Высокомерие Фео при его безраздельном влиянии на графиню вызывало жестокую ненависть к нему и способствовало быстрому снижению популярности Катарины. Флорентиец Белло приводит описание красивого молодого человека, сидящего на краю окна в костюме из темно-красного сатина с мантией из золотой парчи, и рядом с ним, в высоком деревянном кресле, Катарина, закутавшаяся в мантию из белой дамастной ткани с черным поясом — «они выглядили прекрасной парой». Если бы рядом с ней не было мессира Джакомо, то она не вымолвила бы ни слова. Он соглашался со всеми суждениями графини, а она вторила ему. Они сообщили флорентийцу о всеобщем убеждении в том, что вооруженные люди, прибывающие из Ломбардии в Романью, посланы, чтобы отстранить мессира Джакомо от власти, «но они снесут любой удар судьбы, и если Мадонне будет угодно лишить ее всех друзей, детей и собственности, то они скорее отдадут свои души Дьяволу, а графство — туркам, нежели расстанутся друг с другом». И горе Белло, если он промолвит хоть слово об этой тайне кому-либо, кроме флорентийской комиссии. Она отыщет его на краю земли и изрубит на части. Разумеется, Белло уже предвидел грядущие неприятности. Но легко представить, как наслаждалась графиня любовью этого молодого красавца мессира Джакомо после стольких лет, проведенных с Риарио.
Фео чувствовал себя полновластным хозяином как викариата, так и самой Катарины. Он разъезжал по городам так, словно бы они принадлежали ему, в великолепном облачении с большой свитой. Все налоги проходили через его руки, и он же выплачивал жалованье войскам. Казалось, Катарина находила особое удовольствие в том, чтобы подчиняться ему и исполнять его малейшие прихоти.
Наибольшую ненависть к Фео питали Маркобелли и Орчиоли. Именно этим двум фамилиям, более чем кому бы то ни было, Катарина была обязана возвращением себе своего государства. Она была искренне благодарна им и, чтобы угодить им, даже изгнала некоторых своих друзей, хотя это и расходилось с ее желаниями. Теперь же ей пришлось заключить под стражу нескольких Орчиоли за их открытый мятеж против ее фаворита, на который они пошли с бескомпромиссной жестокостью, свойственной уроженцам Романьи. Последствия такого шага легко предсказуемы. Орчиоли решили устранить Фео. В любом случае властные амбиции фаворита герцогини зашли слишком далеко, что быстро сделало его неприемлемым для граждан Форли. Однажды он избил Оттавиано, которому к тому времени исполнилось семнадцать лет. Оттавиано не был наделен ни способностями, ни силой характера (позднее, уже став кардиналом, он чудовищно располнел); однако со всех сторон его побуждали заявить о своих правах. Гетти, один из его телохранителей, обещал ему при содействии Орчиоли покончить с Фео. В заговор были посвящены также два священника. Они спланировали нападение в церкви, но эта попытка сорвалась, поскольку мессир Джакомо явился туда со своей охраной. Затем, 14 августа 1495 года, Катарина возвращалась с охоты в карете вместе со своими сыновьями. Ее сопровождали несколько телохранителей и, разумеется, Фео, верхом на лошади. У городских ворот к ним подошел Гетти, и Фео поздоровался с ним, после чего слуга Гетти нанес ему смертельный удар, тогда как его хозяин, священники и другие заговорщики набросились на тело, обезобразив Фео ударами по лицу. Труп они сбросили в канаву.
Катарина вскочила на лошадь одного из своих охранников и помчалась в Рокку. Ее сыновья Оттавиано и Чезаре, будучи замешанными в заговоре, не осмелились следовать за ней, найдя убежище в доме одного из друзей. Заговорщики объявили, что они действовали по приказу графини и Оттавиано. Когда правда раскрылась, Гетти попытался бежать, но был убит.
Теперь Катарина признала, что Фео был ее мужем, и месть ее была ужасной. Солдатам позволили обращаться с пленными по своему усмотрению, без какого-либо снисхождения к женщинам и детям. Самые ужасные зверства Романьи повторялись вновь. Дома Маркобелли и Орчиоли были разграблены и сравнены с землей; их самих отправили в Рокку, где они скончались после ужасных мучений. Катарина не останавливалась ни перед чем. Когда ее сыновья в окружении большой толпы, обещавшей им защиту, появились перед Роккой, немедленно был спущен подъемный мост, крупный отряд вооруженных людей устремился прямо к испуганной толпе, и молодые люди оказались в плену. Затем сама Катарина появилась на башне, и остатки этого сборища были рассеяны четырьмя залпами. Оттавиано содержали в Рокке, где всем было запрещено говорить с ним, тогда как Сципионе, внебрачный сын Риарио, осмелившийся пожаловаться на жестокость Катарины, был брошен в подземелье. Только через восемь месяцев он был выпущен из темницы совершенно больным и немедленно скрылся на территории Венеции. Когда Катарину обвинили в том, что она сама приказала убить Фео, чтобы использовать его убийство для расправы со своими противниками (абсурдное обвинение), она гордо ответила, что Сфорца не привыкли избавляться от врагов таким способом.
