польская граница. Рассказывают знающие люди — в Бресте можно больше толку добиться, чем в Ковеле. Да где тот Брест, как туда добраться?
Ходит по станции, вдоль эшелонов с ранеными, расспрашивает. Нет, никто не знает такого госпиталя. А что, если рискнуть — поехать дальше?
На станции творится что-то невероятное. Такого количества поездов, военной техники, людей Яшке ни разу видеть не приходилось. Казалось, во всем этом скоплении трудно разобраться и трудно навести порядок. Но чья-то невидимая рука разбиралась и направляла грузы по назначению. Один за другим приходили поезда, эшелоны с людьми пополняли свои запасы на продпункте, отправлялись дальше, а на их место тут же прибывали другие.
Яшка уже знал, какие поезда идут на запад и какие — на восток. Порожняку и раненым солдатам, понятно, на фронте делать нечего, поэтому он больше присматривался к составам, груженным военной техникой. Проситься у военных, чтобы взяли его в попутчики, он не стал, заранее знал — ничего не выйдет, за границу его никто не возьмет.
План созрел такой — пробраться незаметно на платформу, залезть под брезент и не вылезать.
Улучив момент, Яшка так и сделал — юркнул под брезент. Места оказалось достаточно, Яшка мог не только лежать, но и сидеть. Он снял вещмешок, положил рядом, поджал под себя ноги и стал ждать, когда поезд тронется.
Под брезентом было темно, и сначала он ничего не видел. Но постепенно глаза пообвыкли в темноте: свет пробивался к щель между брезентом и полом платформы, просачивался он и сквозь брезент, как сквозь густое сито. «От дождя тут, конечно, не спасешься, — подумал Яшка. — Этот брезент, наверное, только для маскировки».
Яшке казалось, что поезд стоит слишком долго. Он уже устал от напряженного ожидания, хотелось выбраться из своей темницы, пока не поздно, однако пересилил себя. Чтобы как-то развлечься, стал рассматривать орудие. Он обнаружил, что это вовсе не орудие, а что-то совсем другое. Танк — не танк, металлическое брюхо низко висит. И не автомобиль и не трактор. Скорее большая лодка на гусеницах. Сидя под днищем этой махины, да еще в полумраке, трудно представить ее целиком. Он потрогал рукой — железо, шершавое и холодное. Керосиновый запах свежей краски еще не выветрился и мутил голову.
Наконец поезд тронулся, и Яшка облегченно вздохнул. Он приподнял чуть брезент — стало светлее. Стал искать, чем бы заняться, чтобы скоротать время. Вспомнил про книгу, полез за ней. Под руку попался пистолет — обрадовался, даже сердце подпрыгнуло: наконец-то он рассмотрит его как следует.
Вытащил из кобуры, повертел, сдул невидимую пыль, потрогал осторожно кнопочки, рычажки — все туго, все холодит душу: оружие! Нажал посильней на одну кнопочку, похожую на шляпку гвоздя, из рукоятки бесшумно выскользнул магазин с патронами и стукнулся о пол. Яшка вздрогнул и даже отпрянул от него — думал, взорвется. Но ничего не взорвалось. Яшка поднял магазин. Черный, гладкий, он сверкнул семью маленькими круглыми глазками — отверстиями, в них Яшка увидел желтый металл — патроны.
Вставил Яшка магазин в рукоятку, кнопочка щелкнула, и все стало на свое место. «Хитрая штука! Здорово сделано! — восхищался Яшка и стал исследовать дальше. Рычажок с левой стороны тоже поддался и передвинулся хвостиком на нижнюю точку. Яшка догадался: — Это, наверное, и есть предохранитель. Попробовать стрельнуть?»
Яшка прицелился в дальний конец платформы, но нажать на курок не решился: услышат выстрел часовые, остановят поезд, обнаружат Яшку — и тогда неизвестно, чем кончится его путешествие. Он прицеливался то левым, то правым глазом, пока не надоело. Наигравшись, поставил рычажок на место и, вложив пистолет в кобуру, спрятал поглубже в вещмешок.
Посидел — делать нечего. Снова вспомнил про книгу, достал, подставил под дрожащий луч света, лег на живот и принялся читать.
