может обойтись, даже старший лейтенант», — показывал всем своим довольным видом прапорщик, помогая проверить какие-либо расчеты Алексею. В отделе все регулярно совершали прыжки с парашютом, лишь один Шилов не прыгал. Его давно уже надо было бы списать в наземные войска, но заступничество Орловского и старшего начальства помогало прапорщику отбивать все нападки кадровиков. Как-то он признался Алексею, что двадцать с лишним лет назад один раз прыгнул с парашютом. После этого несколько ночей не мог сомкнуть глаз. Его трясло, как в лихорадке. «Не надо мне год за полтора, мне и год за год хватит дожить до пенсии», — говорил Степанову Шилов. В ВДВ, как известно, всем, кто выполняет программу прыжков, год службы засчитывается за полтора. Но Шилов рассуждал по-житейски просто: лучше быть скромным пенсионером, чем погибшим героем. Конечно, в ВДВ разбиваются не так часто. Даже наоборот. На земле можно погибнуть куда быстрее. Например, в автокатастрофе. По подсчетам Степанова один несчастный случай приходился на пятьдесят тысяч прыжков. Таким образом, погибнуть у десантника был один шанс из пятидесяти тысяч. Но Шилов не хотел рисковать, чтобы оказаться тем самым пятидесятитысячным…
У Алексея на столе стояла коробка, в которую собирали однокопеечные монеты. Как-то вывернув свои карманы, он выбрал все медяшки и предложил сделать копилку. Для чего? — Да просто так. Ради развлечения. Почин поддержали. А потом даже увлеклись. Лишь только у кого-то появлялась мелочь, ее тут же клали в коробку. Вскоре набралось рубля три.
— Так, мужики… — начал «военный совет» Степанов. — Летим в южные края. Что самое главное на войне?
Они пока еще считали — предстоят ученья. По привычке в шутку называли их войной.
— Кусок сала, — ответил прапорщик Батурин.
— Согласен, — улыбнулся Алексей и, подняв наставительно вверх палец:
— А к салу что?
— Конечно же, чеснок, — вставил лейтенант Терентьев.
— Вот и чудненько, Коля, — обрадовался Степанов, — как у нас делается? Вспомнил? В армии кто выдвинул инициативу, тот ее и претворяет в жизнь. Сала у меня дома достаточно. Теща шлет, да никто не ест. А вот за чесноком пойдешь ты. Забирай копилку и топай в город. Купишь на все.
— Черт бы вас побрал… Напросился… — нарочито обиженно пробурчал Николай.
Через час он вернулся. Достал из портфеля две сетки с чесноком. Пожаловался:
— Нет бы взвесить мелочь на весах… Продавщица начала считать по копейке. Женщины в очереди смотрят на меня, как на идиота. Подумали, наверное, на паперти собирал… Стою, а самого смех разбирает…
— Ничего, Коля, ничего… Зато гриппом болеть не будем. На войне как на войне.
За несколько дней до вылета вернулся из академии капитан Орловский. И сразу же развил бурную деятельность. Все его усилия были направлены не на то, чтобы как можно тщательнее подготовиться к вылету — вся материальная часть была уже упакована в ящики, скрупулезно проверена Степановым и Шиловым, вся документация собрана, все запасы учтены — нет, капитан хотел остаться на зимних квартирах. Орловский быстренько пробежался по начальству, разузнал обстановку и тут же нашел тепленькое местечко — временную должность заместителя начальника гарнизона. «А как же отдел?» — спросил его замкомдива. «Степанов справится, парень он волевой, командовать умеет, дело знает», — уверенно ответил капитан. Пристроил он куда-то и прапорщика Шилова, пояснив полковнику, что в отделе солдаты опытные, с техникой на ты.
В ночь перед вылетом всех отпустили по домам. Узнали об этом от примчавшегося Алешки Медведя. Не забыл о друзьях. А то Степанову уже надоело звонить оперативному, справляясь время от времени, когда же все-таки вылет. Тот, задерганный и озадаченный сверх меры, начал недвусмысленно посылать подальше назойливого старлея.