Если раболепство Катарины перед Фео снижало ее популярность среди подданных, то жестокость ее отмщения у многих из них вызвала еще большее неприятие. На самом деле ее действия пробудили всеобщий ужас и озлобление. Миланский посол в Болонье писал, что она была весьма опечалена, когда узнала об этом, ведь она была Сфорца, но снискала у людей дурную славу. Впоследствии Катарина и сама глубоко сожалела о содеянном, особенно о своей жестокости по отношению к женщинам и даже грудным младенцам.
Катарина часто переписывалась со своим дядей, Людовико Сфорца, советуясь с ним по поводу многих проблем, с которыми она сталкивалась в период всеобщей смуты. Он оказался лучшим для нее другом, чем другие ее родственники. Она высоко ценила его дипломатические способности, и даже различие их характеров способствовало еще большему сближению между ними. Людовико не мог не уважать Катарину, но его все более беспокоило укрепление ее связей с Флоренцией, ибо в глубине души он считал, что вправе контролировать ее внешнюю политику и на основании родства требовать от нее своего рода вассального подчинения.
Эта перемена ее политической ориентации с Милана на Флоренцию происходила благодаря влиянию одного человека. В 1496 году Джованни Медичи, младший из отпрысков этой династии, известный как Пополано, был послан в Форли в качестве представителя Флоренции. Вместе со своим братом Лоренцо он бежал к Карлу VIII после ссоры с их кузеном Пьетро. Им удалось убедить французов вступить во владения Флоренции, а после изгнания Пьетро они поддерживали новое правительство. Джованни был привлекателен и хорош собою. Возможно, учитывая именно это обстоятельство, хитрые флорентийцы остановили на нем свой выбор; нет ничего удивительного в том, что вскоре он нашел путь к чувствительному сердцу правительницы Форли. Уже в 1496 году Людовико получил известие о том, что Джованни провел несколько дней с его племянницей, которая была с ним весьма ласкова, и те, кто слышал их разговоры, говорят, что она собирается выйти за него замуж, «чтобы удовлетворить свой аппетит». В то же время Джованни Бентивольо сообщал, что она исполняет все просьбы Медичи. Он уже занял комнаты Фео, и она во всем с ним советуется. Она вновь воспользовалась привилегией иметь рядом с собой мужчину, которого она могла не только любить, но и на которого она могла положиться.
Венеция была особенно обеспокоена возобновлением дружеских отношений между Форли и Флоренцией. Дож заявил, что тот факт, что она женщина, извиняет ее, но поскольку она весьма непоследовательна в своих действиях и совершила множество ошибок, ее дядя должен ясно объяснить ей ее долг при нынешнем положении дел в Италии. Людовико направил к ней своего специального посланника. Совершенно позабыв о мессире Джакомо, она сообщила, что после смерти графа она не имела ни малейшего желания снова выходить замуж, однако, вместо присоединения к Лиге, на чем настаивал Людовико, она высказала намерение придерживаться нейтралитета. Флорентийцы действительно искали ее помощи, но она подозревает, что они хотят ее погубить, поэтому она предпочитает оставаться под защитой своего любимого дяди. Она призывает в свидетели самого Господа Бога; если же она лжет, то герцог вправе отстранить ее от власти. Посол продолжал протестовать против присутствия Джованни Медичи, который, сообщил он ей, порочит ее доброе имя. Ее пространный ответ был весьма примечателен. Помимо всего прочего, Катарина заявила о том, что она держит здесь Джованни исключительно из любви к своему дяде. Позднее Джованни Медичи повторил те же аргументы (в подготовке которых, возможно, он сам участвовал), «но менее искусно и с меньшим изяществом». Катарина умела говорить с редким очарованием и красноречием; когда она сердилась, она становилась особенно многословной.
Вскоре после этой беседы стало известно, что Катарина вышла замуж за Медичи. Людовико и Оттавиано дали согласие на этот брак, который формально должен был оставаться тайным. В 1498 году, когда родился ее последний ребенок, которому впоследствии суждено было прославиться под именем Джованни делле Бандо Нере и стать отцом Козимо, первого Великого герцога Флоренции, флорентийцы предоставили ей и ее детям гражданство в своем городе, поскольку ни один флорентиец не имел права