Страницу за страницей читает Яшка, вспоминает солдата, который подарил ему эту книжку, благодарит его. Правду говорил он, чудные в Греции боги были, спорили между собой, войну на людей посылали. Читает Яшка, будто сказка и не сказка, а интересно. С войны возвращается Одиссей и никак не может добраться домой, разные приключения с ним случаются. А дома его ждет жена Пенелопа. Странно только все у них как-то устроено: полный дом женихов, едят, пьют, а выгнать их нельзя. И сын у Одиссея — Телемах — какой-то теленок, не может прогнать женихов. Яшка давно уж наладил бы их со своего двора.
А Одиссею совсем не везет, вырвется из одних лап, в другие попадает. Волнуется за него Яшка, переживает, забыл про все на свете. Неужели так-таки не доплывет до дома Одиссей? Наверное, нет. Вот опять зачем-то к берегу пристал, уж плыл бы прямо в свою Итаку. Опять что-нибудь случится. Так и есть. Пришел страшный циклоп, завалил пещеру камнем — не выйти им оттуда. Чем все кончится? Что будет делать с ними одноглазый циклоп?
Мало того, что циклоп убивал товарищей Одиссея, так он еще и людоедом оказался. Но Одиссей все же хитрее чудовища, обманул его, выбрался из пещеры, хоть много друзей его в ней погибло…
Солнце, видать, к заходу склонилось, читать стало темно, а жаль: хочется узнать, как оно дальше дело пойдет у Одиссея. Размечтался Яшка, и уже будто это не древний греческий царь с войны домой возвращается, а брат Яшкин — Андрей. Идет он раненый с палкой и с винтовкой через леса, через реки, а на его пути то пещеры, то болота — не выбраться. И вот прилетает к Яшке красивая богиня Афина и говорит: «Иди, Яшенька, помоги брату, он вот в том месте. Я дорогу тебе укажу… Пройдет пять дней и пять ночей, и вы будете дома, где вас ждет не дождется ваша мама Пенелопа…»
Улыбнулся Яшка, отогнал от себя эту сказку, достал хлеб, вареную картошку в мундире, принялся за еду. Хлеб был черствый, но вкусный. Вкусной показалась и картошка, давно не ел такой, можно запросто за один присест всю съесть, но он съел только две, остальные спрятал. «Впереди еще неизвестно, что будет», — благоразумно рассудил Яшка и завязал вещмешок. Положив его себе под голову, он улегся поудобнее и вскоре уснул.
А поезд все шел и шел, то быстро стучал колесами на стыках, то еле полз, ощупью пробираясь по шатким мостам, наспех наведенным через реки солдатами-саперами.
Проснулся Яшка от холода и шума над головой: в брезент барабанил сильный дождь. «Дело плохо, — подумал он, — поплыву…» Но брезент оказался непромокаемым, и это Яшку очень удивило и обрадовало.
Было совсем темно — наступила ночь, вокруг грохотало: дождь, поезд, гроза… Гром то с треском гремел над головой, то доносился откуда-то издалека, словно орудийная канонада. «А может, уже фронт?» — мелькнула тревожная мысль.
Но до фронта было еще далеко, поезд уверенно мчался вперед.
Сидеть под брезентом одному в грозовую ночь страшно. В голову лезут разные мысли, и Яшка никак не может от них отделаться.
Но вот дождь, наконец, пошел на убыль, гром грохотал уже глухо и не страшно. Однако Яшкина радость была недолгой: растекаясь по полу, вода подобралась к нему. Пришлось собрать свои пожитки и стоять, согнувшись, прислонясь к холодному железу. Спина быстро устала, Яшка переминался с ноги на ногу, но это мало помогало. Тогда он полез под плоское днище машины и нашел сухое местечко. Обрадовался, прилег.
Второй раз он проснулся от людских голосов. Было светло. Прислушался и ничего не понял, говорили не по-русски. Сначала испугался, думал — немцы, но потом догадался: поляки.
— То есть добжа машина! — говорил поляк. — Барзо добжа!
— Ничего, подходящая, ответил ему четкий голос русского.
Поляк еще что-то говорил, а потом постучал молотком по колесам, хлопнул крышками букс, и голос его постепенно затих.
