я один живу в этом сарае.
— Ничего удивительного. Я слышала, что после Краха дела у «Ройял Гавайен» идут ужасно.
Я сел.
— Слушай, я хочу еще раз поговорить с Талией... без К. Д. и Лейзера. В этой проклятой забегаловке почти никого нет... может, вы с ней приедете на завтрак. Не думаю, чтобы сюда сбежалось слишком много ротозеев.
— Подожди, я спрошу, — сказала Изабелла. Ее не было с минуту или около того, потом она вернулась: — Талия приедет с радостью. Во сколько?
— Может, в девять. Секундочку, дай-ка я посмотрю... — На ночном столике лежала карточка с информацией об обслуживании, ресторане и тому подобном. — Встретимся на Веранде прибоя. Спросишь у дежурного и вам покажут куда идти.
— Звучит восхитительно, Натан. До завтра. Люблю.
— Я тоже.
Я снова лег, потянулся и громко зевнул. Хотелось есть. Может, натянуть штаны, спуститься вниз и заказать прорву всякой вкуснятины. Можно спустить пятьдесят баксов в неделю и таким образом.
Потянув за шнур, я поднял большую оконную штору и впустил в комнату ночной воздух, а сам вышел на балкон в трусах и в носках, чтобы выпить в темноте. Пурпурное небо было усеяно звездами. Полная, почти золотая луна изливала мерцающий свет на черный океан. «Алмазная Голова» была едва различимым, неясным силуэтом. Я вдохнул морской воздух, наслаждаясь красотой набегающих волн.
— Прошу извинить за вторжение, — раздался негромкий голос.
Я чуть не упал с балкона.
— Не хотелось вас беспокоить.
На плетеном стуле слева от меня, в глубине балкона, сидел маленький худощавый китаец в белом костюме и черном галстуке-бабочке, на коленях у него лежала панамская шляпа.
Я шагнул вперед, сжав кулаки.
— Какого черта ты делаешь в моей комнате?
Он встал, в нем было не больше пяти футов роста. Поклонился.
— Взял на себя смелость подождать, пока вы проснетесь.
Его голова была похожа на череп, сходство подчеркивалось высоким лбом и тонкими и редкими седеющими волосами. Нос у него был ястребиный, рот — длинная узкая линия над квадратной челюстью. Но самыми замечательными на его лице были глаза, глубоко посаженные, яркие и настороженные, над правым глазом и под ним шел ужасный шрам, внутренняя поверхность глазницы была бесцветной, словно глаз вырастал прямо из плоти. След от ножа, подумал я, и ему еще повезло, что он не лишился глаза.
— Кто ты, черт тебя побери?
— Детектив первого класса Чанг Апана. Показать вам значок?
— Не надо, — полуулыбнувшись-полувздохнув, сказал я. — У Чарли Чана вполне получилось бы проникнуть сюда, не разбудив меня. Есть какие-то особые причины на то, что вы пробрались сюда без предупреждения?
— Окольная дорога часто кратчайший путь к цели.
— Кто это сказал? Конфуций?
Он отрицательно покачал головой.
— Дерри Биггерс.
Впервые услышал о таком.
Я спросил:
— Не возражаете, если я надену штаны?
— Ну что вы. Не возражаете, если я закурю?
Мы уселись на балконе на плетеных стульях. Пока мы разговаривали, он непрерывно дымил, прикуривая следующую сигарету от предыдущей. Не очень-то он походил на Чарли Чана, насколько я помнил, детектив из книги был эдаким бодрячком. Но может быть, Чанг Апана и его книжный собрат были схожи в чем-то другом.
— Что вы здесь делаете, детектив Апана?
— Вы работаете здесь вместе с известным адвокатом — Кларенсом Дэрроу. По делу Мэсси.
— Верно. Но я еще не начал совать свой нос во все дырки. Как же вы узнали?
— Начальник полиции показал мне бумагу, дающую вам разрешение на ношение оружия и ведение здесь расследования. Вы полицейский из Чикаго?
— Совершенно верно. Я взял отпуск, чтобы помочь мистеру Дэрроу. Мы старые друзья.
Легкая улыбка нарушила строгую линию его рта.
— Вы совсем не стары, мистер Геллер. Я работаю детективом тридцать семь лет.
Я удивился, но, глядя на трещины, покрывающие похожего на скелет парня, подумал, что это вполне возможно.
— Вы так и не сказали, что привело вас сюда, детектив Апана.
— Прошу вас. Зовите меня Апана, или Чанг. Я здесь для того, чтобы предложить помощь и информацию брату полицейскому.
— Что ж, почему бы вам тогда не называть меня Нат, Чанг. Почему вы хотите мне помочь? Кстати, на чьей вы стороне в деле Мэсси?
Он поднял брови.
— Зависит от того, какое из дел. В деле Томми Мэсси, его тещи и матросов все ясно. Человек, которого они похитили, был убит.
— Все далеко не так просто...
— Совсем не просто. Над этим островом нависли тяжелые тучи, Нат. Лишимся ли мы самоуправления? Лопнет ли наша государственность, как мыльный пузырь? Все это зависит от исхода процесса... и тем не менее все это не имеет никакого отношения ни к закону, ни к правосудию.
— А в другом деле на чьей вы стороне? В деле об изнасиловании Ала-Моана?
— Я сконфужен.
— Почему?
— Потому что управление, в котором я прослужил тридцать семь лет, опозорило себя, совершив много ошибок. Например... инспектор Макинтош арестовал пятерых парней, потому что в ту же ночь они совершили еще одно «нападение»... это нападение было незначительным автомобильным столкновением и стычкой. Не изнасилованием. Но Макинтош арестовал их на этом основании, а
— Да, я читал об этом в отчете о суде. Совершенно невероятный поступок.
— Невероятное получается и с Талией Мэсси, когда ее память вдруг невероятно проясняется. В ночь нападения, она сказала полиции, что ушла из «Ала-Ваи Инн» между половиной первого и часом ночи.