У Лины был день рождения. Но какой там праздник… Алексей не принес, как обычно, подарок и цветы. «Купишь сережки или перстень, — сказал, извиняясь. — Денег на книжке еще немного осталось…» Супруга чувствовала себя подавленно. Алексей уже и не помнил, по какой причине, но они поссорились. Подвели нервы. Степанов вспылил и ушел ночевать в штаб. А утром сразу дали команду на выезд.
Лина, чувствуя отчасти и свою вину за вчерашнюю ссору, пришла на КПП. Спросила у дневального, как увидеть старшего лейтенанта Степанова. В ответ солдат, по-птичьи расставив руки, изогнулся в поясе и, качнувшись из стороны в сторону, красноречиво изобразил полет:
— У-у-у!..
— Улетели они, — пояснил тут же.
Лина ничего не ответила. Повернулась и пошла домой. На душе было смутно, хотелось плакать. Давили нехорошие предчувствия…
Утром на аэродроме капитан Орловский давал последние напутствия Алексею. Суть их сводилась к тому, что отдел не должен посрамить свою честь в Афганистане, а он, Орловский, покажет пример подчиненным в Витебске. Ведь начальник за общее дело переживает всей душой. Жаль, конечно, что его оставляют в Витебске, а то он бы…
Попрощались сухо. Орловский уехал по своим делам, а весь отдел остался на аэродроме. Толкались на нем до вечера. Нашли барачное здание, в нем и коротали время. Все изнывали от бесконечного ожидания. Наконец, в сумерках пошли на посадку «Антеи». Включив мощные прожекторы, они с ревом приземлялись один за другим, поднимая облаками только что выпавшие сухие снежинки. Терентьев пошел к пилотам узнать, куда летят. Те ответили прямо: «В Баграм».
Степанова вызвали к полковнику, прибывшему из Москвы и руководившему посадкой.
— Где твоя машина? — спросил тот.
— Здесь, на аэродроме.
— Загрузишь ее по центру в корабль с бортовым номером… — полковник назвал цифру. — Твоя машина самая тяжелая. Да, кстати, а где Орловский?
— Назначили каким-то начальником над оставшимися нести службу в гарнизоне…
— Что?!. Кто распорядился? — рассвирепел москвич. — Он должен лететь обязательно… Пристроился… Сейчас же вызвать! И прапорщика вместе с ним…
— Батурина? Он здесь…
— Нет, другого… В чьем распоряжении солдаты.
«Бог шельму метит», — подумал Алексей, выслушав распоряжение старшего по званию. Да, не обошла горькая судьбинушка ни Орловского, ни Шилова. Но кто мог тогда представить, что через четыре месяца они в первой партии награжденных получат медали. Двое из всего отдела.
Орловский прибыл с прапорщиком через час. «Пришел домой, стал снимать шинель… Вдруг звонок…» — сокрушался он, переживая неожиданно обрушившийся удар. А Шилов — то вообще был растерян до крайности и совершенно убит. Степанову было неприятно смотреть на обоих отступников и он предложил лететь в разных кораблях. Мало ли… Он словно чувствовал, что один из самолетов не дойдет до места назначения…
Так и порешили. Разбились на две группы и сели в разные корабли. Взлетели около полуночи. Часа через два приземлились на аэродроме в Энгельсе. Всех отвели спать в какой-то спортзал. Улеглись на матах. Подняли под утро. На рассвете выстроились в каре у кораблей. Потеплело, шел слабый снег. Майор из политотдела выступил перед десантниками, сообщив, что передовые части дивизии вошли в Афганистан. Мы идем, сказал, вторым эшелоном. Пункт назначения — Баграм. Проинструктировали, как действовать во время приземления. Самолеты будут садиться конвейером, не выключая двигателей. Задача — быстро расшвартовать технику и выгнать ее на обочины. Почему не станут выключать двигатели? — Аэродром высокогорный, самолеты могут не взлететь…
Последнее утверждение казалось сомнительным. «Берегли самолеты, а не людей», — подумает потом Алексей.
Выдали боеприпасы. Солдатам по три магазина на автомат, офицерам — по два на пистолет. Когда дошла очередь получать подчиненным Степанова, возник небольшой конфликт. Солдаты числились в штабе, а летели с другой частью. Зампотылу уперся: «Не дам патронов! Не мои люди!..» Вмешался майор из управления дивизии. Оба переругались, но боеприпасы все-таки выдали.
