Сонькиного звонка противное нытье в организме образовалось? И не нытье даже, а самое настоящее искушение? Как говорится, и хочется, и колется, и мама не велит? Может, и впрямь к Соньке рвануть? Разрешить все проблемы разом? И в самом деле – чем таким она, «макаренка новоявленная», может помочь мальчику из детдома? У каждого своя судьба, как Лариса говорит…
– Здрасть! А вы чего тут сидите?
Вздрогнув, Катя вытолкнулась из своих так и не собравшихся мыслей, удивленно уставилась на два джинсовых столба, застивших перед глазами все пространство. То есть, конечно, и не столбы это были вовсе, а чьи-то мощные ноги, затянутые в дешевый джинсовый суррогат. Подняв голову вверх, она тут же узнала и хозяйку ног. Наташа. Уборщица из детдома.
– Доброе утро, Наташа. А вы как здесь?
– Да вот, подружке передачку принесла… Она на сохранении здесь мается, подружка-то. От нервов на сохранение попала. Да и то, попадешь тут! Связалась с одним, а он женатый оказался! Как узнал, что Машка беременная, и в кусты! Машка – это подружка моя…
– Понятно. А скажите мне, Наташа…
– …А я ее предупреждала, между прочим! Им, кобелям, чего, им лишь бы свое дело справить. А она – любовь, любовь… Вот тебе и любовь! Куда она теперь с ребенком? Ни жилья, ни денег за душой нет. Да и выпивает она, Машка-то… Не знаю прям! А может, его к суду привлечь, этого кобеля, как думаете? Я ж не шибко грамотная, в законах не разбираюсь. Я вот думаю…
– Наташа! Стоп! Послушайте меня, пожалуйста! – с трудом вклинилась в Наташин монолог Катя, дернув ее за рукав аляповатой, расшитой камнями и бисером кофты.
– Ай? – Наташа моргнула, уставилась на свою собеседницу, забыв закрыть рот от удивления.
Похлопав ладонью по скамейке, Катя снова потянула ее за рукав кофты:
– Сядьте, Наташа. Сядьте!
– Так я чего, я и сяду… Все равно с передачкой Машке опоздала, там до десяти принимают. Боюсь только, молоко скиснет… А если и скиснет, так Машка его потом как простоквашу употребит. Ничего, не барыня. Пусть и за это спасибо скажет. К ней ведь никто не ходит, кроме меня. Ни родителей, ни другой родни нету. Говорила я ей…
– Наташа! Вы знаете, где в Ново-Матвееве живет Анна Вяткина?
– Ай?
– Где Анна Вяткина живет, вы знаете, я спрашиваю?
– Так это… Знаю, конечно. В девятиэтажке около почты.
– А поточнее? В какой девятиэтажке? Справа или слева?
– Как это – справа-слева? Не знаю я. У нас в Ново-Матвееве вообще одна девятиэтажка и есть, которая около почты. Анька аккурат в среднем подъезде живет. На шестом этаже. Как зайдешь, сразу направо. А соседка ее – моя крестная. Анькина квартира, стало быть, направо, а у крестной – налево.
– Понятно… Автобусы туда часто ходят?
– Куда?
– В Ново-Матвеево!
– А… Так нормально вроде. Можно и на автобусе, можно и на электричке доехать. На электричке быстрее получается, только она редко ходит. А вам зачем?
– Спасибо, Наташа. Всего доброго. Пойду я, – торопливо поднялась со скамейки Катя.
– Постойте! А чего ж мне с Машкой-то делать? Может, мне тому кобелю по щам надавать, а? Чтоб неповадно было? Вы ж мне так ничего грамотного и не присоветовали…
– Я думаю, ваша подружка сама со своими проблемами справится, Наташа. Вы в ее дела не лезьте. Так лучше будет. Договорились?
– Ага… Ладно…
Пока Наташа, сидя на скамейке, переваривала полученную «грамотную» установку, Катя успела покинуть место их продуктивного собеседования. Путь до вокзала был недолгим. В их городке вообще никаких «долгих» путей не было.
С электричкой, однако, ей не очень повезло – ближайшая намечалась лишь через три часа. Зато автобус на Ново-Матвеево уже стоял на платформе, гостеприимно распахнув двери. Рядом принимал пассажиров другой автобус, следовавший до областного центра, где вскорости ждала ее Сонька. Встав меж ними, Катя на секунду задумалась. Нет, вовсе не грызла ее проблема выбора, в какой из автобусов следует прыгнуть. Просто хотелось постоять в этом месте, ощутить средоточие выбора. Не правильность, а именно – средоточие. Чувствовала – что-то важное сейчас в этом средоточии происходит. Будто росток проклюнулся. Маленький, хрупкий. Зато – ее собственный.
Как там Сонька интересно выразилась? Дуй ко мне – и будем считать побегом? От кого побегом-то? От мальчика Алеши Вяткина?
Автобус выехал за пределы города, споро помчался по утренней трассе. Хотя по трассе – это, конечно, громко сказано. На ухабах потряхивало, но, видимо, пассажирам этого автобуса к ухабам не привыкать было. Сидят себе, придерживают на коленях поклажу, кто дремлет, кто в окно смотрит. А за окном – красота лесов, полей и перелесков, чуть тронутая дыханием осени, голубое небо с белыми облаками да поля с неубранным еще урожаем. И солнце. Веселое, беззаботное, лупит по глазам почем зря. Так бы ехать и ехать меж зеленью лесов да небесной голубизной, по ухабам, по пыльной дороге, пропускать солнечные лучи сквозь прищуренные глаза и ни о ком не думать. Ни о Соньке, ни об Анне Вяткиной.
О, а вот, похоже, и в Ново-Матвеево въехали. Не город, не деревня, а так, невесть что. Поселок городского типа. Площадь, здание администрации, хилый фонтанчик в скверике. Ильич с вытянутой вперед рукой. Все как у больших. А где у них тут почта, интересно? Надо спросить…
Здание почты оказалось на соседней от автостанции улице, которая была, похоже, самой «городской» в поселке. То есть никаких частных домиков на ней не было, все сплошь панельные типовые пятиэтажки. А девятиэтажка действительно гордым особняком стоит, права была Наташа. Средний подъезд, шестой этаж. Квартира направо.
Протянув руку к дверному звонку, Катя тут же ее пугливо отдернула. Отчего-то вдруг страшно стало. Сердце заколотилось так сильно, что пришлось привалиться спиной к стене, постоять немного, прикрыв глаза. Потом что-то вроде возмущения ворохнулось в груди – что это она, в самом деле? Воровать пришла, что ли?
Отлепившись от стены, она решительно нажала на кнопку звонка, отступила на шаг от двери, прислушалась. За дверью было тихо. Подождав, нажала еще раз. И опять – тихо. Вдруг простая догадка пришла в голову – сегодня же понедельник, черт возьми! Наверняка Анна на работе должна быть! И как это она сразу этого обстоятельства не учла? Выходит, зря приехала…
Она совсем было собралась уйти, как вдруг за дверью послышался слабый шорох, и женский голос, едва слышный, произнес с натужной хрипотцой:
– Кто там?
– Здравствуйте, это из Егорьевского детдома… Откройте, пожалуйста! Мне поговорить с вами надо!
Казалось, целая вечность прошла, пока с той стороны проворачивался ключ в дверном замке. Потом дверь открылась, и перед Катей предстала закутанная в длинный махровый халат миловидная женщина средних лет. Сразу заметно было, что она сильно простужена – нос красный, опухший, глаза тусклые, щеки бледные до синевы. А вообще вполне даже нормальная женщина. И на вид очень приятная. Темноволосая, кареглазая. Такую на улице встретишь – и вежливо улыбнуться захочется. Обманчивая внешность, выходит.
– Вы – Анна Вяткина? Я не ошиблась адресом? – на всякий случай уточнила Катя.
– Да, это я. А вы по какому вопросу? Что-то с Алешей случилось?
– Н-н-нет… – удивленно замотала головой Катя. Слишком уж Анна Вяткина спокойным тоном свои вопросы задала. Будто сынок не в детдоме сейчас находится, а во дворе неподалеку бегает.
– Действительно с Алешей ничего не случилось? – настойчиво повторила Анна свой вопрос.
– Нет. С ним все в порядке.
– А зачем вы сюда приехали? Что вам от меня нужно? Я каждый день вашей директрисе звоню, справляюсь о здоровье сына. И утром сегодня звонила. Мне сказали, с ним все в порядке. Ел хорошо, спал тоже хорошо. Что вам от меня нужно, девушка?
